исключительно благополучно. День был цивилизованный, жаркий и
скучный.
А вот вечер выдался ого. Даже огого. Не в пример другим
вечерам, когда грустно, и нечем заняться. Нам было, чем
заняться. Мы сидели и ждали станцию Сосновец. Было известно,
что еще мы должны проехать несколько станций (кажется, пять).
При этом на станции Тунгуда стоянка десять минут (В Москве
оказалось, что единственный в тех местах город Тунгуда удален
от железной дороги минимум на сорок километров).. И вот мы
сидим и ждем, пока они пройдут, в смысле проедутся. Как
называются проезжающие станции, никто не знает. Начальник
поезда идентифицирует станцию как "станция Кусты". Бардак
ужасный, темнеет, время выходит, облака на горизонте. Все сидят
и ждут, когда же будет Тунгуда, и можно будет потихоньку
вытаскивать вещи в тамбур. Наконец остановка. Конечно, это
Сосновец и оказался, но мы-то об этом не знали. Данилов и
Фионин отправились с проводником о жизни поговорить, на тот
случай, если это вдруг Сосновец, а он и не знает. Двоечник,
наверно. Неопытный. Или опытный, но конспиратор. Ну поезд
постоял чуть-чуть, поехал себе. Мимо какая-то группа едет. -
"Эй, мужики, какая станция?" - "Да Сосновец!". Тогда началась
беготня. Данилов дернул стоп-кран, а Фионин прибежал,
взволнован крайне, сообщеньем нас потряс. Мы разгрузились, как
на пожаре. Но конспиратор теперь из-за нас, по словам
начальника поезда, будет писать объяснительную и лишится
премии. Я вообще с трудом понимаю, зачем же тогда писать
объяснительную. А хорошо бы еще, чтобы из-за Баталиной премию
не дали и начальнику поезда, а это реально, так как станции
Энгозеро вообще нет в расписании. Но в целом мы хорошо
разгрузились, громко. Ну там, уголь развалили около печки в
вагоне, чьи-то там пассажирские тапки по всему вагону разнесли,
Лебедь браслет у часов сломал. Но разгрузились быстро. Мы
молодцы.
На дворе стоял туман коромыслом, и комары летали хатиевичи
(Тоже древнее слово с невообразимо сложной этимологией.
Основное значение - "плохой, злой, вредоносный". Может
относиться ко всему Прим. переводчика Если у кого-то
папу случайно зовут Хатий или как-нибудь вроде-того, то не
хотелось бы, чтобы такой читатель принял это близко к сердцу
Прим. автора). Они даже не летали, а гордо реяли. Нам бы
туго пришлось, но тут пришел мужик из параллельной группы
(четыре человека) и сказал, что нас могут подбросить к месту
прямо сейчас, к утру. Пошли разговаривать с водителем. Он,
старая хитрая русская лиса, хотел было везти нас не до конца и
брать за это 500.000. Говорили-говорили с ним, сбросили цену до
360.000. Он укатил грузить еще группу (до Шуи), а мы еще
подумали и решили, что нафиг он нужен. А он-то уже настроился
ехать, и тут ему такой облом. Ну и мы ему сказали, чтобы он вез
нас до места. Очень ему не хотелось, но уж пришлось. Такая злая
судьба. Знай наших. Так началось
2 августа
Трясло, конечно, гадостно, так, что даже у Финика червячки
(все, что нажиты непосильным трудом) загнулись. Они не
выдержали тягот дороги. Правда, Финик говорит, что это они
вымокли насмерть в какой-то там воде, но, по-моему, это сказки.
Ну разве можно погибнуть от кружки воды? Тот грузовик был
несравненно смертоноснее. Вообще червячки погибли как герои от
руки маньяка. Но они, следует признать, отомстили за свой
поучительный конец смертию смерть поправ, потому что Фионину не
на что стало ловить рыбу. Вот такая получилась грустная притча.
Загнулись, короче, червяки.
Но вот там, куда нас привезли, едва не загнулись мы сами.
Там было Очень много всякого поганого комарья и мошкары. Мы
приехали еще до восхода, и эта мошкара, моментально проснувшись
в своих безнадежно мерзких норах (или, возможно, дуплах),
учуяла нас как новый завтрак и как слетелась на халявное
угощенье! И ведь спасенья от них нет - ведь только приехали,
отступать некуда, и палатки ведь тоже нет, и дымного костра
нет, и вообще из укрытий вокруг - только болото со мхом и
отдельными кустиками голубики.
Усугубляет радость картины вид моста и речки. Нашей речки,
на которую так рвались, идиоты. Ни одного нормального схода на
воду. Ну как же так можно? К счастью, мы оказались умней и
спустили байдарки с другой стороны, после поворота речки. Я,
честно говоря, не знаю, кто этот спуск обнаружил. Ему,
вообще-то, надо бы поставить памятник, но лучше мы объявим ему
благодарность. Скромность украшает.
Так что нашли спуск, и собрали байдарки, и разложили
рюкзаки, и собрали из них гермы, и перетаскали их к этому
чудесно обнаруженному спуску, умиленно обдирая ноги об седые
валуны и проваливаясь по щиколотку в болото между этими
козлиными седыми валунами, и все это не за один-то час, и все
сплошь под пристальным вниманием мошки. В общем, мы уже совсем
умирали, как вдруг оказалось, что ченцовская новая байдарка
течет по швам, и настроение у большинства резко испортилось. И
при этом оказалось, что места в Муренах еще меньше, чем
подозревалось раньше, а раньше подозревалось, что в них, в
общем-то, места нет, и это обстоятельство тоже не подбавило
оптимизма. Ну все же вышли еще через часок, и плавание было
счастьем, потому что скрашивалось отсутствием мошки и видом на
плывущего в тесной Мурене Ченцова А.А., чьи длинные ноги не
просто не помещались в байдарке, а, образно говоря, комично
выпирали из нее.
Но скоро и эта радость кончилась. То есть ноги-то так и
остались, но это уже никого не радовало. Начались суровые
будни. Собственно, все из-за того, что забросили нас вовсе не
на Охту, а на ее приток - речку с гордым и метким названием
Козледеги. Ну Козледеги - это та же Валдайка, но в Карелии.
Сказать, что мы там тащили (проводили) байдарки вместо того,
чтобы плыть на них - ничего не сказать. Посторонний человек
скажет: "Ну тащили, эка невидаль", а бывалый скажет: "Козледеги
- это огого, не миска каши" и заплачет скупыми слезами. И будет
совершенно прав, кстати. Уж мы-то знаем. Нас совершенно
задолбали перекаты, на девяносто процентов состоящие из
скользких каменьев и только на десять - из воды. Если такое
встречается раз-два, еще можно жить, жаль только намокших кед,
но если такие перекаты сменяют друг друга километрами, то про
кеды уже и не думаешь. Уже ни про что не думаешь. В общем,
быстро дуреешь на таких речках, скажу я вам.
Окончательно доконал нас древний недобитый мост. Его
пришлось обносить, и там мы сделали первый наш перекус. А
питались мы как-то все продуктами с поезда. Подмечено, что
продукты с поезда - это великая штука, они трудно измеримы и
долго съедаемы, их количество стремится в бесконечность при
том, что каждый отдельно взятый член коллектива берет вроде бы
ну чуть-чуть больше, чем на себя лично. Однако ведь и начало
этого похода было по обыкновению ознаменовано их доеданием.
Мистика, одним словом. На перекусе с горя посмотрели карту,
сориентировались, и оказалось, что водила еще спаситель,
поскольку если б ему вздумалось проехать по той же дороге
дальше километров этак на семь, попали бы мы на другой приток
Охты с еще более выразительным названием Хераноя. По карте вид
у нее действительно даже более скорбный, я бы по ней идти не
хотел. И не пошел. И это радует.
После моста речка скоро стала менее запруженной всякой
недвижимостью, берега раздались, поросли всякими водорослями, и
через пару часов без особых приключений мы выплыли в озерцо
вроде бы без названия. Берега озера также заболоченные,
мошклявые. Слепни разлетались какие-то необычайно слонобойные.
Так себе картина. Но оказалось, что у Фионина с Денисом полная
Мурена воды, да и у Ченцова тоже насочилось порядком, так что
решили искать место. Пока Финик отчерпывался, два наших ударных
Пельменя сплавали и поискали место. Лучшее (за счет своей
единственности) место обнаружилось метрах в двухстах от места
аварийного выхода Мурен, на нем загружалась после обеда группа
четырех, с которыми мы трясли костями в грузовике. Они поплыли
дальше, а мы встали на их место. Наверно, это единственное
место на том озере с каменным, а не болотистым выходом на
берег. На скалах по солнцу неплохо сохли носки, мы искупнулись,
подняв тем самым ископаемую муть на полозера. Вообще озерко
несколько дрянное, в центре с байдарки видно дно, и поросло оно
некой гадкой помесью ила с сине-зелеными водорослями. Фу. Бяки.
Да, к прочим обломам прибавилось то, что уважаемый Дмитрий
Александрович как-то плохо завязал свои гермы и промочил партию
продуктов. Вымокла половина всего сахара группы, промокли с
разной степенью тяжести упаковки вермишели, риса, баранок,
бесславно умерли некоторые сухари и недобитые дорогой червячки.
Короче, места у него стало побольше. Молодец. Данилов доставал
слона - шоколадный крем, все вяло отбивались от мух, так,
собственно, день и завершился. Насыщенный день получился,
боевой.
Moral level: 3 (Low).
3 августа
Кашу, между прочим, не доели. Ни с утра, ни вчера вечером. И
суп. Просто беда. Выбрасывать пришлось. Там была уже вырыта яма
для бывших фионинских продуктов, туда все и выбросили.
Жара 3 августа стояла могучая, слепни, опять же, носились, а
когда мы вышли из болотистого этого безымянного озерка в еще
более болотистую по берегам и поросшую всякой гадостью в центре
протоку (низовья реки Козледеги, надо полагать), там нас
принялась раздражать некая болотно-речная моль, такие плюгавые
безмозглые мотыльки, они всю жизнь только тем и заняты, что
летают скорей-скорей с одного берега протоки на другой, и такое
впечатление, что они, выбиваясь из сил, только и ждут, когда же
наконец покажутся долгожданные байдарки. Наверно, отдыхать на
берегу они считают делом зазорным, может, у них на высоком
уровне поддерживается спортивная честь, я не знаю. Зато я знаю,
что уж на байдарках посидеть они не дураки. Некоторые просто
сидят и что-то замышляют, эти еще ничего, а то в основном
попадаются такие деятельные, чуток передохнут и принимаются
исследовать, и все-то им надо облазить, и досмотр личных ваших
вещей тщательно произвести, и по гребцам поползать, и на деке
байдарки попрыгать, на прочность ее проверить. Особо активные
находят так свой безвременный конец, но от этого братство
вонючих мотыльков только крепнет. Достали они, в общем.
А погода прекрасная, солнце палит, вода тихая, тростники
везде торчат, мест для стоянки боле-менее сносных там вообще
нет. Собственно, Козледеги в нижнем своем течении также
напоминает Валдайку - большое поле травы, которая пучками
нависает над водой, лесок такой среднерусский, солнце, слепни
эти безумные... Слепни, впрочем, даже в Фанах, помнится, были,
они - предмет интернациональной фауны. Те же, что и на
Валдайке, тростники, дно глинистое, коряжистое, упавшие стволы
в воду воткнуты. К середине дня выплыли по таким стволам да
тростникам в устье нашей тоскливой речки.
Козледеги впадает, если про нее можно так выразиться, в
Кевятозеро. Сюда, на озеро, привозят более счастливые группы.
Кевятозеро вытянуто практически с запада на восток и достаточно
длинно, так что лес на дальнем конце озера уже и не
воспринимается как лес, но ширина Кевятозера оставляет желать
лучшего, и переплыть его ничего не стоит. Но нам как раз и надо
было его пересечь, а не плыть вдоль. Мы постояли минут десять в
тростниках с видом на озеро, собрались с духом и, по сути,
