ослепительным голубым светом и снова быстро погружался во тьму. Наконец я
оторвался от них и заснул. Проснувшись утром пятого дня, я понял, что мне
надо как-то приспосабливаться к жизни в лесу.
К этому моменту я уже знал в лесу места, где есть ягоды, грибы,
орехи. Кроме того, мне удалось метко брошенным камнем убить какую-то
птицу. Я хотел поджарить ее на костре, и чтобы добыть огонь, долго тер
палочки друг о друга, но из этого ничего не вышло. К счастью, какие-то
туристы оставили после себя незатушенный костер, и этот огонь я потом
поддерживал в течение долгих месяцев, оберегая его от ветра и дождя. В
пустой консервной банке, которую оставили после себя туристы, я варил суп
из лесных трав. Из веток какого-то кустарника с мелкими зелеными
листочками я сплел себе нечто вроде панциря, и надевал его на себя в
прохладные дни. Издали эти маленькие листочки были похожи на зеленую
шерсть.
Короче говоря, меня беспокоили не столько физические неудобства моего
положения, сколько душевные. Всею душою рвался я к людям, мечтал взять в
руки сегодняшнюю газету, а не газеты недельной давности, которые туристы,
использовав их как обертку, оставляли в лесу, и которые я бережно собирал,
изучал, и готовил по ним политинформацию.
Приблизительно на двадцатый день я наконец нашел способ быть ближе к
людям. Блуждая по лесу я вышел к реке, вошел в нее, и поплыл вниз по
течению. Вскоре я достиг района городского пляжа. Стараясь держаться в
воде вертикально, поскольку в таком положении нижняя часть моего тела была
неразличима с поверхности, я приблизился к одному из надувных матрасов.
Стекла моих очков были забрызганы водой, и потому видел я очень плохо,
однако смог различить, что на матрасе лежит человек, и читает газету.
В тех обрывках газет, которые у меня имелись, я никак не мог найти
сообщений из Португалии, поэтому я подплыл к нему и спросил, как
развивались события в Португалии на протяжении последних двадцати дней.
Спросил очень вежливо, тихо. Он же в ответ почему-то стал кричать нечто
нечленораздельное и хлестать меня газетой по лицу. Мне пришлось нырнуть.
Если б я знал, что этот человек будет так бурно реагировать на мой вопрос,
я бы не стал его задавать.
Вот так мне и пришлось все эти три месяца жить в лесу в полном
единении с природой.
Однако стала приближаться осень. Начала опадать листва, ночи
сделались холоднее, и мне пришлось зарываться на ночь в кучу опавших
листьев.
И вот сегодня утром я проснулся, высунул голову из кучи, и увидел над
собой ясное осеннее небо, а в небе - косяк перелетных птиц. И я понял, что
мне тоже пора отправляться на зимовку в теплые страны. Наскоро
позавтракав, я собрал свои немудреные пожитки - консервную банку с
тлеющими угольками, запас орехов и сушеных грибов, подшивку газетных
обрывков за 1977 год - и пошел по лесу в южном направлении.
Пройдя некоторое расстояние, я обнаружил, что вышел на опушку леса.
Мое внимание сразу же привлек предмет, неподвижно лежавший на траве метрах
в ста от меня. Подойдя поближе, я обнаружил, что этим предметом был
бородатый, длинноволосый человек, одетый вот в этот фрак, тельняшку, ну и
все остальное, что вы на мне видите. Человек этот был в бессознательном
состоянии, и от него дурно пахло чем-то алкогольным.
Это было ужасным искушением. И я поддался ему. Я готов понести самое
страшное наказание за то, что я ограбил этого человека, то есть раздел его
точно так же, как до этого раздели меня, но прошу учесть, что я
руководствовался при этом исключительно государственными интересами: я
представил себе какой убыток понесет государство, если я и дальше не буду
выходить на работу.
И к тому же, я думаю, этого человека всегда можно разыскать и вернуть
ему его костюм. У него особые приметы: на груди вытатуировано... э-э-э...
неприличное слово... из трех букв... а на спине написано: "Серый гад,
тащи..."
МУДРИЛОВ (ВЗОРВАВШИСЬ): Ну хватит!!! Всему есть предел! Это... Это
что ж такое получается! Как ловко все выдумал, мошенник! По его, значит,
выходит, что я вместо Д.Л.Ч. пьяного мужика в лесу подобрал? А моя теория,
это что, все брехня, так что ли надо понимать? Нет, шалишь! Я так просто
не сдамся! Я тебя, мерзавца... (ВНЕЗАПНО ЗАМОЛКАЕТ, ЗАТЕМ ВДРУГ НАЧИНАЕТ
ЗЛОРАДНО УЛЫБАТЬСЯ) Эге, голубчик, вот ты и попался! Меня так просто не
проведешь! Ишь чего выдумал - спекулирует, понимаешь ли, на интересе
широких слоев к проблеме Д.Л.Ч.! И ведь какую ловкую историю состряпал!
Все голубчик в твоем рассказе хорошо, но есть в нем один маленький
пунктик, и пунктик этот всю твою легенду перечеркивает. Ведь у тебя,
родимый, если ты три месяца в лесу сидел без бритвенных принадлежностей,
должна была вот такая вот бородища вырасти! Где эта борода? Где? Не вижу!
БЕРМУДСКИЙ: В самом деле, почему он без бороды?
АГНЕССА: Действительно, бороды-то нет! И как мы сразу этого не
заметили. Ах, Трифон Михайлович, вы просто гений! Как глубоко вы смотрите!
ЧЕБУРАШКИН: Понимаете в чем дело, с бородой вышла странная история.
Когда я вошел в город, все прохожие на меня оборачивались. Я подумал, что
хорошо бы сбрить бороду и подстричься, а то вы меня не узнаете. Я
машинально подошел к парикмахерской, и только у входа вспомнил, что у меня
нет денег. Я уже хотел было уйти, как вдруг ко мне подбежали двое
развязных юнцов.
"Салют, папаша, - сказал один из них. - Хипповать нынче не в моде.
Бороду, что ль, пришел сбривать?"
"Да вот, денег нет", - машинально ответил я.
"Ничего, - сказал первый юнец, - мы с тебя бесплатно шерсть снимем."
Не успел я опомниться, как этот парнишка достал из своей сумки
машинку для стрижки овец, и принялся состригать мне бороду, причем
срезанные пучки волос он бережно подбирал и передавал их своему приятелю.
Тот, в свою очередь, окунал эти пучки в баночку с зеленой краской и
перевязывал их красной ленточкой с какой-то медалькой.
"Во сколько поезд с туристами прибывает?" - спросил первый у второго.
"Девять тридцать. Успеем." - ответил тот.
"Надо пораньше придти, - сказал первый, - а то потом не
протолкнешься. Столько конкурентов развелось. И новая шерсть у остриженных
собак медленно растет. Паршиво дело. Тебя, папаша, под Котовского стричь?"
"Нет, нет не надо!" - я еле вырвался из рук стригаля, закончившего
состригать мою бороду, и уже нацелившегося на мои волосы.
"А зря!" - с сожалением сказал юнец. Он повернулся и собрался
уходить.
"Постойте! - крикнул я им вслед. - Объясните мне, для чего вы макали
волосы в зеленую краску?"
Один из них, не оборачиваясь, на ходу, бросил: "Мы, папаша,
заготавливаем шерсть дикого лесного человека."
"Как?! - изумился я. - А откуда же вы узнали, что я - дикий лесной
человек?"
Парень остановился, оглядел меня с ног до головы и произнес: "А ты,
отец, оказывается, шутник!"...
Ну ладно, хватит об этом.
Агнессочка, Генрих Осипович, Игорь! Подтвердите же наконец, что я -
это я!
БЕРМУДСКИЙ (ОБРАЩАЯСЬ К АГНЕССЕ): Скажи мне, цыпонька, Чебурашкин
когда-нибудь фотографировался на цветную пленку? Существует ли хоть один
его портрет в цвете?
АГНЕССА: Насколько мне известно, нет.
БЕРМУДСКИЙ: Слава богу, мы спасены! (ГРОМКО) Товарищ следователь, я
хочу сделать заявление!
БЕЗГЛАЗОВ: Прошу вас.
БЕРМУДСКИЙ: Я заявляю, при свидетелях, что я никогда раньше не видел
этого человека, который незаконно выдает себя за Константина Петровича
Чебурашкина.
Я лично знал бедного Костика. У него были чудесные, ясные, светлые,
голубые глаза. А у этого типа, если вы посмотрите ему в его бесстыжие
глаза, то увидите, что они карие, а не голубые.
БЕЗГЛАЗОВ (ГЛЯДЯ НА ЧЕБУРАШКИНА) Действительно карие...
БЕРМУДСКИЙ: А это доказывает, что этот человек - не Чебурашкин. Не
мог же Чебурашкин перекрасить свои глаза!
ЧЕБУРАШКИН: Как же так, Генрих Осипович, у меня же всегда были карие
глаза! Что вы такое говорите!
БЕЗГЛАЗОВ: А что скажете вы, Агнесса Кузьминична?
АГНЕССА: Я подтверждаю, что у Чебурашкина были голубые глаза, и что
этот тип - не Чебурашкин.
ЧЕБУРАШКИН: Агнессочка, как же так, неужели ты не узнаешь меня? Ведь
я же твой пупсинька!
АГНЕССА (УКАЗЫВАЯ НА БЕРМУДСКОГО): Вот мой пупсинька, а вы гражданин
кто такой, я не знаю!
БЕЗГЛАЗОВ (ОБРАЩАЯСЬ К ПОДПЕВАЛОВУ): А вы что скажете?
ПОДПЕВАЛОВ (МЫЧИТ, МНЕТСЯ, ПРИШИБЛЕННО СМОТРИТ НА БЕРМУДСКОГО, И
НАКОНЕЦ ВЫПАЛИВАЕТ): Я полностью разделяю точку зрения своего
непосредственного начальника Генриха Осиповича Бермудского!
ЧЕБУРАШКИН: Игорь, друг! Как же так! Ведь мы же вместе учились! Как
тебе не стыдно!
БЕЗГЛАЗОВ: Это вам должно быть стыдно, гражданин... не знаю как ваше
подлинное имя.
БЕРМУДСКИЙ: Вот именно, где только у человека совесть! Пришел,
напугал своим сходством с покойным бедную вдову, которая еще не успела
оправиться от невосполнимой утраты! И вообще, поведение этого типа
граничит с кощунством! Имя Костика Чебурашкина для нас свято! Да, да!
Костик Чебурашкин был святым человеком! Светлый образ его будет вечно
храниться в наших сердцах! Мы всегда будем непоколебимо верны его заветам!
Всякий раз, когда я встаю перед трудным выбором, я мысленно спрашиваю
себя: как бы поступил на моем месте Чебурашкин, этот честнейший и
благороднейший человек? Вот и сейчас, когда передо мною выбор: отдать
этого мошенника под суд, или же отпустить на все четыре стороны, я лично
склонен выбрать первый вариант, и лишь память о великодушии Костика, этого
добрейшего человека, удерживает меня от этого шага. Он учил нас прощать.
Поэтому я говорю, и я думаю, товарищи меня поддержат, я говорю:
убирайся-ка ты, братец, подобру-поздорову, чтоб глаза наши тебя больше не
видели, и, говоря любимыми словами незабвенного Костика, пусть тебя
загрызет совесть!
МУДРИЛОВ: Да-да, пусть его загрызет совесть! А то такие как он
компрометируют саму идею о космических пришельцах, и нам, серьезным
специалистам, перестают верить!
ЧЕБУРАШКИН (ПЛАЧЕТ): Как же это так? Что ж это такое? Агнессочка!
АГНЕССА: Давай, давай, катись отсюда!
ЧЕБУРАШКИН (ГОРДО ВСКИНУВ ГОЛОВУ): Хорошо! Я уйду! Я уйду в леса
тарзанить! И если меня загрызут волки, или подстрелят браконьеры, то
истинными виновниками моей смерти будете вы! Прощайте, убийцы!
БЕРМУДСКИЙ (ГРОЗНО): Это кто убийцы? Это что ж выходит - мы, честные
советские труженики - убийцы?! Ты, милый, соображаешь, что ты говоришь?!
(ОБЕРНУВШИСЬ, КО ВСЕМ) Да он диссидент!
ВСЕ (ПЕРЕГОВАРИВАЮТСЯ СТРАШНЫМ ШЕПОТОМ): Диссидент, диссидент!
ЧЕБУРАШКИН: Боже мой! Что ж я сказал-то?! Какой ужас! (ВАЛИТСЯ НА
КОЛЕНИ) Генрих Осипович, простите! Не хотел я этого сказать! Честное слово
не хотел! Затмение на меня какое-то нашло! Никогда в жизни у меня таких
неблагонадежных мыслей в голове не было! Затмение, ей богу затмение!
Помрачение ума какое-то!
БЕРМУДСКИЙ: Ну хватит, хватит этих дешевых сцен. Вы, кажется,
собирались идти в лес - так и идите!
ЧЕБУРАШКИН (ШМЫГАЯ НОСОМ): Да, да, сейчас иду...
БЕЗГЛАЗОВ: Нет, нет! Его нельзя отпускать. По всему видно - опытный
аферист, мошенник высокого профессионального класса.
БЕРМУДСКИЙ: Ну, уж это вы преувеличиваете...
БЕЗГЛАЗОВ: Поверьте моему профессиональному чутью. У меня на таких
глаз наметан. Я не одну сотню таких как этот за решетку отправил! У меня
есть все основания, чтобы начать следствие.
БЕРМУДСКИЙ: Может все-таки не надо следствия, а? Простим его на
