- Ну, этого нам нечего бояться, - улыбаясь, отвечали братья Доливы, -
что-нибудь придумаем... В конце концов, что у нас осталось? Мы должны
позаботиться о самих себе и спасать свою жизнь.
Старик ничего не отвечал на это, женщины перешептывались между собой,
и, не придя ни к какому решению, все умолкли.
Была уже ночь, когда среди лесной тишины послышались звуки,
перепугавшие всех, особенно женщин. Все явственно услышали шелест среди
кустов. Мшщуй и Вшебор бросились к коням и оружию. Теперь уже можно было
различить чьи-то шаги, а скоро из-за чащи деревьев показался, внимательно
осматриваясь, человек, опиравшийся на палку и имевший за поясом топор и
дротик. Это и был слуга, посланный Спытковой на разведки о муже.
Женщины, узнав его, бросились к нему с вопросами, но, вглядевшись в
него внимательно, приостановились, выжидая.
Он шел или, брел, едва передвигая ноги от усталости, а по страшно
исхудавшему и пасмурному лицу не трудно было отгадать, что вести,
принесенные им, никого не могли утешить.
Приблизившись к огню, он остановился, опираясь на посох и жалостливо
поглядывая на свою госпожу, как бы приготовляя ее к тому, что ей не о чем
было и спрашивать. И Спыткова не решалась спрашивать, предпочитая продлить
минуты неизвестности, чем услышать известие, которое она угадывала
сердцем. Тогда старый Собек, не выдержав взгляда своих госпож, - потерял
все свое мужество и заплакал. Зловещее молчание - предвестник
надвигающейся бури, воцарилось около костра. Первым заговорил Лясота.
- Спытек погиб? А что сталось с усадьбой?
Собек, покрутив рукой в воздухе, указал ею на землю.
- Я смотрел издали, как дымилось наше гнездо, - сказал он, - его уже
нет больше, и никого нет в нем, ничего не осталось... Раненый Жутва,
дотащившийся с пожарища до лесу, где я и нашел его умирающим, сказал мне
только то, что пан наш уложил целую гору трупов, пока добрались до него, и
погиб рыцарскою смертью. Злодеи рассекли его на куски.
Женщины, услышав это, с громкими рыданиями упали на землю, но никто
не посмел удерживать их от слез! А Собек, не прибавив больше ни слова,
повалился тут же, где стоял, у огня, потому что ноги отнялись у него от
изнеможенья. Доливы и Лясота отошли в сторону, оставив плачущих оплакивать
свое горе и печальную судьбу, и советуясь между собой о том, что
предпринять дальше.
Теперь их отряд увеличился тремя пешими людьми, потому что и Собек
ведь должен был присоединиться к ним. Братья согласились на том, чтобы
посадить женщин на коней, а самим идти пешком. Лясоту нельзя было лишить
его старой исхудавшей клячи, потому что он не мог идти. Но такой способ
путешествия значительно усложнял дело.
Два брата отошли в сторону посоветоваться между собой, и хотя в
решении своем оба были единодушны, но тем не менее поглядывали друг на
друга так, как будто собирались кусаться, и взгляды, которым они
обменивались, были полны недоверия. А всему виной была девушка, на которую
зарились оба, и потому пытливо заглядывали в глаза друг другу; Мшщуй
подозревал Вшебора, а Вшебор Мшщуя.
- Я дам моего коня девушке, - сказал Мшщуй, подбоченившись, - и сам
пойду рядом с нею, чтобы он не испугался чего-нибудь и не упал.
- Почему ты, а не я? - насмешливо заметил Вшебор, - ведь и я это могу
сделать.
- А почему же непременно тебе должна достаться девушка? - сердито
оборвал другой.
Они обменялись неприязненными взглядами.
- Потому что девушка мне нравится! - засмеялся Вшебор.
- И мне тоже, - возразил Мшщуй.
- Ну, и мне!
- И мне!
Они начали перебрасываться резкими словами, измеряя друг друга такими
взглядами, как будто собирались вызвать на бой.
Ни один не желал уступать.
А так как оба были пылкого нрава и легко раздражались, то и теперь,
казалось, готова была разразиться буря. Но, к счастью, им стало стыдно
перед людьми и перед самими собой.
- Ну, послушай, - сказал Вшебор, понизив голос, - не время нам
драться из-за чужой девки, бросим все это. Прежде надо спасти ее и мать, а
потом уж решать, чья она будет. Пусть Спыткова и дочка сами выберут себе
коня, а мы оба пойдем за ними.
Мшщуй кивнул головой.
- Только ты не воображай, - прибавил он, - что я тебе так легко
уступлю ее. Ты знаешь, что со мной шутки плохи.
- Да и со мной тоже... Мы знаем друг друга.
- Ну, разумеется... Да и нечего тут спорить. Никто не может взять
девушку силой.
Вшебор презрительно усмехнулся.
- Почему? - спросил он. - Женщин чаще всего берут силой.
- Ну, силой, так силой, - пробормотал другой.
И снова чуть-чуть не поссорились. Еще хорошо, что вся их ссора
происходила в стороне, так что никто не мог их подсмотреть и подслушать.
Они замолчали на время, но, расходясь, затаили в душе гнев и неприязнь
друг к другу.
Ночью надо было, кое-как сложив шалаши, затушить огонь, чтобы он не
выдал их, а одному, по очереди, стоять на страже. По счастью, еще хмурое
осеннее небо в тот день не разлилось дождем по земле.
С рассветом стали готовиться в путь. Вчерашнее соревнование началось
снова, но без слов пока. Оба брата спешили подать коней женщинам,
беспокоясь о том, какого выберет себе девушка. И, торопя друг друга, они
обменивались горящими взглядами, и никто в этом споре не думал уступить
другому.
Уже были связаны узлы и мешки, которые должен был захватить с собой
Собек, мать и дочь оделись и ждали, когда все двинутся в путь. В это время
перед ними появились братья Доливы со своими конями. Марта Спыткова
поблагодарила и выбрала себе коня Вшебора, потому что этот конь был крепче
и сильнее, а она хотела посадить дочку позади себя, чтобы не расставаться
с нею в пути, но тут вмешался Мшщуй и заявил, что кони их ослабели, а путь
предвиделся долгий и нельзя было ехать вдвоем на одном коне.
Девушка стояла в нерешимости, не желая расставаться с матерью, да и
матери не хотелось отпустить ее от себя. Они уже готовы были идти пешком.
Доливы все еще стояли перед ними, мешкать было невозможно.
- Милостивая пани, - сказал Мшщуй, - теперь некогда раздумывать.
Садитесь вы на одну лошадь, а девушка - на другую, - мы пойдем рядом с
вами, и она будет у вас на глазах.
Но девушка жалась к матери, и Спыткова не могла решиться. Лясота,
которому помогли сесть на коня, заметил:
- Что тут торговаться, - когда надо спасать жизнь!
Тогда мать, обняв дочку и шепнув ей что-то на ухо, села на коня
Вшебора, а Касю предоставила Мшщую, который бросил брату презрительный и
насмешливый взгляд.
Девушку звали Катериной - по имени одной из наиболее уважаемых в то
время святых.
Итак, с Божьей помощью, все двинулись в путь лесными тропинками, -
так что ехать приходилось гуськом и девушка очутилась за матерью, но она
так закуталась и закрылась, что Мшщуй не видел даже ее глаз.
Проходя мимо брата, Вшебор шепнул ему на ухо.
- Не надейся, что ты долго будешь наслаждаться с нею, я возьму ее
потом себе.
- Ну, увидим, - сказал Мшщуй.
- Увидим...
- Посмотрим.
Маленький караван нарочно выбирал самые глухие тропинки, по которым
не ступала еще нога человеческая. Лес тянулся непрерывно, и как льстил
себя надеждою Долива, должен был вывести их к Висле; в то время вся страна
представляла из себя один огромный лес, только местами вырубленный и
расчищенный.
Куда бы ни пошел человек, - ближе или дальше, везде перед ними был
лес, а если и попадалась иногда поляна или луг, то за ней сейчас же снова
начинался бор. Так ехали они долго, - но вдруг лес начал редеть с юга, и
Мшщуй, забежав в испуге вперед, увидел перед собой широкую, плоскую,
открытую со всех сторон равнину.
Правда, за этой равниной снова расстилались густые леса, но так
далеко, что при медленном передвижении потребовался бы целый день, чтобы
доехать туда. Как раз в той стороне и должна была протекать та Висла, за
которой они хотели укрыться. Надо было хорошенько обдумать положение,
чтобы не стоять долго на виду среди поредевшего леса.
Собек предложил, оставив узлы и мешки, тихонько подползти вперед,
чтобы рассмотреть местность.
Дым, в различных местах поднимавшийся над землею, свидетельствовал о
том, что долина эта не была совершенно опустошена.
Собек влез на дерево и увидел вдали спаленный замок, полуразрушенные
стены костела, но что хуже всего - ему показалось, что он видит огромный
лагерь конных и пеших людей, несколько больших костров, около которых
паслись стада, лежал рогатый скот и кони и возвышались кучи каких-то
сваленных вместе предметов.
Он догадался, что они, по несчастью, набрели на один из тех
караванов, которые, переходя от селенья к селенью, грабили и разоряли
усадьбы, замки, монастыри и костелы, равняя их с землей.
Была ли это окрестная чернь, пруссаки или Маславово войско - об этом
трудно было догадаться, но для беглецов оно было одинаково плохо.
Женщины встревожились и хотели было сейчас же возвращаться назад, в
лесную чащу, хотя лагерь был расположен на большом расстоянии от того
места, где они находились; все сошлись на том, чтобы взять влево и
пробираться в ту сторону, где виднелись леса и этими лесами обойти долину.
Собек, который был смелее других, советовал переждать в лесу, пока он
проберется вперед и все разузнает. Хоть Лясота отговаривал его от этого
намерения, и женщины боялись лишиться слуги, но для путешественников было
очень полезно узнать, что делалось в той стороне, куда они направлялись.
Спор продолжался не долго; Собек был так уверен в себе и выражал
такую готовность отправиться на разведки, что пришлось ему уступить.
Человек бывалый, он знал, что и как надо говорить, кем прикинуться перед
разными людьми, и надеялся, что в толпе черни никто не обратит на него
внимания. Крестьянская одежда и простой говор давали ему возможность
пробраться, не возбудив подозрения.
Лагерь был расположен на значительном расстоянии от опушки леса, и
Собек должен был прокрадываться так, чтобы никто не заметил, что он вышел
из лесу.
Долину пересекал ручей, по берегам которого росли густые вербы и
лозняк. Собек до самого берега этого ручья полз по земле через весь луг.
Очутившись среди кустов и осторожно пробираясь среди них, он мог
подойти к самому лагерю и, никем не замеченный, появился в нем, как будто
шел от стада, пасшегося над водой.
С ловкостью дикого человека, которым так же, как зверем, руководил
инстинкт и опыт, Собек вошел в лозняк. Издали только зоркий глаз охотника
мог бы заметить слегка колыхавшиеся ветви там, где он, осторожно
пробираясь, задевал их. Но он избегал и этого, и, где только было можно,
держался около самой воды.
Это осторожное передвижение над речонкой заняло у него довольно много
времени; наконец, он услышал ржание коней, рев скота и шум и говор
огромной людской толпы. Он был уже около самого обоза. Ловкий и смелый
Собек спрятал свой топор в лозах, а сам вышел из них, неся в руках пук
наломанных ветвей; идя по дороге, он изгибал их и переплетал между собой.
Никто даже не оглянулся на него, и он, с лозами под мышкой, вошел в
стадо рассыпавшихся по лугу коней.
Отсюда он уже хорошо разглядел, что перед ним было не войско, не чехи
и не пруссаки, а просто толпа разнузданной черни, бродившей с кольями и
дубинами от усадьбы к усадьбе.
Со смехом и криками они делили награбленную добычу.
В центре лагеря лежали связанные женщины и подростки, взятые в
неволю.
Немного поодаль валялись выброшенные из лагеря трупы, а около них с
