местечка за конторкой, он обнаружил, что ему все же не придется
наслаждаться свободой единственно выжившего. Там съежилась женщина:
маленькая, с длинными темными волосами, довольно симпатичная. Серая
рубашка, рабочие брюки, белые носки, черные туфли с тонкой резиновой
подошвой. Она была лет тридцати пяти, может быть, на пять или шесть лет
моложе Хассама Аркадяна. Вероятно, его жена. Нет, теперь уже не жена...
Вдова сидела на полу, поджав колени к груди, тесно обняв руками ноги,
пытаясь сделаться как можно меньше, сжаться до невидимости.
Ее присутствие все меняло для Джека, снова возвращало его к
профессиональным обязанностям и сокращало собственные шансы выжить. Он
не мог поменять убежище, тем более снова допустить опрометчивых
поступков. Ему надо думать упорней и яснее, определять лучший способ
действия и делать только верные ходы. Он за нее в ответе, раз клялся
служить людям и защищать их, и был достаточно старомоден, чтобы
принимать эту клятву всерьез.
Глаза женщины были расширены от ужаса и мерцали непролитыми слезами.
Даже охваченная страхом за собственную жизнь, она, казалось, поняла,
почему неожиданно умолк Аркадян.
Джек вынул свой револьвер.
Служить и защищать.
Он не смог сдержать дрожи. Его левая нога была горячей, но остальная
часть тела леденела, как будто все тепло вытянулось через рану.
Снаружи непрерывный треск автоматной очереди завершился взрывом,
который потряс всю станцию, опрокинув аппарат по продаже сладостей в
офисе и выбив оба больших окна, на которых были выписаны знаки банды.
Съежившаяся женщина закрыла лицо руками, Джек зажмурил глаза - стекло
полетело через конторку туда, где они нашли убежище.
Когда он открыл глаза, бесконечные фаланги теней и лучей света шарили
по конторе. Ветер, врывавшийся сквозь разбитую дверь, больше был не
холодным, а горячим, и призраки, роившиеся на стенах, оказались
отблесками огня. Маньяк с "узи" попал в одну из бензоколонок.
Осторожно, не опираясь на левую ногу, Джек передвинулся к конторке.
Хотя рана его не выглядела столь серьезной, он понимал, что скоро и,
вероятно, внезапно, ему станет хуже. Он не хотел приближать это
мгновение своими собственными действиями, опасаясь, что одной яростной
вспышки боли будет достаточно, чтобы отключиться.
Под большим давлением струи горящего бензина били из изрешеченной
колонки, брызгая, как расплавленная лава, на асфальт. Дорога шла под
наклоном к деловой улице, и мерцающая река уже потекла в том
направлении. От взрыва вспыхнула крыша портика над колонками. Пламя
быстро переползло на основное здание.
"Лексус" был в огне. Безумный ублюдок погубил свою собственную
машину, что, как почему-то казалось, сделало его еще более неуправляемым
и опасным, чем все другое, совершенное им раньше.
Посреди ада, который стал панорамным с того момента, когда бензин
устремился по тротуару, убийцы нигде не было видно. Может быть, в нем
возобладали по крайней мере какие-то остатки здравого смысла и он ушел
пешком?
Более вероятно, что он был в двухямном гараже, выбрав именно этот
маршрут для подхода к ним, чтобы не предпринимать дерзких попыток
проникнуть через разбитую переднюю дверь. Меньше чем в пятнадцати футах
от Джека - крашеная металлическая дверь, соединявшая гараж с конторой.
Она была закрыта.
Привалившись к конторке, он взял револьвер обеими руками и прицелился
в дверь, жестко уперев расставленные локти перед собой в стол, готовый
стрелять в мерзавца при первой возможности. Его руки дрожали. Так было
холодно. Он попытался стиснуть оружие крепче, что помогло, но все равно
не смог полностью подавить дрожь.
Темнота в углах поля зрения на какое-то время отступила. Теперь она
начала вторжение заново. Он бешено заморгал, пытаясь смыть пугающую
периферическую слепоту, как будто удаляя пылинку, но бесполезно.
Воздух пах бензином и горячей смолой. Переменчивый ветер вдул дым в
комнату - немного, но достаточно, чтобы захотелось прокашляться. Он сжал
зубы, допуская лишь тихие удушливые хрипы в горле, ведь убийца мог быть
и недалеко от двери, еще не решивший толком, что предпринять. Вдруг,
услышав его, он наконец определится.
Все еще направляя револьвер прямо на дверь, ведущую из гаража, Джек
бросил взгляд наружу, на вихри будущего пожара и пенные клубы черного
дыма, опасаясь ошибки. Автоматчик может прийти, в конце концов, и из
огня, как демон смерти.
Снова взгляд на металлическую дверь, выкрашенную в бледнейше-голубой
цвет. Как большая толща чистой воды, на которую смотришь сквозь слой
хрустального льда.
От этого цвета опять стало холодно. От всего ему становилось холодно
- от пустого металлического "тук-тук" работающего сердца, от тихого, как
шепот, рыдания женщины, съежившейся на полу позади него, от блестящих
осколков битого стекла. Даже рев и треск огня студили его.
Снаружи бурлящее пламя обошло весь портик и достигло передней части
станции. Крыша, должно быть, теперь в огне.
Бледно-голубая дверь.
Открой ее, ты, безумный сукин сын! Ну же, давай!
Другой взрыв. Джеку пришлось отвернуться от двери гаража и посмотреть
прямо на переднюю часть станции, чтобы разглядеть, что там случилось,
потому что почти все периферическое зрение его оставило.
Бак с горючим "лексуса". Салон сократившегося до черного скелета
автомобиля поглотило пожаром, обернуло жадными языками огня, которые
содрали с него роскошную изумрудную краску, прекрасную кожаную обивку и
другие шикарные аксессуары.
Голубая дверь оставалась закрытой.
Револьвер, казалось, весил сто фунтов. Руки заныли. Джек не мог
держать оружие неподвижно. Он едва мог держать его вообще.
Захотелось лечь и закрыть глаза. Немного поспать. Увидеть недолгий
сон: зеленое пастбище, полевые цветы, голубое небо, давно забытый город.
Когда поглядел вниз на свою ногу, то обнаружил, что стоит в луже крови.
Артерия, должно быть, задета, может быть, разорвана: он сжался, голова
закружилась от одного взгляда вниз, снова подступила тошнота и дрожь
внутри.
Огонь бушевал на крыше. Он мог слышать его над своей головой, по
звуку, четко отличавшемуся от треска и рева пламени перед станцией:
хлопала кровельная дранка, балки затрещали, когда все узлы конструкции
оказались охвачены неистовым, сухим теплом. Осталось всего несколько
секунд, прежде чем потолок вспыхнет или осядет на них.
Джек не понимал, как ему может становится все холоднее, в то время
как огонь бушует вокруг. Пот, стекавший по лицу, был, как ледяная вода.
Даже если крыша и не просядет в ближайшие пару минут, он умрет или
слишком ослабнет для того, чтобы нажать спусковой крючок к тому времени,
когда, наконец, убийца ворвется к ним. Он не мог больше ждать.
Оружие осталось в правой руке. Левая нужна была для того, чтобы
упереться в пластмассовую крышку конторки, когда он обогнул ее край,
перенеся весь вес с левой ноги.
Но когда он достиг края конторки, то был слишком ошарашен усталостью,
чтобы прыгать десять или двенадцать футов до голубой двери. Пришлось
использовать пальцы левой ноги для баланса, перенося на них минимум
давления, необходимого только для того, чтобы держаться прямо, когда он
толчками двигался через помещение офиса.
К его удивлению, боль была терпимой. Затем он осознал, что сносит ее
лишь потому, что левая нога одеревенела. Холодное покалывание прошло по
конечности от бедра до щиколотки. Теперь и сама рана не была горячей,
даже не теплой.
Дверь. Его левая рука на ручке кажется так далеко, как будто он
глядит на нее через другой конец подзорной трубы.
Револьвер в правой руке. Повис вдоль тела. Как массивная гантель.
Усилия, необходимые для того, чтобы его поднять, заставили Джека
изогнуться от неожиданного спазма в животе.
Убийца, может быть, ждет с той стороны, глядит за ручкой, поэтому
Джек распахнул дверь и быстро шагнул в проем, выставив револьвер впереди
себя. Он споткнулся, почти упал, и прошел мимо двери, качая револьвером
справа-налево; сердце колотилось так яростно, что от этого тряслись
слабеющие руки, но цели не было. Он видел весь путь через гараж, так как
"БМВ" подняли на платформу. Единственным человеком в поле зрения был
механик-азиат, такой же мертвый, как и бетон, на котором он растянулся.
Джек повернулся к голубой двери. С этой стороны она была черной, что
казалось зловещим, даже матово-черной. Теперь она затворилась за ним.
Он шагнул к ней, намереваясь открыть. И вместо этого повалился на
нее.
Подгоняемая изменчивым ветром, волна горького смолянистого дыма
влилась в гараж.
Закашлявшись, Джек дернул за ручку и открыл дверь. Контора была полна
дыма - прихожая преисподней.
Он крикнул женщине, зовя ее подойти к нему, и испугался, обнаружив,
что его голос оказался не громче тонкого хрипа.
Однако она уже раньше зашевелилась и еще до того, как он отважился
крикнуть снова, появилась из мутного дыма, зажимая одной рукой и рот и
нос.
Сначала, когда она привалилась к нему, Джек решил, что та просто ищет
поддержки, силы, которой он не может ей дать, но затем осознал, что
женщина предлагает ему опереться на нее. А ведь это он давал клятву,
обещая служить и защищать. Он почувствовал печальную иронию в том, что
не мог взять ее на руки и унести отсюда прочь, как должны делать герои,
судя по фильмам.
Он оперся на женщину настолько, насколько мог себе позволить, и
повернул с ней налево, в направлении дверцы открытой ямы, которая
потемнела от дыма. Левую ногу он волочил. Больше не было никаких
ощущений - ни боли, ни даже покалывания. Мертвый вес. Шел, зажмуривая
глаза, когда попадал в жгучий дым, ощущал вспышки тепла на веках.
Сдерживая дыхание, сопротивлялся мощному позыву тошноты. Кто-то кричал
резким и ужасным криком снова и снова. Нет, это не крик. Сирены, которые
быстро приближаются. Затем они оказались снаружи, что он определил по
смене ветра, и открыл рот, ловя воздух, поступавший в его легкие
холодным и чистым.
Мир расплылся от слез, вызванных обжигающим дымом, и он принялся
судорожно моргать, до тех пор, пока не смог хоть что-то разглядеть.
Из-за потери крови или шока его поле зрения сократилось до узкого
туннеля перед лицом. Это было похоже на то, как виден мир сквозь дуло
двустволки, потому что окружающая темнота была расплывающейся, мягкой,
словно извивы стального канала ствола.
Слева все было в пламени: "лексус", портик, станция автосервиса. Тело
Аркадяна в огне. Лютера - еще нет, но полыхающие угли уже падали на него
куски кровельной дранки и дерева, и через мгновение форма полицейского
вспыхнула. Горящий бензин все еще был из изрешеченной колонки и тек к
улице. Асфальт на всей площади, объятой пожаром, плавился и пузырился.
Пенные массы густого черного дыма поднимались над городом, смешиваясь с
нависшими черными и серыми грозовыми тучами.
Кто-то выругался.
Джек резко дернул головой вправо, прочь от ужасного, но гипнотически
чарующего ада, и сфокусировал свой взгляд на автомате по продаже
напитков на углу станции. Убийца стоял там и, как будто забыв о
разрушении, которое сотворил, скармливал монеты первому из двух
автоматов. Еще двое неугодные банки пепси лежали на асфальте позади
него. "Узи" он держал левой рукой, прижимая к боку, ствол был направлен
вниз. Бандит треснул ребром кулака по одной из кнопок из ряда заказов.
Слабо оттолкнув женщину, Джек прошептал:
- Ложись... Потом он неуклюже повернулся к убийце, качаясь, едва в
силах оставаться на ногах.
Банка воды загремела на подносе. Автоматчик нагнулся вперед,
