союза было тридцать семь Знамен, готовых к штурму и разбою. Но не решался
Ангкха-Даум двигаться дальше на север, и не понимал он, почему медлит
Рагнахалль.
А дети Туманного Берега тем временем пошли на штурм стен Ингеррара.
Четыре Знамени защищали город: Знамя гарнизонной тяжелой пехоты, да Знамя
легкой конницы, что привел с собой принц Хирам, да Знамя копейщиков,
предводительствуемых магом Сагастеном, да почти Знамя эльфов, стрелков из
лука, но с ними был Преображенный Глориан дан Лориделл и его верный Арет.
Два штурма выдержали стены Ингеррара, и с немалыми потерями отступали
Оранжевые бойцы. Чуть более тринадцати Знамен оставалось у Рагнахалля,
когда в утро перед третьим штурмом маг Сагастен испросил позволения у
Зеленого принца Хирама и вывел конницу для упреждающей атаки. И преуспел
он в этом, как и в прочем, за что брался. Конница вихрем налетела на
сонных и неповоротливых варваров, истребив их в поле почти полтора
Знамени, и с малыми потерями вернулась в город. А когда ошеломленные
прибрежники, переругиваясь, строились к приступу, появился в небе
непревзойденный Глориан верхом на Арете и вызвал на поединок Сохрира
Стальную Ладонь. Пешими сошлись они в бою, и убил Глориан Сохрира, и с
триумфом вернулся в город.
Вовсе рассвирепел Рагнахалль и поклялся не отступать более. С утра до
вечера гнал он своих воинов на стены, пять раз возглавляли вылазки
Сагастен и Глориан, но к вечеру не осталось сил у защитников. Одна,
последняя двадцатка конников на измученных скакунах не могла более
вырваться в поле, всего две фаланги копейщиков да три фаланги тяжелой
пехоты стояли на стенах, а эльфы полегли все до единого. Был ранен
Глориан, и дважды ранен Сагастен, только Хирам оставался невредимым. А
Рагнахалль собирал воинов для последнего натиска, и было у него еще более
семи Знамен, так что, хоть и величайшей кровью, но неизбежно захватил бы
он Ингеррар, а уж вышибить непреклонных, как скалы, прибрежников, из-за
высоких стен не смог бы потом и Небесный Охотник.
И тут дивной силы и красоты звук раздался с северных холмов. То
подоспели четыре Знамени, что вел без отдыха благородный Денхир, то звучал
победоносный рог Селекса Юнихорн, а из южного леса ему радостными криками
вторили эльфы, которых вел сын Властителя Энселиэрна Зеленый принц Леса
Энларис. И в смертельной схватке сошлись войска у стен Ингеррара, а из
ворот города вышли все его защитники, и встретились у самых ворот Денхир и
Рагнахалль. Недолгим был их бой. Отразил Денхир страшный удар меча
Саммахим, и ответ его был ужасен. Слетела с плеч седая голова богатыря
Рагнахалля и скатилась в наполненный кровью ров под мостом. И отшатнулись
Оранжевые воины, а Денхир поднял меч Саммахим и крикнул победный клич. Но
недолгим было его торжество. Медный молот, огромный шар на цепи, вылетел
из строя прибрежных бойцов, расколол крепкий шлем Властителя Денхира и
обагрил кровью его белый лоб. Пошатнулся Белый принц, опустился на землю и
умер. А перед смертью сказал лишь: "Уходят все."
Так в самый канун великой победы закончилось пятое правление династии
Селексингов. А длилось оно без малого сорок шесть лет.
Великий стон издали тогда воины в белом и воины в зеленом, и
бросились вперед, чтобы уничтожить врага. В несколько минут потерял
Оранжевый домен три Знамени бойцов, и не рассчитывали уж прибрежники ни на
победу, ни даже на жизнь, как вдруг пробился в первые ряды сражающихся
принц Хирам и громко крикнул: "Стойте!" И остановились все, не в силах
противиться сему повелению, такая сила звучала в нем. А Хирам сказал:
"Где Желтый Ярл Хальгар? Найдите его, если он жив, и не медлите!"
Вышел ему навстречу, шатаясь, израненный Хальгар Три Меча. Был он
залит кровью, своей и чужой, так что лица не было видно под коркой
запекшейся крови. Спросил Хальгар:
"Чего ты хочешь, Хирам? Поединка со мной? Начнем же немедля, если
пообещаешь ты в случае победы щадить моих людей, а в случае поражения -
пусть пропустят тех, кто уцелел из войска отца моего, домой
беспрепятственно. Нет нам больше нужды в вашей земле, и смертью моей может
закончиться битва."
Отвечал принц Хирам:
"Нет, не поединка я хочу, а прекращения бойни. Два Домена потеряли
ныне своих властителей. Я наследую отцу моему Денхиру, и скажи, о Желтый
Ярл, не ты ли наследуешь отцу своему Рагнахаллю?"
"Да, это так", - ответил Хальгар.
"Тогда скажи, о Белый Ярл, не хватит ли крови для этого дня?"
"И это правда", - ответил смертельно измученный варвар.
"Со смертью отца твоего умер союз между ним и Ангкха-Даумом. Скажи, о
Белый Ярл, хочешь ли ты возобновить его?"
"Не будет в том добра для моего народа", - сказал Хальгар. -
"Лишились мы правителя, флота и войска, а не приобрели ничего."
"Тогда я предлагаю тебе мир для народа твоего. А вирой за отца
твоего, чтобы не было между нами крови, послужит прощение за нападение, и
жизни всех, кто уцелел сегодня, и вот этот славный меч."
С этими словами нагнулся Хирам, бережно поднял окровавленный Меч Тьмы
Саммахим, что выпал из мертвой руки отца его Денхира, и рукоятью вперед
протянул его Хальгару.
"Негоже, чтобы меч этот покидал ваш род, хоть он и честно добыт нами
в бою. Принимаешь ли ты такую виру, Белый Ярл Хальгар?"
"Принимаю", - сказал Хальгар, и склонив голову, взял меч Саммахим у
Хирама.
"А вирой за моего отца требую я союза между нами против орков и
вероломных гномов. Союза до полной победы. Согласен ли ты уплатить такую
виру, Белый Ярл Хальгар?"
"Никто из рода моего не отказывался платить долги", - ответил Хальгар
и еще ниже склонил голову.
"Тогда пусть принесут чистой воды, дабы скрепить клятву по обычаю
нашему", - приказал Хирам, сбросил изорванный зеленый плащ и принял от
Сагастена знамя, белое знамя с синей полосой.
"Шлем Денхира разбит, плащ окровавлен, венец далеко позади, в
отставшем обозе", - сказал он. - "Пусть знамя Домена послужит символом
власти, которую я принимаю."
"И пусть разожгут костер, чтобы мог я скрепить клятву по обычаю
предков", - сказал Хальгар.
И принесли воду, и разожгли костер, и вышли перед воинами Белый Принц
Хирам и Белый Ярл Хальгар.
Простер над огнем руку Хальгар и сказал:
"Оранжевым пламенем родных очагов клянусь, что принимаю мир и союз с
Белыми Корабелами Запада. Пусть не примет тела моего погребальный костер,
если нарушу я эту клятву."
Омыл лицо холодной водой Хирам, отпил из чаши и сказал:
"Пока льется дождь с небес, пока не пересохнет Западная, не нарушу я
мир и союз с Оранжевыми детьми Туманного Берега, мной же и предложенный.
Пусть иссохну я от жажды на берегу реки, если отрекусь от этих слов. Пусть
боги услышат меня, пусть слова мои впитаются в вечность, как эта вода
впитывается в землю."
И вылил он воду на землю, и приняла земля воду, и впитала в себя.
И воины Энлариса, и воины Хирама, отринув жажду боя, закричали:
"Да здравствует Властитель Хирам! Да живет вечно Хирам Мудрый!"
А воины Хальгара, еще не веря в спасение свое, молча переглядывались,
а потом стали кричать:
"Благословен будь, Хальгар, наш Ярл! Благословен будь, Хирам
Спаситель!"
И Глориан дан Лориделл, склонившись к Хираму, сказал: "Воистину мудро
поступил ты. Шесть Знамен ты спас для грядущих боев: четыре Оранжевых,
одно Белое да одно Зеленое. Пристало тебе зваться Хирам Мудрый."
Так началось шестое правление династии, а считается оно с часа
клятвы. Было это двадцать третьего златолиста, в изумруде, у стен
Ингеррара. В сорок лет принял Зеленый принц Домена Хирам венец отца
своего, десять лет до того носил он Цвет Зеленый. И было это в оборот 1508
от Рождества Первого Корабела, а по счету Белой Гавани - оборот 1437 от
Золотого Дождя, а от воцарения Селекса - год 320, от Второго Передела же -
восемьдесят восьмой."
Я закрыл книгу и невольно зажмурился. Картины прошедших дней
возникали в моем воображении; я проклинал того, кто стер из моей памяти
все великолепие этих событий и благословлял вдохновенную руку летописца. А
когда я раскрыл глаза, надо мной склонился Орбен.
- Я не смею советовать вашему сиятельству, но возможно, добрый сон
поможет Властителю лучше чувствовать себя во время завтрашнего пути?
Властитель Данк уже седьмым храпом храпит, а ваше сиятельство все
читает...
Я вдруг неистово зевнул и понял, что действительно дьявольски устал и
очень, очень хочу спать. Я положил книгу в хитрый капкан-ларец, шлепнул
его по крышке и беззвучно произнес "Райдок". Щелкнул запор. Книга была в
безопасности, а я - в порядке. Затем я с удивлением обнаружил перед собой
поднос, налил и залпом выпил чашечку совершенно остывшего кофе.
- Да. Спать.
Как Орбен задул светильню, я уже не видел.
Проснулся я, когда солнце стояло достаточно высоко. Прямо передо мной
дымился кофейник. Орбена поблизости не было. По другую сторону кострища
слышалась возня. Вяло ругался Данк, почтительно бубнил Хьюма. Кажется,
Оранжевый принц не желал признать связь своего поведения с природными
силами. В смысле, день-де сну не помеха. Я зевнул так, что за ушами
затрещало, и молча с ним согласился.
Зашуршал полог, появился Орбен.
- Доброго утра вашему сиятельству!
- Ага, - сказал я, опять зевая. - Привет, Орбен. А где вчерашний
кофе, холодный?
Орбен смущенно улыбнулся.
- По правде говоря, мой принц, я его выпил. Не подавать же вашему
сиятельству разогретый...
- Ну и зря, - равнодушно сказал я. - Лучше бы ты этот выпил, горячий.
Холодный кофе - тоже кофе.
- Виноват, ваше сиятельство, - особого раскаяния я не уловил. Ладно,
поваляемся, поразмышляем.
Все-таки с памятью немного получше стало. Вот хотя бы с той же
историей взять. Про Марахский конфликт я почти сразу после первого
заклятия вспомнил. А ночью поднатужился - да, действительно, и про
Пламенный Союз немного знаю. Хотя, конечно, все это следует обновить. Но
главное преимущество - память сейчас податливая, как у ребенка. Прочитал,
услышал - значит, запомнил. Как на чистом листе писать. А когда само собой
что-нибудь припоминается - ощущение такое, будто утренний туман
развеивается.
В оранжевой палатке что-то с грохотом обрушилось.
- Встаю, встаю! - заорал Данк. - Уже встал, отцепись, скотина!
Страшно зазвенело, потом звон был заглушен треском. Судя по всему,
Данк споткнулся о таз с водой для умывания, попытался ухватиться за
воткнутое в землю копье, служащее шестом для палатки, и сломал древко.
- Так тебя и перетак железным хреном в ухо, детям твоим осиновый кол
в жопу! - с чувством сказал благородный Оранжевый принц.
Палатка упала.
Озверевший Данк многословно и убедительно рассказывал о порочных
отношениях деда того, кто эту палатку шил, с бабкой того, кто ее ставил.
Было приятно послушать. Я налил кофе в чашечку, чтобы остывал побыстрее, и
подумал, что я, пожалуй, еще и не главный скандалист в семье.
Снова появился Орбен, на этот раз с тазом и кувшином.
- Возможно, Властитель желает умыться?
Властитель желал. Ополаскивая лицо родниковой водой, прогретой
утренним солнцем, я с интересом наблюдал, как Данк барахтаньем мешает
Хьюме выпутать его из коварного шатра. Трещала ткань, хлыстами взвивались
веревки, втаптывалась в грязь репутация всего населения нашего Домена,
охал Хьюма - особенно когда не успевал увернуться от могучей ноги хозяина.
Повелитель Ранскурта лягался, как лошадь в репейнике.
