и добавил: - Похоже, у нее есть хозяин, а то почему с ней нянчатся...
Марутту понял его мысль: очень вероятно, эта девушка из незаконных
детей какого-нибудь знатного человека, тот отдал ее обучиться хокарэмским
наукам, чтобы потом продать за хорошие деньги. Последнее время начал
возрождаться в Майяре древний обычай - иметь наложниц-телохранительниц. В
таком качестве, конечно, лучше настоящая хокарэми, подготовленная без
скидок, но и такие, с неполной выучкой, тоже хороши. К тому же они много
дешевле, и потом - зачем, собственно, они нужны - телохранительницы, если
у каждого мало-мальски знатного человека есть надежная охрана.
- Все-таки разузнай, кому она принадлежит, - сказал Марктту. - Может
быть, удастся ее купить. И... пожалуй, я сделаю ей подарок, - добавил он,
ибо обычаем не запрещалось одаривать питомцев замка Ралло.
Подарок принесли, когда юные хокарэмы, расположившись в отведенном им
покое, деловито приводили одежду в порядок, чтобы не стыдиться показаться
в трапезном зале. Смиролу было не очень ловко: ему пришлось поделиться с
девушкой одеждой, и ободранные его штаны, в которых он выбирался с острова
Ваунхо, его сильно смущали. Сейчас он, обернув бедра повязкой,
сосредоточенно штопал свои многострадальные штаны, а девушка ему помогала,
отчищая его куртку, густо замазанную глиной. Ролнек чинил Смироловы
сапоги.
- А может, я буду ходить босиком? - риторически вопрошал Смирол.
- И в набедренной повязке, как рыбак, - ехидно добавлял Таву-аро.
- Любопытно, - молвил Смирол, разглядывая штаны на просвет. - Даст ли
нам Марутту денег? Не могу же я в драных штанах через весь Майяр топать.
- Эрван одолжит, - спокойно отозвался Ролнек, вырезая из своей куртки
кусочек кожи для заплатки. - И вообще, хокарэм может быть совсем голым,
главное, чтобы он был хокарэм.
- Неприлично, - смеялся Смирол, показывая мелкие белые зубы, ровные и
безупречные. - С нами дама.
Ролнек, бросив взгляд на девушку, промолчал. На даму она никак не
тянула. Теперь, после того, как Смирол, тайком выбравшись с острова
Ваунхо, присоединился к ним, Ролнек не считал необходимым по-прежнему
маскировать ее под мальчишку. Но поведение ее ставило Ролнека в тупик:
девушка явственно представлялась плодом хокарэмского воспитания, и в то же
время повадка ее была совершенно чужой.
Она казалась уверенной в себе, но эта уверенность тоже была чужой, не
хокарэмской, она не опиралась ни на силу, ни на хитрость или умение.
Ролнек не представлял, какое ее качество могло придать ей бесстрашное
спокойствие. Она не боялась их - хокарэмов, позволяла себе сказать порой
что-нибудь презрительное, но неизменно оставалась послушной, не желая
испытывать на себе хокарэмское принуждение. Ролнека порой подмывало
сделать и ее язык таким же покорным, но припоминались ему слова
Логри: "Раздражение от бранных слов - признак слабости", - и Ролнек гнал от
себя эту слабость.
Мужской костюм был ей, похоже, в привычку; в нем шаг ее был широк и
тверд. Выправка у нее не хокарэмская, но Ролнек не стал бы утверждать, что
она хуже. И Ролнек был уверен, что на посторонний, неопытный взгляд эта
беглая монашка кажется хокарэми.
И еще одно обстоятельство, совсем уже не лезущее ни в какие ворота:
иголку в руках она держала неуклюже, как будто это был непривычный ей
инструмент. Скажите-ка, в каком из майярских сословий могла вырасти
девица, не обученная шитью? Даже очень знатные дамы, даже королевские
дочери почти все свое время посвящают шитью или вышиванию.
- Я не прошу золота! - взорвался вдруг Смирол, под иголкой которого
все нечаянно скукожилось. - Я прошу лишь новые штаны!
Будто в ответ на его просьбу вошли слуги Марутту, несущие на подносе
сверток. И Смирол выжидающе выпрямился: а вдруг, чем черт не шутит, это
действительно штаны для него. Но слуга обратился к девушке:
- Госпожа, государь шлет тебе подарок. - Он поклонился.
Девушка перевела взгляд на Ролнека. Тот, бросив Смиролову обувку на
пол, встал и, подойдя, взял с подноса сверток и развернул. Этот было
красивое, на вкус Ролнека, платье из очень тонкой шерсти, сшитое на
сургарский манер.
Девушка тронула платье, взяла в руки, каким-то чисто женским
движением приложила к себе.
Слуги, не дожидаясь ее ответа, ушли.
- Здорово! - оценил Смирол, по-прежнему сидящий на полу со штанами в
руках. - Тебе очень пойдет. - Он уже сообразил, что если девушка наденет
платье, его почти новые штаны вернутся к нему. - Померяй!
- Нет, - сказала она равнодушно, аккуратно сложив платье и бросив на
лавку.
- Ты обманешь ожидания нашего радушного хозяина, - заявил Смирол,
возвращаясь к штопке штанов. - Он определенно положил на тебя глаз.
- Мерзкий паук, - отозвалась девушка.
- Я уверен, он пошлет гонца к Логри, чтобы тебя отдали ему, -
проговорил Смирол лукаво. - Что же ты тогда будешь делать? Откажешься?
- Нет, - ответила девушка спокойно. - Не откажусь.
Ролнек вскинул на нее глаза. Что-то недоброе почудилось ему в
интонации. Почудилось? Или в самом деле скрытая угроза? Ох, святые
небеса, да что же это за девка такая?
Марутту сразу заметил, что его подарок остался без внимания.
- Почему ты не приняла платье? - спросил он.
- Не хочу, - сказала она. - В платье неудобно.
Марутту улыбнулся:
- Зато, я уверен, в нем бы ты была красавицей.
- Ты смеешься надо мной, государь? - кротко спросила она.
Она не была красивой, и вряд ли это могло исправить самое красивое
платье. Неровно стриженные рыжеватые волосы, черты лица, более подходящие
смазливому мальчику, чем женщине, уже не новая хокарэмская одежда... Да,
пожалуй, красивой ее не назовешь. Но что-то безусловно привлекательное
было в ней - может быть, ее спокойная непринужденная гибкость, может быть,
что-то другое, что станет более заметным с годами.
Марутту устремил глаза на небрежно развязанный ворот ее рубахи,
намекающий, что за ним скрывается вовсе не плоская мальчишеская грудь.
"Куплю, - решил Марутту. - За любые деньги. Велю нашить платьев, как
на сургарском сервизе. Сургарские платья - как раз для нее..."
Появляются порой в Майяре девушки, в жилах которых возрождается кровь
языческой богини Карасуо-виангэ, - думалось Марутту, - девушки, которые
сводят мужчин с ума неженской духовной силой, девушки, "которые сотрясают
княжества и волнуют океаны". Такой была Анги Таоли Сана, такой была
Лавика-аорри, такой была Хэлсли Анда Оль-Карими... И такой могла бы стать
сургарская принцесса Карэна Оль-Лааву, вдова Руттула, могла бы стать, если
бы ее не сломило горе.
Эта девочка, пока еще безымянная для Марутту, была чуть пониже
сургарской принцессы, покрепче той и куда худшей породы; конечно,
полукровка, что с нее взять, и благородного воспитания она не получила, но
все же, если окрасить волосы в черный цвет, лишив их этого ржавого
невольничьего оттенка, ее можно будет принять за чистокровную аоликану.
Черные волосы, платье в сургарском стиле, немножко благородных манер...
и, пожалуй, чуть-чуть смуглой пудры, прикинул Марутту. Да, это именно
то, что нужно. Лет через пять вряд ли кто отличит эту рабыню от настоящей
принцессы Карэны. "Значит, - решил принц, пора подумать, как выкрасть
полубезумную сургарскую принцессу и подменить ее поддельной."
- Как ее зовут? - спросил Марутту Ролнека.
- Сэллик, - немедленно отозвался тот, припомнив первое подвернувшееся
женское имя.
"Сэллик... - принц попробовал имя на вкус. - Низкое имя, разве что
для торговки. Как ее назвать? Высокую госпожу принцессу называли Савири
или Сава... Саур, - придумал принц. - Саур - буду называть ее так".
После обеда Марутту захотел увидеть умения рыжей Сэллик.
- Принеси мне лаангра, Сэллик, - сказал он ей, указывая в конец
двора. - Посмотрим, какая ты ловкая.
Ролнек обеспокоенно привстал.
Эрван проговорил тихо, уловив это беспокойство:
- Я полагаю, она с этим не справится, государь.
- Пусть попробует, - сказал Марутту.
Сэллик, не говоря ни слова, отправилась в тот угол двора, где стояли
клетки с лаанграми - небольшими ушастыми зверьками, похожими на
куцехвостых лисят. Используются лаангры на охоте, их запускают в лисьи или
тохиарьи норы, и зверь этот, пожалуй, еще более дикий, чем сами лисы. В
норы лаангров запускают не иначе, как на цепях, а брать их в руки в замке
Марутту мог только один, специально приставленный к ним человек.
Марутту наблюдал за действиями Сэллик. Эрван, оставив его, подошел к
Ролнеку.
- Что ты тревожишься? - Негромко спросил он. - Ну покусает ее лаангр...
Она же из Орвит-Ралло, должна быть привычной.
- Она не из наших, - сдавленно отвечал Ролнек. - Сколько себя помню,
в Ралло ее не видал.
- Как же так? - спрашивал Эрван. - А мне показалось, я видел ее там.
Лицо знакомое...
- Не было ее там, хоть у Рыжего спроси...
Эрван глянул на Сэллик. Она, пройдя неспешно около клеток, выбрала
зверька, открыла дверцу и сунула туда обе руки сразу. Извлеченного из
клетки зверька она держала одной рукой за загривок, другой - за ухо, где
сжимала пальцами определенное, редко кому известное место. От резкой боли
зверьку пришлось забыть, как кусаться.
Марутту, с удовольствием посмотрев это представление, шепнул что-то
стоящему рядом с ним охраннику. Тот кивнул и пошел навстречу девушке.
Эрван все еще стоял рядом с Ролнеком.
- Я ее видел, - повторил он. - Но где? Видишь ли, малыш, у меня
непростительно плохая память на лица...
- Я не знаю, кто она, - сказал Ролнек. - Но может быть, тебе помогут
два обстоятельства: волосы у нее не рыжие, а сама она беглая из
Инвауто-та-Ваунхо.
Да, эти сведения Эрвану помогли. Ролнек впервые в жизни увидел, как у
хокарэма от изумления отвисает челюсть.
- Что? - спросил Ролнек тревожно.
Эрван, опомнившись, возвратил челюсть на место и повернул голову к
Сэллик.
- О небеса! - выдохнул он. - Ее сейчас убьют!
Воин, пошедший навстречу девушке, выдернул из ножен меч и преградил
ее дорогу. Сэллик чуть недоуменно попробовала обойти его, но он не
позволил, протянул меч вперед и слегка кольнул ее. Девушка отступила на
шаг; поняв же, что стражник не отстанет от нее, что ему приказано вызвать
рыжую Сэллик на поединок, она бросила взгляд на Марутту.
Воин не собирался пережидать ее сомнения: он взмахнул мечом -
девушка едва успела отскочить в сторону.
Марутту хотел, чтобы она показала, какова она в защите. Но чем,
собственно говоря, защищаться - хокарэмы ученики, как всем известно,
оружия при себе обычно не носят, особенно вот так, в гостях. Все, чем
могла защищаться Сэллик, это небольшой бурый зверек в руках. Зверек,
которого Марутту требовал принести ему.
Чтобы принять решение, понадобилась доля мгновения. Сэллик, не
отнимая пальцев от уха зверька, сунула лаангра за пазуху, освободив этим
вторую руку. Эта рука, взметнувшись над головой, сделала знак "стрела", на
который у всякого нормального хокарэма есть одна реакция - метнуть лапару.
И Эрван мгновенно бросил свою лапару в руку Сэллик и только потом
сообразил, что жест "стрела" - чисто хокарэмский жест, как и лапара -
чисто хокарэмское оружие.
Сэллик, едва поймав лапару, сразу приняла на нее удар меча - таким же
отработанным движением, каким бы встретили удар и сам Эрван, или Ролнек,
или Смирол. И увидев это, Ролнек наполовину восхищенно, наполовину
удивленно чертыхнулся. Лапара, хокарэмская лапара была знакома загадочной
девчонке.
Конечно, ее умение вовсе не было совершенным, да и сила у нее не
мужская: удар она могла принимать только на вытянутую навстречу руку, но в
ее уверенных движениях была та автоматическая тренированность, которая
выдавала довольно долгие упражнения с лапарой.
Другой человек, менее опытный, уже давно бы лишился пальцев, пытайся
он отбивать удары лапарой. Но меч стражника неизменно опускался на железо
- пусть даже в полудюйме от нежной девичьей кисти.
И Сэллик не только отбивала удары стражника, но и ухитрилась
