выглядел нормальным.
Дверь кабинета открылась, и вошла Дениз Зенгер. Филипс улыбнулся,
но потом опять вернулся к своему занятию. Сложив вдвое лист бумаги, он
вырезал небольшой кусочек. В развернутом листе получилось маленькое
отверстие.
Ну вот, - произнесла Дениз, обхватив его руками, - я вижу, ты
занят вырезанием.
- Наука движется странными и необычными путями. С тех пор как я
видел тебя утром, произошло много всего. Майклз доставил наше первое
устройство для чтения снимков черепа. Вот первая распечатка.
Пока Дениз читала распечатку, Филипс приложил лист с отверстием к
снимку Лизы Марино в статоскопе. Лист нужен был для того, чтобы устранить
все сложные элементы снимка, кроме видимого через отверстие небольшого
участка. Мартин старательно всмотрелся в этот небольшой участок. Убрав
бумагу, он спросил Дениз, не видит ли она чего-либо необычного. Она не
видела. Не видела и тогда, когда он приложил бумагу к снимку, не видела до
тех пор, пока он не указал на вытянутые в линию мелкие белые крапинки. И
убрав бумагу, они оба видели их, так как теперь знали, что ищут.
- Что ты думаешь это такое? - спросила Дениз, очень тщательно
всматриваясь в снимок.
- Не имею ни малейшего представления. - Филипс подошел к пульту
ввода-вывода и подготовил компьютер ко вводу прежнего снимка Лизы Марино.
Он рассчитывал, что программа обнаружит то же изменение плотности. Лазерный
сканер схватил снимок с той же жадностью, что и прежде. - Но это меня
беспокоит, - сказал Филипс. - Он отступил от устройства ввода-вывода,
которое деловито затарахтело.
- Неужели! - воскликнула Дениз, на лицо которой падал бледные
свет от статоскопа. - Я считаю, это потрясающе!
- Вот именно, - согласился Филипс. - В том-то и дело. Получается,
что программа может читать снимки лучше, чем ее создатель. Я совсем не
замечал этих изменений плотности. Это напоминает мне рассказы о
Франкенштейне. - Мартин вдруг рассмеялся.
- Что такого смешного?
- Майклз. Похоже, эта штука запрограммирована так, что всякий
раз, когда я ей даю для прочтения снимок, она будет мне советовать
расслабиться, пока она работает. Первый раз она предложила выпить чашечку
кофе. Сейчас она предлагает перекусить.
- Меня это предложение устраивает. Как насчет обещанного тобой
романтического свидания в кафетерии? У меня мало времени, мне нужно
возвращаться к томографу.
- Сию минуту я не могу уйти, - произнес Филипс извиняющимся
тоном. - Он помнил, что звал на ленч, и не хотел разочаровывать ее. - Эта
вещь меня совершенно взволновала.
- О'кей. А я пойду проглочу сэндвич. Тебе захватить что-нибудь?
- Нет, спасибо. Он увидел, что выходной принтер ожил.
- Я так рада, что твое исследование идет успешно, - сказала она
уже у двери. - Я ведь знаю, как это для тебя важно. И она ушла.
Как только принтер замолчал, Филипс вынул лист. Как и в первый
раз, сообщение было очень полным, и, к радости Филипса, компьютер вновь
отметил изменение плотности и рекомендовал сделать дополнительные снимки
под разными углами, а также еще одну томограмму.
Откинув голову назад, Филипс от возбуждения завопил и забарабанил
по столу. Несколько снимков Лизы Марино выпали из зажимов и соскользнули с
экрана. Филипс обернулся и, наклонившись, чтобы их поднять, заметил Хелен
Уокер. Она стояла у двери и смотрела на него, как на сумасшедшего.
- У вас все в порядке, доктор Филипс?
- Безусловно, - ответил Мартин, поднимая снимки и чувствуя, что
лицо его краснеет. - Я в полном порядке. Только немного возбужден. А вы
разве не пошли завтракать?
- Я сходила. И принесла сэндвич, - съем у себя за столом.
- А как насчет того, чтобы соединить меня с Вильямом Майклзом?
Хелен кивнула и исчезла. Филипс вновь закрепил снимки. Глядя на
мелкие белые крапинки, он раздумывал, что это может означать. На кальций
они не похожи и не имеют ориентации, напоминающей кровеносные сосуды.
Неизвестно, как определить, располагаются ли они в сером веществе или в
клеточной зоне - коре, или же находятся в белом веществе волокнистого слоя
мозга.
Зазвонил телефон, Филипс дотянулся и взял трубку. Это был Майклз.
Филипс не скрывал своего восхищения, описывая чрезвычайно успешную работу
программы. Он сообщил, что программа смогла уловить изменение плотности,
которого раньше не замечали. Он говорил настолько быстро, что Майклзу
пришлось просить его немного притормозить.
- Ну что, я рад, что она работает так, как мы ожидали, - вставил
Майклз, когда Мартин, наконец, умолк.
- Как ожидали? Это больше, чем я когда-либо надеялся!
- Отлично, - сказал Майклз, - а сколько ты прогнал старых
снимков?
- Практически только один, - признался Мартин. - Я прогнал два,
но оба принадлежали одному пациенту.
- Ты прогнал только два снимка? - разочаровался
Майклз. - Надеюсь, ты не перетрудился.
- Ну ладно, ладно. К сожалению, у меня днем выкраивается очень
мало времени на нашу работу.
Майклз сказал, что понимает, но умолял Филипса пробовать
программу на всех снимках черепа, проработанных в течение последних
нескольких лет, а не увлекаться одним положительным результатом. Майклз
снова нажимал на то, что на этом этапе их работы самым важным делом было
устранение ошибочных отрицательных результатов.
Мартин продолжал слушать, но не мог при этом не рассматривать
тончайшие изменения плотности на снимке Лизы Марино. Он знал о ее
припадках, и в его мозгу исследователя почти сразу возник вопрос, нет ли
связи между припадками и этими еле заметными особенностями. Возможно, это
отражение некоторого диффузного неврологического заболевания.
После разговора с Майклзом на Филипса нахлынула новая волна
возбуждения. Он вспомнил, что в предварительном диагнозе Лизы Марино
числился множественный склероз. Что если он натолкнулся на радиологический
диагноз этой болезни? Это была бы фантастическая находка. Врачи много лет
ищут лабораторный диагноз множественного склероза. Нужны еще снимки и новая
томограмма Лизы Марино. Получить их нелегко - ее только что оперировали, и
требуется разрешение Маннергейма. Но Маннергейм сам исследователь, и нужно
обратиться к нему напрямую.
Через дверь он крикнул Хелен, чтобы она соединила его с
нейрохирургом, и вновь обратился к снимку Лизы Марино. В радиологии эти
изменения плотности называются сетчатыми, хотя линии располагаются скорее
параллельно одна другой, чем сеткой. Мартин посмотрел через лупу и задался
вопросом, не связана ли наблюдаемая структура с расположением нервных
волокон. Этого не может быть - для получения снимков черепа используются
относительно жесткие рентгеновские лучи. Течение мыслей нарушил телефон.
Звонил Маннергейм.
Мартин начал разговор с обычных любезностей, обходя недавний
эпизод со снимками в операционной. В общении с Маннергеймом всегда лучше
забывать о таких столкновениях. Хирург был странно молчалив, и Мартин
продолжил, пояснив, что звонит в связи с тем, что отметил необычные
изменения плотности на снимках Лизы Марино.
- Мне кажется, эти изменения неплохо бы исследовать, поэтому я
хочу сделать дополнительные снимки и еще одну томограмму, как только
позволит состояние пациентки. Естественно, если вы согласны.
Последовало неловкое молчание. Только Филипс был готов
заговорить, как Маннергейм злобно прорычал: - Это что, такая шутка? Если
так, то очень неудачная.
- Я не шучу, - опешил Мартин.
- Послушайте! - еще громче заорал Маннергейм. Радиология немного
запоздала со своими снимками. Господи!
Раздался щелчок, а затем гудки. Похоже, эгоцентрические выходки
Маннергейма достигли новых высот. Мартин в задумчивости повесил трубку. Не
стоит давать волю чувствам; кроме того, можно зайти с другой стороны.
Известно, что Маннергейм не очень следит за своими послеоперационными
больными, и за повседневную заботу о них отвечает Ньюмен, старший стажер.
Мартин решил связаться с Ньюменом и выяснить, лежит ли девушка еще в
послеоперационной палате.
- Ньюмен? - переспросила дежурная операционного отделения. - Он
недавно ушел.
- Надо же! - расстроился Филипс. Он переложил трубку к другому
уху. - А скажите, Лиза Марина еще в послеоперационной палате?
- Нет, - ответила дежурная. - К несчастью, она не выжила.
- Не выжила? - Филипсу вдруг стало понятно поведение Маннергейма.
- Скончалась на столе, - сообщила сестра. - Трагедия, особенно
если учесть, что у Маннергейма она шла первой.
Мартин вновь обратился к статоскопу. На месте снимков Лизы Марино
ему виделось ее лицо, как оно выглядело этим утром в предоперационном
помещении. Вспомнилась птичка без перьев. Он начал расстраиваться и с
усилием переключил внимание на снимки. Что еще можно выяснить? Внезапно
Мартин слез с табурета. Нужно просмотреть карту Лизы Марино, нужно
попробовать установить связь между картиной на снимке и какими-нибудь
признаками и симптомами множественного склероза в результатах
неврологического обследования Лизы Марино. Это не заменит новых снимков, но
хоть что-то будет.
Проходя мимо Хелен, жевавшей сэндвич у себя за столом, он
попросил ее связаться с кабинетом ангиографии и сказать стажерам, чтобы
начинали без него, а он скоро подойдет. Хелен быстро проглотила и спросила,
что сказать мистеру Майклу Фергюсону по поводу помещения с материалами,
когда он позвонит. Филипс не ответил. Он сделал вид, что не слышал
ее. - Плевать на Фергюсона, - решил он про себя, сворачивая в главный
коридор в направлении хирургии. Он терпеть не мог госпитальных
администраторов.
Когда Филипс вошел в хирургию, несколько пациентов еще ожидали в
предоперационной, но до утреннего хаоса уже было далеко. Филипс узнал Нэнси
Донован, только что вышедшую из операционных. Он направился к ней, и она
заулыбалась.
- Были какие-то сложности с Марино? - спросил Филипс
сочувственно.
Улыбка исчезла с лица Нэнси Донован. - Ужасно. Просто ужасно.
Такая молоденькая. Мне так жалко доктора Маннергейма.
Филипс кивнул, хотя был ошарашен тем, что Нэнси Донован может
испытывать сочувствие к такому ублюдку, как Маннергейм.
- А что случилось?
- Кровотечение из крупной артерии в самом конце операции.
Филипс покачал головой в знак понимания и огорчения. Он вспомнил
о близости электрода к задней артерии мозга.
- А где может быть ее карта?
- Не знаю. Сейчас спрошу.
Филипс наблюдал, как Нэнси разговаривает с тремя сестрами за
столом. Вернувшись, она сообщила: - Они думают, что она все еще в
анестезии, рядом с двадцать первой операционной.
Возвратившись в хирургическую комнату отдыха, которая теперь была
полна людей, Филипс переоделся в хирургическую одежду. Потом пошел опять в
операционную зону. В главном коридоре, соединяющем операционные, были видны
следы утренних сражений. Вокруг каждой раковины стояла лужами вода с
переливающейся мыльной пленкой на поверхности. На краях раковин
громоздились губки и щетки, некоторые были разбросаны по полу. На каталке,
придвинутой к стене коридора, спал какой-то хирург. Он, вероятно,
оперировал всю ночь и по окончании операции решил воспользоваться каталкой
