- Разве я оказалась бы здесь, если бы все было иначе? - ответила
Хилари вопросом.
- Думаю, что нет. Вы разделяете его взгляды? Хилари постаралась
избежать прямого ответа:
- Вам не кажется, что разговор о политических взглядах внутри нашей
небольшой группы как-то несколько курьезен.
- Да, - произнес задумчиво Питере, - пребывание с этими людьми
кое-чему научило нас...
- Я не думаю, - продолжала Хилари, - что у доктора Баррона вообще
есть какие-нибудь политические убеждения. Единственное, что ему нужно,
это чтобы кто-то субсидировал его научные эксперименты. А вот фрейлин
Нидхейм говорит, как самая настоящая фашистка. Что касается Эрикссона...
- Интересно, что вы можете сказать об Эрикссоне?
- В нем есть что-то отталкивающее, это самый опасный тип людей, они
одержимы какой-то одной идеей... Он напоминает мне безумного ученого из
кинофильма...
- Почему же? И я верю в Братство народов. Вы, например, займете там
место любящей супруги, а миссис Бейкер... Гм, какое место вы отведете
ей?
- Не знаю. Ее еще труднее понять, чем кого-либо другого.
- Я бы этого не сказал. Все очень просто.
- Как же?
- Я думаю, что ее бог - деньги, и только деньги. А она - всего лишь
маленький, хорошо оплачиваемый винтик во всем этом большом механизме.
- Она тоже чем-то пугает меня, - призналась Хилари.
- Чем же? В ней ведь нет ничего от безумного ученого.
- Она пугает меня своей обыденностью. Самая ординарная женщина, таких
тысячи, и вот именно она принимает участие во всем этом.
- Хозяева смотрят на вещи реально. На эту службу берут только лучших.
Как мужчин, так и женщин. - Голос Питерса стал суровым.
- Разве можно считать лучшими тех, для кого существуют только деньги?
Ведь такие люди могут легко перейти на другую сторону.
- Это было бы очень рискованно, - проговорил Питере спокойно, - но
миссис Бейкер - женщина разумная. К чему бы ей так рисковать?
Хилари вдруг вздрогнула.
- Что? Вам холодно?
- Да, я немного продрогла.
- Давайте походим.
Они стали прохаживаться взад и вперед. Вдруг Питере нагнулся и поднял
что-то с земли, - Смотрите! Это вы потеряли. Хилари протянула руку:
- Да, это жемчужина. У меня порвались бусы. Это было позавчера или
вчера. Кажется, что с тех пор прошла вечность!
- Это что, настоящий жемчуг?
- О, нет, - улыбнулась Хилари.
- Прошу вас!
Хилари взяла предложенную Питерсом сигарету.
- Какой странный у вас портсигар. И какой тяжелый!
- Это сувенир военного времени. Сделан из осколка снаряда, которому
не удалось убить меня.
- Выходит, вы участвовали в войне?
- Да, я из тех парней, что работали в секретных отделах, что всегда
следили из-за кулис, чтобы представление не сорвалось. Но не будем
говорить о войне.
- Куда же мы все-таки направляемся? - вернулась к прежней теме
Хилари. - Мне никто ничего не говорит. Должны ли мы...
Питере прервал ее:
- Вольнодумство здесь не поощряется. Вы поедете туда, куда вам будет
сказано, и будете делать то, что вам прикажут.
- Вам нравится ходить по чужой указке, слушаться приказов, не имея
права сказать то, что думаете! - возмутилась Хилари.
- Я готов подчиняться, если в этом есть необходимость. В данном
случае дело обстоит именно так. Мы должны добиться Всеобщего Мира,
Всемирной Дисциплины и Всемирного Порядка.
- А это возможно? Этого можно добиться?
- Все что угодно - лучше, чем тот Беспорядок, в котором мы жили.
Разве вы не согласны?
На одну только минуту, поддавшись чувству усталости, одиночества и
странной красоте здешнего раннего утра, Хилари захотелось громко
закричать: "Нет!" Она хотела сказать: "Почему вы так осуждаете тот мир,
в котором мы жили? Там есть хорошие люди. Я бы предпочла мир добрых
человеческих существ, имеющих какие-то недостатки, миру
суперменов-роботов, не знающих, что такое жалость, взаимопонимание и
сочувствие".
Но Хилари вовремя сдержалась.
- О, конечно, вы правы! Я просто устала, - проговорила она. - Нам
действительно следует подчиняться и идти вперед.
- Вот так-то лучше, - усмехнулся Эндрю Питере.
Глава 9
Путешествие во сне. Да, таким оно представлялось Хилари, и с каждым
днем явь все больше и больше напоминала сон. Ей казалось, что всю свою
жизнь она едет с этими так странно подобранными попутчиками, которые
сошли с привычного жизненного пути, чтобы кануть в Неизвестность.
"Но этих людей трудно назвать беглецами, - размышляла Хилари. - Все
поступили как будто свободно и по доброй воле". Насколько ей было
известно, никто из них не совершал никаких преступлений, никого не
преследовали полицейские власти. И все же почему-то прилагались огромные
усилия, чтобы уничтожить все их следы. Хилари терзалась над этой
загадкой. Все происходило таким образом, будто они постоянно
превращались в каких-то других людей. С ней самой обстояло именно так.
Из Англии она уехала как Хилари Крейвен, затем стала Оливией Беттертон,
и, может быть, именно поэтому ее ежеминутно преследовало ощущение
какой-то нереальности. Однако с каждым днем Хилари спокойнее реагировала
на бойкие политические лозунги своих попутчиков. Она чувствовала, что
становится серьезнее и выдержаннее, находит в себе силы противостоять их
влиянию.
Хотя именно теперь Хилари совершенно точно осознала, что она боится
их. Никогда раньше ей не приходилось встречаться с высокоодаренными
людьми. Здесь же она вступила в непосредственное соприкосновение с самой
гениальностью. Гениальностью, которая уже граничила с отклонением от
нормы и доминировала над обычным человеческим разумом и чувствами.
Все эти пятеро во многом отличались друг от друга. Для доктора
Баррона все заключалось в страстном желании возобновить лабораторные
исследования и работать, не испытывая никаких ограничений ни в финансах,
ни в материале для опытов. А для чего все эти его труды? Хилари
сомневалась, чтобы бактериолог задавал себе этот вопрос. Как-то он
заговорил с ней о силе, которую мог бы обрушить на огромный континент.
Он сказал, что вся эта громадная страшная сила умещается в одной
маленькой ампуле.
- И вы могли бы сделать это?! Вы действительно могли бы развязать эту
силу?! - изумилась Хилари.
И доктор Баррон, взглянув на нее с легким удивлением, ответил
утвердительно.
- Да, - сказал он, - конечно, да, если возникнет необходимость.
Эти слова он произнес несколько небрежным тоном. И продолжал
развивать свою мысль.
- Вы знаете, было бы так захватывающе интересно увидеть все это в
действии. - И затем добавил с глубоким вздохом. - Понимаете, еще так
много нужно сделать открытий, так много нужно узнать.
И тогда Хилари поняла. Она поняла, чего хочет этот человек, одержимый
одной-единственной, пожирающей все его существо идеей. Его цель -
научные открытия, а то, что они принесут смерть миллионам человеческих
существ, не имеет никакого значения. Это была его точка зрения, и доктор
Баррон не видел в ней ничего плохого.
К фрейлин Нидхейм Хилари чувствовала еще большую неприязнь.
Высокомерие, проявлявшееся в ее обращении с окружающими, возмущало
"Хилари.
К Питерсу Хилари относилась с симпатией, правда, временами ее
настораживал и пугал фанатический блеск, неожиданно появлявшийся в его
глазах.
Как-то Хилари сказала Питерсу:
- Мне кажется, вы вовсе не стремитесь к созданию какого-то нового
мира. Вас может радовать только уничтожение старого.
- Вы ошибаетесь, Оливия. Что такое вы говорите!
- Нет, я не ошибаюсь. В вас живет ненависть. Я чувствую ее.
Ненависть. Стремление к разрушению.
Эрикссон тоже был для нее совершенно непонятной фигурой. Хилари
считала его мечтателем. Ей казалось, что он еще более далек от
действительности, чем француз, но менее обуреваем страстью к разрушению,
чем Питере. Видимо, это был какой-то странный фанатичный идеалист.
- Мы должны овладеть всем миром, - говорил он. - И тогда мы будем
господствовать.
- Кто это - мы? - спросила Хилари.
Он склонил голову, в глазах была холодная решимость.
- Мы - прекрасное меньшинство, мозговой трест. В этом вся суть.
"Куда мы идем, - думала Хилари, - к чему это все может привести? Эти
люди безумны, но каждый из них безумен по-своему. У каждого своя цель,
свои видения. Да, да, именно видения". Мысли Хилари вновь обратились к
миссис Бейкер. В той не было ни фанатизма, ни ненависти, ни определенной
цели, ни надменности, ни стремлений. "У этой женщины, - думала Хилари, -
нет ни сердца, ни совести. Она просто послушное орудие в руках какой-то
огромной неизвестной силы".
Третий день путешествия был на исходе. Они прибыли в крошечный
городишко и остановились в местной гостинице. Здесь выяснилось, что
следует вновь надеть европейское платье. Эту ночь Хилари спала в
маленькой, лишенной какой бы то ни было мебели, чисто выбеленной
комнатушке, которая напоминала келью. Чуть забрезжил рассвет, миссис
Бейкер разбудила Хилари:
- Мы отправляемся прямо сейчас. Самолет ждет.
- Самолет?
- Конечно, дорогая. Мы, слава господу, возвращаемся к цивилизованным
средствам передвижения.
Через час езды на автомобиле путешественники подъехали к небольшой
взлетной площадке, где стоял самолет. Видимо, это был один из
заброшенных военных аэродромов. Пилот сказал по-французски, что лететь
они будут над горами.
Около полудня самолет сел на оборудованной в горах посадочной
площадке. Неподалеку высилось белое здание.
Миссис Бейкер неторопливо направилась к нему. Около здания стояли две
автомашины. Это был какой-то частный аэродром особого назначения,
поскольку не было видно никакого обслуживающего персонала.
- Ну что ж, - бодро возвестила миссис Бейкер, - наше путешествие
закончено. Теперь мы все пойдем умоемся и почистимся с дороги. Затем эти
машины отвезут вас куда следует.
- Путешествие закончено, вы говорите? - удивилась Хилари. - Но.., но
ведь мы не пересекли ни одного моря?
- А вы этого ожидали? - Замечание Хилари, видимо, развеселило миссис
Бейкер. Хилари смутилась.
- Вообще-то, да. Я, действительно, думала... - Она замолчала.
Миссис Бейкер покачала головой.
- Знаете, именно так думает большинство. Тысячи глупостей говорят о
каком-то железном занавесе. Что до меня, то мне кажется, этот самый
железный занавес может быть опущен в любом месте. Люди как-то не
понимают этого.
Пассажиров обслуживали двое арабов. Перекусили сэндвичами, бисквитами
и кофе. Потом миссис Бейкер взглянула на свои часы:
- Ну, что ж, теперь все. Здесь я с вами прощаюсь.
- Вы возвращаетесь в Марокко? - с удивлением спросила Хилари.
- Да нет, это не подходит мне, "погибшей при авиационной катастрофе".
Нет, теперь у меня будет другая работа.
- Но ведь вас же кто-нибудь может узнать, - не успокаивалась Хилари.
- Я имею в виду тех, кто встречался с вами в гостиницах Феца и
Касабланки.
- Очень может быть, только они ошибутся, и все тут. Теперь у меня
другой паспорт. Кроме того, ведь вполне достоверна версия, что моя
сестра миссис Кэлвин Бейкер погибла при воздушной катастрофе. А она была
очень на меня похожа. И вообще, для тех постояльцев, которыми обычно
переполнены гостиницы, все путешествующие американки средних лет - на
одно лицо.
"Да, - подумала Хилари, - именно так оно и есть. Во внешности миссис
Бейкер не было ничего примечательного - скромно одетая, подтянутая, с
аккуратно уложенными седыми буклями". Что касается ее внутреннего мира,
то миссис Бейкер или очень хорошо маскировалась, или у нее просто ничего
