приспосабливаться.
Он молчал. Еще теплилась слабая надежда - ведь она не сообщила
властям. Если бы только удалось умолить ее об отсрочке. На несколько дней,
пусть даже на несколько часов...
- Я спрашиваю тебя еще раз: согласен ты вернуться по доброй воле?
- Нет.
Она пожала плечами:
- Ну что ж, дело твое. У нас с Майком был серьезный разговор о тебе.
Даже спор, - она взглянула на сына с легкой улыбкой. - Он очень хочет
помочь тебе. Вопрос - как?
Она не была похожа на человека, который легко уступает.
- Если бы вы разрешили мне остаться здесь... Ненадолго. - сказал Роб.
- Это не выход, - твердо ответила она. - Поскольку ты не намерен
возвращаться в Урбанс, тебе придется жить в Графстве. Слугой ты стать не
сможешь - начнутся нежелательные вопросы. Следовательно, ты должен стать
членом нашей семьи.
- Но ведь я...
- Ты не принадлежишь к джентри, это очевидно. Даже речь выдает тебя.
Надо придумать правдоподобную историю, которая объяснила бы твое
происхождение и воспитание. Причем, такую, чтобы ее было сложно или вообще
невозможно проверить. Мне кажется, ты мог бы предстать в качестве
двоюродного брата Майка.
Роб восхитился уверенности, с которой она говорила, и эта
уверенность, что все получится именно так, как она говорит, передалась и
ему.
- Ты смуглый, - продолжала она. - Такая кожа бывает у тех, кто живет
на Востоке. Предположим, ты сын моей кузины из Непала; после смерти мужа
она решила отправить тебя учиться в Англию. Да, Непал, думаю, подойдет.
Долгие годы король не жаловал западных поселенцев и визитеров, поэтому те
европейцы, что обосновались там давно, во многом утратили связь с родиной.
Я думаю, это легко объяснит маленькие оплошности в разговоре и манерах.
- А у вас есть кузина? - спросил Роб. - Настоящая?
- Когда обращаешься к леди, - сказала она, - должно говорить "мэм".
Вероятно, это принято даже в Непале.
Роб почувствовал, что краснеет.
- Простите... мэм.
- Уже лучше. Да, у меня есть кузина в Непале. Ее зовут Аманда, и ее
муж действительно умер в прошлом году. Правда, у нее нет детей, но здесь
об этом никто не знает. Теперь об имени. Пожалуй, имя у тебя останется
прежним, а фамилия будет Перрот. Роб Перрот.
- Да, - сказал он. - Да, мэм.
- Отец Майка знает о тебе, он не против. А вот Сесили мы не стали
посвящать в свой заговор. Она слишком мала и может проговориться, вовсе не
желая никому зла.
- У вас будет столько хлопот из-за меня.
Не отрицая, она ответила:
- Если ты будешь прилежен, хлопот станет меньше. Но тебе придется
очень многому научиться.
Было решено, что Роб прилетел из Непала в лондонский аэропорт, а
оттуда - на коптере в маленький городок в пятидесяти милях от поместья
Гиффордов. Эта оговорка была необходима, как объяснила миссис Гиффорд,
чтобы предупредить расспросы любопытных слуг. До станции его должен был
проводить Майк, а там - встретить мистер и миссис Гиффорд в своей карете.
Майк привел двух лошадей. Хотя на этот раз Робу досталась древняя
кляча, он чувствовал себя отвратительно. Советы и замечания Майка не
слишком помогали. От мысли, что ездить верхом все же придется учиться, он
затосковал.
Странно, но Роб не ощущал никакой радости. Да, его не отошлют в
Урбанс; ему незачем больше прятаться и трястись, как заяц; у него появился
дом, семья. Но смутное чувство беспомощности и несвободы не покидало Роба.
Он полностью зависел от этих людей и их требований. Он боялся миссис
Гиффорд и со страхом ждал встречи с мистером Гиффордом, который даже не
соизволил придти в пещеру и взглянуть на него. Может, эта неожиданная
милость - ловушка, и едва Майк выздоровеет и вернется в школу, они выдадут
его полиции?..
Площадка коптеров находилась за городом. Казалось, коптеры взлетают,
словно из-под земли, - было видно только пустое зеленое поле. Майк
объяснил, что площадку сделали в искусственной впадине, чтобы не портить
пейзаж. В Графстве очень серьезно относились к безукоризненности пейзажей.
Кареты останавливались в небольшой рощице, здесь же привязывали лошадей.
Посадочное поле представляло собой круг примерно в сотню ярдов в диаметре.
По его огражденным сторонам разместились ремонтные службы, залы ожидания,
гостиница, кафе и магазинчик, торгующий всякой всячиной для пассажиров.
Люди чинно прогуливались или сидели на мягких диванах. Женщины - в длинных
платьях, мужчины - в черных смокингах.
- Можешь пока привести себя в порядок. Уборная - там, - показал Майк.
- Я пойду. Папа с мамой подъедут через полчаса. Хорошо?
Роб кивнул:
- Договорились.
Седовласый служитель в серой, с серебристыми пуговицами, форме
показал ему кабинку. Темное дерево, сверкающие зеркала, мраморная раковина
с начищенными до блеска латунными кранами. Роб умылся под сильной струей
воды, почистил одежду. Он взглянул на свое отражение в зеркале: новая
одежда сидела безукоризненно. Костюм был сшит из плотной шерстяной ткани
тускло-коричневого оттенка, похожей на ту, что продавалась в Урбансе, но
отменного качества.
Неловко протягивая служителю чаевые, как предупредил Майк, он
чувствовал себя нелепо, а когда старик взял под козырек, совсем смешался.
Надеясь со временем привыкнуть и к этому, Роб вышел из уборной и стал
поджидать Гиффордов.
Внутри имение поражало даже больше, чем снаружи. Огромное множество
комнат, зеркальный блеск паркета. Старинная мебель. В Графстве были
искусные мастера, которые делали великолепную мебель, стилизованную под
старину, но здесь подделок почти не было. Стены покрывал не цветной
пластик, а рифленые, шелковистые на ощупь, обои. Повсюду стояли вазы и
кувшины с живыми цветами. Каждое утро их срезал садовник, а составляла
букеты сама миссис Гиффорд. На стенах висели картины в витиеватых рамах, с
портретами мужчин и женщин в старинных нарядах. Роб решил, что это предки
Майка.
В бессчетном ряду спален ему отвели комнату, соседнюю с комнатой
Майка. Ванная у них была общая. Окна в этой просто обставленной, но очень
уютной комнате выходили на реку и живописные луга. В спальне был камин,
слегка пахло дымом, потрескивали дрова. В дверь постучали, и вошел Майк.
- Все в порядке? - спросил он.
- Да, - ответил Роб и показал на люмосферу на стене над кроватью. - Я
думал, у вас только масляные лампы.
- Да, но не в спальнях. И в том крыле, где живет прислуга, тоже
люмосферы.
- Почему?
- Ну... так принято. Это традиция, понимаешь?
"Традиция". Роб понял: когда произносится это слово, а звучало оно
здесь очень часто, не принято задавать вопросы, но все же спросил:
- Почему такая путаница? Или все старомодное, или все современное.
Майк колебался.
- Никогда не задумывался об этом, - сказал он. - Я же говорю:
традиция. Кое-что используется, кое-что - нет. Вот хотя бы машины.
Дорожное покрытие укладывает машина, фермеры на полях тоже работают с
машинами. У прислуги есть какие-то электрические штуки. Чистят пол,
кажется. Отец бреется электробритвой, хотя другие, почти все, -
безопасной. Жестких правил не существует. Просто... ну, просто, ты знаешь,
что тебе подходит.
- А головидение?
Майк скорчил гримасу:
- Избави Бог, нет! - он положил руку Робу на плечо. - Ничего, скоро
освоишься!
Мистер Гиффорд был молчалив и угрюм. В отрывистых скупых фразах, как
мерещилось Робу, всегда сквозило раздражение и недовольство. Он всячески
избегал мистера Гиффорда, тем более, что это оказалось несложно: почти все
время тот проводил в оранжерее, занимаясь любимым делом. Он выращивал
карликовые деревья.
Однажды, спустя неделю после появления в доме, Роб увидел, что в
оранжерее никого нет, и вошел. На полках были расставлены горшочки со
смешными маленькими деревцами. Больше всего Роба поразил карликовый
ландшафт. Через лес из малюсеньких дубов и пихт, кленов и вязов к
крошечному озерцу бежала ниточка реки. А над озером склонялись плакучие
ивы.
Речушка восхитила Роба. Он услышал слабое жужжание и понял, что вода
циркулирует с помощью электронасоса. Скрипнула дверь за спиной, Роб
вздрогнул и обернулся. В оранжерею вошел мистер Гиффорд.
- Я ничего не трогал, сэр. Я только смотрю... - начал оправдываться
Роб.
- Ты интересуешься бонсаем? - спросил мистер Гиффорд.
- Вы имеете в виду эти деревья? Да, но я никогда раньше такого не
видел.
Этого было довольно: куда только подевался грозный вид мистера
Гиффорда, его сдержанность! Отрывистые фразы теперь обгоняли друг друга,
торопясь рассказать самое интересное. Роб вдруг понял: в голосе мистера
Гиффорда вовсе не было недовольства, скорее - застенчивость. Он увлеченно
демонстрировал мальчику разные способы разведения деревьев: семенами,
саженцами, отросточками. Первый способ - самый лучший, но и самый
длительный. Другим путем ты никогда не добьешься такой безупречной формы
корня. А корень - основа хорошего бонсая. Зимой ты должен с великой
тщательностью подрезать его, когда пересаживаешь деревце. Потом надо чуть
прищемить почки или подрезать. Лучше прищемить. Прищемляют почку
аккуратно, с нежностью, большим и указательным пальцами или маленьким
хирургическим пинцетом, чтобы не повредить. После этого искажается
естественная форма дерева.
Теперь надо приучить дерево расти, как тебе хочется. Когда побежит
сок, можно изогнуть или выпрямить веточки или ствол разными способами.
Можно поставить подпорки, нагрузить или скрепить жесткой проволокой. Когда
кладешь груз на веточку, непременно положи противовес по другую сторону
ствола, чтобы не выдернуло корни. Мистер Гиффорд показал Робу дуб с
треснутым стволом.
- Ему было всего пять лет, - он покачал головой. - Вообще-то я не
люблю силовое трелевание. Считаю его противоестественным. А вот здесь,
смотри!
Он стремительно прошел в противоположный конец оранжереи к
искусственному пейзажу:
- Видишь эту кромку холма? Я придумал, будто здесь дует ветер.
Западный. Видишь, как все деревья наклонены в одну сторону? Конечно,
никакого ветра не было, это только иллюзия.
- Очень похоже.
- Еще бы! Тебе правда нравится? Я рад, что тебе интересно. Приходи
сюда, когда захочешь. Можешь сам попробовать.
Роб вежливо поблагодарил.
- Если хочешь поскорее, лучше начинать с отростков, - посоветовал
мистер Гиффорд. - Вы - молодежь - такие нетерпеливые. Китайский метод
разведения отростками очень прост. Не веточку сажаем в землю, а наоборот -
подсыпаем землю к веточке. Найди тоненький отросточек хорошей формы, срежь
кору внизу и укрепи его в горшочке влажным сфагнумом. Не забудь об
удобрениях. Пройдет год-два, и сформируются корни. А семенами - только
через десять лет. Вот смотри...
С сестрой Майка Роб подружился очень быстро. Сесили было одиннадцать
лет. Худенькая, смуглая, с такими же, как у брата, голубыми глазами.
Правда, на этом их сходство и заканчивалось. Она была страшная болтушка,
ее милый ласковый голосок звучал всюду. Разговаривала Сесили без умолку и
со всеми: с домочадцами, прислугой, даже с собаками и кошками, жившими в
доме и во дворе. Вскоре Роб начал немного уставать от ее любопытства.
Сесили была в восторге от нового брата, но хотела знать о нем абсолютно
все. Миссис Гиффорд урезонивала дочь, но по веселым чертикам, плясавшим у
нее в глазах, Роб понял, что Сесили не собирается сдаваться. Может, и
оставит его в покое, но ненадолго.
