швырнул ее под ноги бегущему к нему оборотню. Хлопнул взрыв, над головой
просвистели осколки.
Харлам вскочил, сорвав с пояса вторую гранату. Но оставшиеся двое уже
сообразили, что к чему и, бросив преследование девчонки, кинулись в
ближайший переулок.
Вот так-то.
Воняло пороховым дымом, метрах в пяти бессильно щелкала зубами волчья
голова. Харлам понял, что за эти несколько секунд перестал быть сторонним
наблюдателем, стал частичкой этой страны. И теперь с ним может случиться
все, что угодно.
Он еще постоял и посмотрел по сторонам. Голова оборотня перестала
дергаться.
Ему надо было идти, торопиться, а он думал о том, что похоже - влип.
Да еще как! А мнемоудар? Если он повторится? От оборотней можно
спрятаться. А от этого? Все равно найдет. Если только не выявить причину и
не сделать то, что было приказано, прежде чем эта телепатическая тварь или
что там еще, с ним расправится.
Вот именно, прежде чем...
Он снова поглядел на компас и неторопливо, зорко оглядываясь по
сторонам, пошел дальше, а свернув за первый же поворот, увидел девушку.
Она стояла привалившись к стене, и улыбалась. И он ей улыбнулся тоже, хотя
подумал, злясь на себя за собственную глупость, что глаза бы на нее не
глядели. Глаза бы... Впрочем, очень даже можно поглядеть. Все, что надо,
на месте и еще есть что-то такое, необъяснимое, что обязательно должно
быть. А еще - улыбка.
Как же без этого: ведь спаситель все же.
Она-то зачем ему нужна? Впрочем, и то сказать, две недели ни с кем
словом не перемолвился...
Только одета она как-то странно. И босиком. И что-то в ней все же
есть необычное. Ну да, открытая мордашка с наивными... нет, глаза у нее
никак не наивные и даже наоборот... что-то в них странное. Но кто тут не
странный?
На соседней улице рычал какой-то зверь, что-то там трещало, рушилось.
Потом рык смолк и повалили жирные хлопья дыма, послышался рев пожарных
машин. Ветер дул в их сторону, и дым першил в горле. Харлам, хорошо
понимая, что идти куда-либо не следует, так как видимости нет никакой,
схватил девушку за руку и рванул ее в ближайший подъезд.
Дом был старый. Широкая крутая лестница. На нижних ступеньках лежали
бутылки из-под молока и "шмайсер" с погнутым стволом. Стена рядом с
лестницей оказалась разломана, и из пролома торчал окованный медью нос
греческой триремы.
Харлам плотно затворил входную дверь и прислонился к стене. Девушка
пристроилась рядом. Харлам закрыл глаза и стал думать.
А что, если девушка появилась здесь неспроста? Вдруг ее появление и
мнемоудар связаны? Но что с того? Ну не она, так появится что-то другое.
Пусть уж будет она. В крайнем случае, убрать ее не составит труда. И
вообще...
Он открыл глаза, отстегнул полупустой магазин и зарядил его до
отказа. Потом посмотрел на последнюю гранату.
Да, гранат надо было взять побольше.
Девчонка между тем занялась своим странным платьем, отрывая от него
полоски материи, что-то ими соединяя и связывая. Харлам увидел, как
мелькнуло тоненькое плечо и решил, что сам дурак. Просто девчонка. Просто
бежала, спасая свою жизнь, а тут подвернулся он. Не может быть, чтобы это
тоненькое плечо таило нечто опасное.
Он заглянул ей в глаза и участливо спросил, как спрашивают маленьких
детей:
- Что, испугалась?
- Я? - она вдруг улыбнулась, и Харлам почувствовал, как у него по
спине поползли мурашки, потому что у нее во рту блеснул длинный волчий
клык.
Время как бы остановилось. Он с ужасом подумал, что поза у него
крайне неудобная. А пока он схватит автомат, который прислонил возле ног к
стене, она успеет раз сто броситься и вырвать горло, как они обычно и
делают. И автомат он положил неудобно, даже забыл передернуть и теперь
толку от него, как от веника. Разве что выхватить нож, но что нож против
оборотня?
И тут она ему опять улыбнулась и участливо спросила:
- Что, испугался?
Харлама неожиданно отпустило. Он ошарашено мотнул головой, не рискнув
что-либо сказать, чтобы не выдал враз охрипший голос.
Ну и ну!
Он попробовал сосчитать до ста, но на полдороге бросил, обозвав себя
трусом. Это помогло, и минут через пять, уже успокоившись, спросил:
- А как тебя зовут?
- Катрин. А тебя?
- Харлам.
- Вот и познакомились, - усмехнулась она.
Почувствовал, что краснеет, Харлам поднял с пола автомат и,
передернув затвор, выглянул на улицу.
Все, можно идти дальше.
Автобус они нашли после обеда. К этому времени Харлам истратил
последнюю гранату на доисторическое чудовище, вынырнувшее самым подлым
образом из-за угла. Увидев перед собой зубастую пасть размером с легковой
автомобиль, Харлам едва успел швырнуть в нее гранату и вместе с Катрин
нырнуть в дверь католического храма. Их шаги гулко прозвучали по сводчатым
переходам, где-то наверху жалобно всхлипнул орган, а они торопились,
подгоняемые странным ощущением, что куда-то опаздывают и надо быстрее,
быстрее. Тощий священник попробовал загородить им дорогу, как щит выставив
распятие. Харлам оттолкнул его, и они побежали дальше. Еще один поворот.
Какое-то помещение с узкими сводчатыми окнами, забранными частыми
переплетами. Со скрипом открывшаяся дверь. Они оказались на соседней улице
и почти сразу увидели автобус. Вполне современный "Икарус" и даже ничуть
не поврежденный. Дверца кабины была распахнута, и на сиденье сидел
какой-то человек в одежде из оленьей кожи. Две черные арбалетные стрелы
торчали у него из груди, да стайка мух кружилась вокруг запрокинутого
лица.
Вообще-то, идеальнее место для засады.
Настороженно, готовые ко всему, они подошли к автобусу. Харлам
аккуратно снял труп с сиденья, сел на его место и попробовал завести
мотор. Заработал!
Он кивнул Катрин, которая тотчас же уселась рядом, и лихо вырулил на
середину улицы.
Эх, пропадай моя телега, все четыре колеса!
Так, конечно, опаснее, зато быстрее. А время работает против него.
Кто знает, когда будет очередной мнемоудар? Да и преследовавшие Катрин
оборотни должны быть где-то рядом. Не откажутся они от затеи посчитаться с
ней, ой не откажутся. А зря. И на оборотней найдется средство.
Все, проеду еще пару улиц и делаем привал, решил Харлам и тотчас же
чуть не сбил синюю горлицу с ночным горшком на голове. Аккуратно ее
объехав, "Икарус" попылил дальше, мимо деревянных домов, индейских
вигвамов, монгольских юрт, мемориала Катерины - луча света в темном
царстве, какого-то эллинского дворца, на ступеньках которого сидела Элли,
министерства "Незнамо чего", состоящего из двух подотделов, о чем
оповещали соответствующие таблички "Подотдел просто незнамо чего" и
"Подотдел черт его знает незнамо чего". Откуда-то появился запах только
что распустившихся липовых листочков и ароматов жареного миндаля, который
сменился вонью давно нестиранных портянок.
Пора было уже подыскивать место для ночлега.
Харлам услышал, как возле его плеча шевельнулась Катрин и спросила:
- Ну что?
- Да так, - она зевнула. - Спать хочется, а нельзя... Слушай, а ты,
собственно, чем занимаешься?
- Чем? - усмехнулся Харлам, машинально прикидывая, не бок ли это
мамонта виднеется из-за угла.
А действительно, кто он такой и чем занимается? Кто? Да никто.
Обыкновенный человек. Родился, рос, ходил в садик, в школу. А потом -
Лемурия, жаркое чудовище, пожиравшее всех, кто хотя бы на секунду
расслабился. Именно там он научился воевать, но потерял что-то
трудноопределимое. Веру в будущее? Светлые идеалы? А потом: школа,
тренировки, задания, курсы по повышению мастерства, снова задания. И
суета, отчаяние, надежда, желание выжить и жить не хуже других, а иногда -
по ночам - жгучая, непобедимая тоска.
Он снова улыбнулся, на этот раз грустно:
- Да так, то тем - то этим. А ты чем промышляла?
Теперь уже грустно улыбнулась она, вспомнив деревушку и лес, мрачный
и живой, готовый навсегда спрятать, защитить и накормить. А также первый
камень, который ударил ее по лицу. И шепот за спиной. А раньше, в самом
детстве, дед, который с отрешенным лицом читал заклинания. Полнолуние.
Пень с воткнутым в него ножом, через который надо перекувыркнуться, чтобы
стать чем-то другим, не человеком. И первое ощущение пружинистых лап,
сотни лесных запахов, ударивших в ноздри, отчаянный писк зайчонка,
бившегося в зубах, чтобы через секунду наполнить ее пасть кровью и
сладостью. Опять угрюмые взгляды односельчан. Камень. Шепот за спиной.
Открытый страх в глазах. Казалось, так будет до самой смерти, пока не
успокоится где-нибудь в лесу от старости или же значительно раньше, с
осиновым колом в груди - если у тех, кто живет рядом, ненависть победит
страх. Вот, пожалуй, и все.
Она повторила за ним:
- Да так, то тем - то этим.
Свернув за поворот, Харлам увидел баррикаду из старого пианино,
фонарного столба, дилижанса, комодов, шкафов и стульев.
Приехали!
Автобус остановился перед самой баррикадой, и некоторое время они
молча, не вылезая из кабины, ее рассматривали.
- Что ж, - Харлам взялся за руль, - надо объехать.
Поздно.
Сзади послышались треск и грохот. У дома, мимо которого они только
что проехали, завалилась одна из стен. Обратного пути не было.
Вот сейчас уж точно, приехали.
По идее следовало выскользнуть из кабины и мгновенно занять оборону
за каким-нибудь укрытием, но это явно не имело смысла, потому что в окнах
домов, в дверях подъезда, из-за баррикады уже появились вооруженные люди.
Человек двадцать.
Харлам крякнул. Они с Катрин вылезли из кабины и стали рассматривать
тех, в чьи руки попали.
Похоже, настоящих военных среди них было всего лишь двое. Длинный,
как жердь, мускулистый парень в желтом дождевике и клетчатой фуражке, с
"узи", который он совершенно профессионально держал в руках, и среднего
роста мужчина с иссеченным шрамами и морщинами лицом, в одежде вельможи
ХVI века и современной военной фуражке, вооруженный ручным пулеметом.
- Что, попались? - спросил он, неторопливо подходя и не спуская глаз
с Харлама. - А ведь ты, парень, похоже, из конца двадцатого. Уж не снаружи
ли?
Харлам кивнул. Они стояли в этом медленно сужавшемся кольце
вооруженных людей.
- Надо же, - ухмыльнулся длинный с "узи". - Придется их взять и
расспросить. А жаль, я бы с удовольствием их шлепнул тут же, на месте.
- А почему? - спросил Харлам. - Ну ехали себе люди, никого не трогали
и вдруг бах-тарарах, братья-разбойники и добрый вечер. Что с нас поимеете?
Денег у нас нет.
- Деньги, - длинный провел рукой по лицу. - Деньги, брат, здесь -
тьфу, никому не нужны. Главное - информация.
Он махнул рукой, и двое - один в ковбойском костюме, другой с
небритым лицом, в чудовищно грязных лохмотьях, - заломили им руки за
спину.
- Ну вот и отлично, - сказал длинный и надел Харламу и Катрин
наручники, пробормотав, что налет на полицейский участок был сделан не
зря. Вот эти штучки и пригодились. Потом Харлама и Катрин толкнули в спину
и погнали вперед, время от времени ради интереса награждая пинками и
тычками. Пленники слышали, как шедшие сзади бандиты вполголоса
переговаривались, временами посмеиваясь над кем-то, кого звали Мясной
Тушей. В общем, противники расслабились. Этого было достаточно.
Сделав вид, что споткнулся, Харлам ударил ногой одного из конвоиров в
солнечное сплетение, попытался врезать другому, но тот увернулся. Отскочив
