среди диких народов. И Расщепленный Дуб, подобно многим своим предшест-
венникам, возвысился столько же умением искусно льстить своим слушате-
лям, сколько своими познаниями и строгой логичностью своих речей. Как бы
там ни было, он пользовался большим влиянием и имел на то основания. По-
добно многим людям, которые больше рассуждают, чем чувствуют, гурон не
склонен был потакать свирепым страстям своего народа: придя к власти, он
обычно высказывался в пользу милосердия при всех взрывах мстительной
жестокости, которые не раз случались в его племени. Сейчас ему тоже не
хотелось прибегать к крайним мерам, однако он не знал, как выйти из зат-
руднительного положения. Сумаха негодовала на Зверобоя за то, что он от-
верг ее руку, гораздо больше, чем за смерть мужа и брата, и вряд ли мож-
но было ожидать, что женщина простит мужчину, который столь откровенно
предпочел смерть ее объятиям. А без ее прощения трудно было надеяться,
что племя согласится забыть потери, нанесенные ему, и даже самому Рас-
щепленному Дубу, хотя и склонному к снисходительности, судьба нашего ге-
роя представлялась почти бесповоротно решенной.
Когда все собрались вокруг пленника, воцарилось внушительное молча-
ние, особенно грозное своим глубоким спокойствием. Зверобой заметил, что
женщины и мальчики мастерят из смолистых сосновых корней длинные щепки:
он хорошо знал, что сначала их воткнут в его тело, а потом подожгут. Два
или три молодых человека держали в руках лыковые веревки, чтобы стянуть
ему руки и ноги. Дымок отдаленного костра свидетельствовал о том, что
готовят пылающие головни, а несколько старших воинов уже пробовали
пальцем лезвие своих томагавков. Даже ножи, казалось, от нетерпения ер-
зали в ножнах, желая поскорее начать кровавую и безжалостную работу.
- Убийца Оленей, - начал Расщепленный Дуб, правда без малейших приз-
наков сочувствия или жалости, но с несомненным спокойствием и досто-
инством. - Убийца Оленей, пришло время, когда мой народ должен принять
окончательное решение. Солнце уже стоит прямо над нашими головами; сос-
кучившись ожиданием, оно начало опускаться за сосны по ту сторону доли-
ны. Оно спешит в страну наших французских отцов: оно хочет напомнить
своим детям, что хижины их пусты и что пора им вернуться домой. Даже
бродячий волк имеет берлогу и возвращается в нее, когда хочет повидать
своих детенышей.
Ирокезы не беднее волков. У них есть деревни, и вигвам мы, и поля,
засеянные хлебом; добрые духи устали караулить их в одиночестве. Мой на-
род должен вернуться обратно и заняться своими делами. Какое ликование
поднимется в хижинах, когда наш клич прозвучит в лесу! Но это будет клич
печали, ибо он возвестит о потерях. Прозвучит также клич о скальпах, но
только один раз. Мы добыли скальп Водяной Крысы; его тело досталось ры-
бам. Зверобой должен сказать, унесем ли мы второй скальп на нашем шесте.
Две хижины опустели, скальп - живой или мертвый - нужен каждой двери.
- Тогда захвати с собой мертвый скальп, гурон, - ответил пленник
твердо, хотя без всякой напыщенности. - Я полагаю, мой час пришел, и
пусть то, что должно свершиться, свершится скорее. Если вы хотите пытать
меня, постараюсь выдержать это, хотя ни один человек не может отвечать
за свою натуру, пока не отведал мучений.
- Бледнолицая дворняжка начинает поджимать хвост! - крикнул молодой
болтливый дикарь, носивший весьма подходящую для него кличку Красный Во-
рон. Это прозвище он получил от французов за постоянную готовность шу-
меть. - Он не воин: он убил Рысь, глядя назад, чтобы не видеть вспышки
своего собственного ружья. Он уже хрюкает, как боров; когда гуронские
женщины начнут мучить его, он будет пищать, как детеныш дикой кошки. Он
- делаварская баба, одевшаяся в шкуру ингиза.
- Болтай, парень, болтай! - возразил Зверобой невозмутимо. - Больше
ни на что ты не способен, и я вправе не обращать на это внимание. Слова
могут раздражать женщин, но вряд ли они сделают ножи более острыми,
огонь более жарким или ружье более метким!
Тут вмешался Расщепленный Дуб; выбранив Красного Ворона, он приказал
связать Зверобоя. Это решение было вызвано не боязнью, что пленник убе-
жит или же не сможет иначе выдержать пытку, но коварным желанием заста-
вить его почувствовать собственное бессилие и поколебать его решимость,
расслабляя ее исподволь и понемногу.
Зверобой не оказал сопротивления. Охотно и почти весело он подставил
свои руки и ноги; по приказу вождя их стянули лыковыми веревками, стара-
ясь причинить как можно меньше боли. Распоряжение это было отдано втай-
не, в надежде, что пленник согласится наконец избавить себя от более
серьезных телесных страданий и возьмет Сумаху в жены. Скрутив Зверобоя
так, что он не мог двинуться, его привязали к молоденькому деревцу, что-
бы он не упал. Руки его были вытянуты вдоль бедер и все тело опутано ве-
ревками, так что он, казалось, совсем прирос к дереву. С него сорвали
шапку, и он стоял, готовясь как можно лучше выдержать предстоящее ему
испытание.
Однако, прежде чем дойти до последней крайности, Расщепленный Дуб за-
хотел еще раз испытать твердость пленника, попробовав уговорить его пой-
ти на соглашение. Достигнуть этого можно было только одним способом, ибо
считалось необходимым согласие Сумахи там, где шло дело об ее праве на
месть. Женщине предложили выступить вперед и отстаивать свои притязания;
итак, она должна была играть главную роль в предстоящих переговорах. Ин-
дейские женщины в молодости обычно бывают кротки и покорны, у них прият-
ные, музыкальные голоса и веселый смех; но тяжелая работа и трудная
жизнь в большинстве случаев лишают их всех этим качеств, когда они дос-
тигают того возраста, который для Сумахи уже давно миновал. Под влиянием
злобы и ненависти голоса индианок грубеют, а если они еще выйдут из се-
бя, их пронзительный визг становится нестерпимым. Впрочем, Сумаха была
не совсем лишена женской привлекательности и еще недавно слыла красави-
цей. Она продолжала считать себя красавицей и сейчас, когда время и не-
посильный труд разрушительно подействовали на ее внешность.
По приказу Расщепленного Дуба женщины, собравшиеся вокруг, старались
уверить безутешную вдову, что Зверобой, быть может, все-таки предпочтет
войти и ее вигвам, чем удалиться в страну духов. Все это вождь делал,
желая ввести в свое племя величайшего охотника всей тамошней местности и
вместе с тем дать мужа женщине, с которой, вероятно, будет много хлопот,
если ее требования на внимание и заботу со стороны племени останутся не-
удовлетворенными.
Сумахе передали тайный совет войти внутрь круга и обратиться к
чувству справедливости пленника, прежде чем ирокезы приступят к крайним
мерам. Сумаха охотно согласилась; индейской женщине так же лестно стать
женой знаменитого охотника, как ее более цивилизованным сестрам - отдать
свою руку богачу. У индейских женщин над всем господствует чувство мате-
ринского долга, поэтому вдова не испытывала того смущения, которому у
нас не чужда была бы даже самая отважная охотница за богатыми женихами.
Сумаха выступила вперед, держа за руки детей.
- Вот видишь, я перед тобой, жестокий бледнолицый, - начала женщина.
- Твой собственный рассудок должен подсказать тебе, чего я хочу. Я нашла
тебя; я не могу найти ни Рыси, ни Пантеры. Я искала их на озере, в ле-
сах, в облаках. Я не могу сказать, куда они ушли.
- Нет сомнения, что оба твоих воина удалились в поля, богатые дичью,
и в свое время ты снова увидишь их там. Жена и сестра храбрецов имеет
право ожидать такого конца своего земного поприща.
- Жестокий бледнолицый, что сделали тебе мои воины? Зачем ты убил их?
Они были лучшими охотниками и самыми смелыми молодыми людьми в целом
племени! Великий Дух хотел, чтобы они жили, пока они не засохнут, как
ветви хемлока, и не упадут от собственной тяжести...
- Ну-ну, добрая Сумаха, - перебил ее Зверобой, у которого любовь к
правде была слишком сильна, чтобы терпеливо слушать такие преувеличения
даже из уст опечаленной вдовы, - ну-ну, добрая Сумаха, это значит немно-
го хватить через край, даже по вашим индейским понятиям. Молодыми людьми
они давно уже перестали быть, так же как и тебя нельзя назвать молодой
женщиной; а что касается желания Великого Духа, то это прискорбная ошиб-
ка с твоей стороны, потому что, чего захочет Великий Дух, то исполняет-
ся. Правда, оба твоих воина не сделали мне ничего худого. Я поднял на
них руку не за то, что они сделали, а за то, что старались сделать. Та-
ков естественный закон: делай другим то, что они хотят сделать тебе.
- Это так! У Сумахи только один язык: она может рассказать только од-
ну историю. Бледнолицый поразил гуронов, чтобы гуроны не поразили его.
Гуроны - справедливый народ; они готовы забыть об этом. Вожди закроют
глаза и притворятся, будто ничего не видят. Молодые люди поверят, что
Пантера и Рысь отправились на дальнюю охоту и не вернулись, а Сумаха
возьмет своих детей на руки, пойдет в хижину бледнолицего и скажет: гля-
ди, это твои дети, так же как мои; корми нас, и мы будем жить с тобой.
- Эти условия для меня не подходят, женщина; я сочувствую твоим поте-
рям, они, несомненно, тяжелые, но я не могу принять твои условия. Если
бы мы жили по соседству, мне было бы нетрудно снабжать тебя дичью. Но,
говоря по чести, стать твоим мужем и отцом твоих детей у меня нет ни ма-
лейшего желания.
- Взгляни на этого мальчика, жестокий бледнолицый! У него нет отца,
который учил бы его убивать дичь или снимать скальпы. Взгляни на эту де-
вочку. Какой юноша придет искать себе жену в вигвам, где нет хозяина? У
меня еще осталось много детей в Канаде, и Убийца Оленей найдет там
столько голодных ртов, сколько может пожелать его сердце.
- Говорю тебе, женщина, - воскликнул Зверобой, которого отнюдь не
соблазняла картина, нарисованная вдовой, - все это не для меня! О сиро-
тах должны позаботиться твои родственники и твое племя, и пусть бездет-
ные люди усыновят твоих детей. Я не имею потомства, и мне не нужна жена.
Теперь ступай, Сумаха, оставь меня в руках вождей.
Нет нужды распространяться о том, какой эффект произвел этот реши-
тельный отказ. Если что-либо похожее на нежность таилось в ее груди - а,
вероятно, ни одна женщина не бывает совершенно лишена этого чувства, -
то все это исчезло после столь откровенного заявления. Ярость, бе-
шенство, уязвленная гордость, целый вулкан злобы взорвались разом, и Су-
маха, словно от прикосновения магического жезла, превратилась в беснова-
тую. Она огласила лесные своды пронзительным визгом, потом подбежала
прямо к пленнику и схватила его за волосы, очевидно собираясь вырвать их
с корнем. Понадобилось некоторое время, чтобы заставить ее разжать
пальцы. К счастью для Зверобоя, ярость Сумахи была слепа: совершенно
беспомощный, он находился всецело в ее власти, и если бы женщина лучше
владела собой, то последствия могли оказаться роковыми. Ей удалось толь-
ко вырвать две-три пряди его волос, прежде чем молодые люди успели отта-
щить ее.
Оскорбление, нанесенное Сумахе, было воспринято как оскорбление цело-
му племени, не столько, впрочем, из уважения к женской чувствительности,
сколько из уважения к гуронам. Сама Сумаха считалась такой же неприятной
особой, как то растение, у которого она позаимствовала свое имя. Теперь,
когда погибли два ее главных защитника - ее муж и брат, - никто уже не
старался скрыть своего отвращения к сварливой вдове. Тем не менее племя
считало долгом чести наказать бледнолицего, который холодно пренебрег
гуронской женщиной и предпочел умереть, чем облегчить для племени обя-
занность поддерживать вдову и ее детей. Расщепленный Дуб понял, что мо-
лодым индейцам не терпится приступить к пыткам, и, так как старые вожди
не обнаружили ни малейшей охоты разрешить дальнейшую отсрочку, он вынуж-
