наблюдателя. Она хорошо играла свою роль, но два или три старика сразу
поняли, что она только играет. Итак, ее предложение развязать Зверобоя
было отвергнуто, и опечаленную Уа-та-Уа оттащили от дерева в ту самую
минуту, когда она уже начинала надеяться на успех. В это время ирокезы,
сбившиеся было в беспорядочную толпу, снопа расположились в порядке по
кругу. Расщепленный Дуб объявил, что старики намерены возобновить пытку:
отсрочка продолжалась слишком долго и не привела ни к каким результатам.
- Погоди, гурон! Погодите, вожди! - воскликнула Джудит, сама не пони-
мая, что она говорит, и желая любым способом выиграть время. - Ради бо-
га, еще только минуту!
Слова эти были прерваны другим, еще более необычайным происшествием.
Какой-то молодой индеец одним прыжком прорвался сквозь ряды гуронов и
выскочил па середину круга с величайшей уверенностью и отвагой, которая
граничила почти с безумием. Пять или шесть часовых в различных отдален-
ных пунктах все еще наблюдали за озером, и Расщепленный Дуб в первую ми-
нуту подумал, что один из них прибежал с каким-то важным донесением.
Движения незнакомца были так быстры, его боевой наряд, сводившийся, как
у античной статуи, к простой повязке вокруг бедер, имел так мало внешних
отличий, что сразу невозможно было понять, кто он: враг или друг. В три
прыжка этот воин очутился рядом со Зверобоем и в мгновение ока перерезал
стягивающие того веревки. Только после этого незнакомец повернулся, и
изумленные гуроны увидели благородное лицо, стройное тело и орлиный взор
юного воина в раскраске делаваров. В каждой руке он держал по карабину;
приклады ружей покоились на земле, а с одного из них свисали патронная
сумка и пороховница Зверобоя. Это был знаменитый карабин "оленебой".
Смело и вызывающе глядя на толпу вокруг него, индеец вручил его законно-
му владельцу. Присутствие двух вооруженных людей в их среде ошеломило
гуронов. Их собственные ружья, незаряженные, валялись под деревьями, и
они могли сейчас защищаться только ножами и томагавками. Однако они дос-
таточно хорошо владели собой, чтобы не обнаружить страха. Казалось мало
вероятным, чтобы с такими небольшими силами можно было отважиться на-
пасть на такой сильный отряд. Гуроны ожидали, что за этой смелой выход-
кой последует какоенибудь необычайное предложение. Незнакомец не обманул
их ожиданий: он приготовился говорить.
- Гуроны, - сказал он, - земля очень обширна, Великие Озера тоже об-
ширны; за ними достаточно простора для ирокезов; на этой стороне доста-
точно простора для делаваров. Я Чингачгук, сын Ункаса, родич Таменунда.
Это моя невеста; этот бледнолицый - мой друг. На мое сердце легла тя-
жесть, когда я потерял его. Я последовал за ним в ваш лагерь поглядеть,
чтобы с ним не случилось ничего худого. Все делаварские девушки поджида-
ют Уа. Они дивятся, почему ее нет так долго. Позвольте распроститься с
вами и идти нашей дорогой.
- Гуроны, это ваш смертельный враг, Великий Змей, которого вы ненави-
дите! - крикнул Терновый Шип. - Если он вырвется отсюда, кровью будет
отмечен каждый след ваших мокасин отсюда до самой Канады. Я гурон и ду-
шой и телом.
С этими словами изменник метнул свой нож в обнаженную грудь делавара.
Быстрым движением руки Уата-Уа, стоявшая рядом, отклонила удар, и опас-
ное оружие вонзилось острием в ствол сосны. В следующий миг такое же
оружие блеснуло в руке Змея и погрузилось в сердце предателя. Не прошло
и минуты с тех пор, как Чингачгук ворвался в круг, и вот уже Терновый
Шип, сраженный наповал, рухнул, как бревно. События следовали с такой
невероятной быстротой, что гуроны еще не успели прийти в себя. Но гибель
Тернового Шипа заставила их опомниться. Раздался боевой клич, и вся тол-
па пришла в движение. В этот миг из леса донеслись необыкновенные звуки;
все гуроны - и мужчины и женщины - остановились, насторожив уши, с лица-
ми полными ожидания. Звуки были мерные и тяжелые, как будто по земле мо-
лотили цепями. Что-то показалось между деревьями, и вскоре на опушке ле-
са появился военный отряд, маршировавший ровным шагом. Солдаты шли в
атаку, пурпур королевских мундиров алел среди ярко-зеленой листвы.
Трудно описать сцену, которая последовала за этим. Гуроны смешались в
беспорядке. Паника и отчаяние овладели ими; лихорадочно пытались они
как-нибудь спастись. Из глоток гуронов вырвался яростный вопль; ему от-
ветило веселое "ура". Ни один мушкет, ни одна винтовка еще не выстрели-
ли, хотя твердый и мерный топот продолжался, и было видно, как перед ше-
ренгой, насчитывавшей не меньше шестидесяти человек, сверкают штыки. Гу-
роны очутились в очень невыгодном положении: с трех сторон их окружала
вода, а с четвертой путь к отступлению был отрезан грозным, хорошо обу-
ченным врагом. Воины бросились к своему оружию, и затем все находившиеся
на мысу-мужчины, женщины, дети - начали искать прикрытия.
Среди всеобщей отчаянной сумятицы только Зверобой сохранил хладнокро-
вие и присутствие духа. Прежде всего он поспешил спрятать Джудит и
Уа-та-Уа за древесными стволами и стал отыскивать Хетти, но ее увлекла
за собой толпа гуронских женщин. Потом охотник бросился к флангу отсту-
пающих гуронов, бежавших к южной оконечности мыса в надежде спастись по
воде. Зверобой улучил минуту, когда два его недавних мучителя оказались
на одной линии, и его карабин первый нарушил тишину этой ужасной сцепи.
Пуля пронзила обоих. Это вызвало беглый огонь со стороны гуронов: в об-
щем шуме раздался боевой клич Змея. Вышколенные солдаты не ответили на
огонь гуронов. Один только выстрел раздался из рядов англичан: это выпа-
лил Непоседа. Англичане двигались молча, если не считать короткой и
быстрой команды и тяжелого, грозного топота марширующих войск. Затем
послышались крики, стоны и проклятия, которыми обычно сопровождается
штыковой бой. Это страшное, смертельное оружие пресытилось мщением. Ра-
зыгравшаяся здесь сцена принадлежала к числу тех, которые часто повторя-
ются и в наши дни и во время которых ни возраст, ни пол не избавляют лю-
дей от дикой расправы.
Глава XXXI
Утром цветы живут,
Но умирают в ночь.
Все, что творится тут,
Завтра уходит прочь.
Молния блещет так:
Вспышка - и снова мрак!
Шелли
Вряд ли стоит подробно рисовать перед читателем картину, которую
представляла собой земля, избранная злополучными гуронами для их послед-
ней стоянки. К счастью для людей чувствительных или не слишком смелых,
стволы деревьев, листва и дым скрыли большую часть происходившего, а
ночь вскоре распростерла свой покров над озером и над всей бесконечной
пустыней, которая в ту эпоху с незначительными перерывами тянулась от
отмелей Гудзона до берегов Тихого океана.
Перенесем действие нашей повести на другой день, когда на землю вновь
вернулся свет, такой ласковый и улыбающийся, как будто не произошло ни-
чего особенного.
Когда на следующее утро встало солнце, на берегах Мерцающего Зеркала
уже исчезли все следы борьбы и тревог. Ужасные события минувшего вечера
не оставили ни малейшего отпечатка на неподвижной глади озера, и часы
продолжали неутомимо бежать спокойной чередой, ни в чем не нарушая по-
рядка, начертанного природой. Птицы по-прежнему колыхались на воде или
парили над вершинами горных сосен, готовые броситься вниз на добычу по
непреложным законам своей природы. Короче говоря, ничто не изменилось,
если не считать того, что в "замке" и вокруг него закипела жизнь. Пере-
мена, происшедшая там, поразила бы даже самого рассеянного наблюдателя.
Часовой в мундире королевского стрелкового полка мерной поступью расха-
живал взад и вперед по платформе, а человек двадцать солдат толпились
вокруг дома или сидели в ковчеге. Ружья, составленные в козлы, находи-
лись под охраной другого часового. Два офицера смотрели на берег в столь
часто упоминавшуюся нами подзорную трубу. Их взгляды были прикованы к
тому роковому мысу, где между деревьями еще мелькали красные мундиры:
это солдаты рыли могилы, совершая печальный обряд погребения. По некото-
рым рядовым было видно, что победа досталась не без сопротивления. У
младшего офицера, рука висела на перевязи.
Его товарищ, командовавший отрядом, более счастливо отделался. Он-то
и смотрел в трубу, наблюдая за берегом.
Сержант подошел с рапортом. Он назвал старшего офицера капитаном Уэр-
ли, а младшего - прапорщиком Торнтоном. Вскоре читателю станет ясно, что
капитан и был тот самый офицер, чье имя упоминалось с таким раздражением
в последнем разговоре между Джудит и Непоседой. Это был мужчина лет
тридцати пяти, краснощекий, с резкими чертами лица. Его военная выправка
и элегантный вид легко могли пленить воображение такой неопытной девуш-
ки, как Джудит.
- Должно быть, Крэг осыпает нас благословениями, - равнодушно заметил
капитан, обращаясь к прапорщику и складывая трубу, которую затем передал
своему денщику. - И, говоря по правде, не без оснований: конечно, гораз-
до приятнее быть здесь и ухаживать за мисс Джудит Хаттер, чем хоронить
индейцев на берегу, как бы ни был романтичен окружающий пейзаж и блиста-
тельна одержанная победа... Кстати, Райт, ты не знаешь, Дэвис еще жив?
- Он умер десять минут назад, ваша честь, - ответил сержант, к кото-
рому был обращен этот вопрос. - Я сразу понял, чем это кончится, когда
увидел, что пуля попала ему в живот. Я еще не встречал человека, который
мог бы выжить, после того как ему просверлили дыру в желудке.
- Да, после этого будет не до лакомств, - заметил Уэрли, зевая. - Но
знаете, Артур, две бессонные ночи подряд чертовски действуют на способ-
ность человека. Я поглупел, словно голландский священник на Мохоке. На-
деюсь, рука вас не очень беспокоит, милый мальчик?
- Как видите, она заставляет меня немножко гримасничать, сэр, - отве-
тил юноша смеясь, хотя его физиономия морщилась от боли. - Но это можно
вытерпеть. Надеюсь, Грэхэм скоро улучит несколько минут, чтобы осмотреть
мою рану.
- А ведь эта Джудит Хаттер премилое создание, Торнтон, и не моя вина,
если ее красотой не будут восхищаться в лондонских парках, - продолжал
Уэрли, мало интересовавшийся раной своего собеседника. - Ах, да! Ваша
рука! Совершенно верно! Ступайте в ковчег, сержант, и скажите доктору
Грэхэму, что я приказал ему осмотреть рану мистера Торнтона, как только
он управится с бедным малым, у которого перебита нога... Прелестное соз-
дание! Она была похожа на королеву в своем парчовом платье. Я вижу,
здесь все изменилось: отец и мать умерли, сестра умирает, если уже не
умерла, из всего семейства уцелела только наша красавица. Если брать на
круг, это была очень удачная экспедиция, и обещает она закончиться го-
раздо приятнее, чем обычно кончаются стычки с индейцами.
- Должен ли я предположить, сэр, что вы готовы покинуть знамя великой
армии холостяков и закончить кампанию браком?
- Я, Уэрли, стану новобрачным?! Ей-богу, милый мальчик, вы плохо зна-
ете великую армию, о которой говорите, если способны вообразить подобную
вещь! Я полагаю, что в колониях иногда встречаются женщины, которыми ка-
питан легкой пехоты не должен пренебрегать, но их нельзя найти ни здесь,
на горах возле этого озера, ни даже на той голландской речке, где мы
стоим гарнизоном. Правда, мой дядя-генерал однажды соблаговолил выбрать
для меня невесту в Йоркшире, но она была совсем некрасива, а я не согла-
шусь жениться даже на принцессе, если она не будет хорошенькой.
- А если она хорошенькая, то вы готовы жениться даже на нищей?
- Ну, это мысль, достойная прапорщика! Любовь в шалаше - это старая
погудка на новый лад, которую приходится слышать в сотый раз. Мы не из
тех, что женятся, мой милый мальчик. Возьмем нашего командира, старого
сэра Эдвина. Хотя он уже полный генерал, но никогда не думал о женитьбе;
