Лишь Пейр, будто забывшись, иногда кричал:
- Знаеш-ш-шь, Аполлон, хоть ты мне и друг, но твой брат прав - у
Каллиопы слишком толстая задница!
И улетал, прежде чем рассерженный бог успевал схватить его за
блестящий, сотворенный дыханием мальчика, хвост.
5. ГИБЕЛЬ БОГОВ - 1
Говорят, влюбленная женщина способна на все. Можно соглашаться с этим
утверждением или нет, но влюбленная Афродита была способна на очень
многое. Когда Афо узнала от наблюдавшего за ходом битвы Аполлона, что ее
возлюбленному грозит опасность, она не колебалась ни мгновения. Помочь ей
мог только Зевс, и Афродита, не медля, отправилась в покои Громовержца.
Он не слишком обрадовался ее приходу, так как был занят, а кроме
того, догадывался, о чем пойдет речь. Показав жестом руки, что богиня
может присесть, Зевс продолжил переговоры по волновой связи. Судя по
всему, речь шла именно о тех событиях, которые волновали Афродиту, поэтому
она внимательно прислушивалась к разговору, но к сожалению ничего не
поняла, так как Громовержец и его оппонент употребляли множество
незнакомых слов и имен, а затем вообще стали говорить на каком-то
странном, неизвестном Афродите языке.
Под конец Зевс сказал, вновь перейдя на койне [классический греческий
язык]:
- При штурме крепости мешок с золотом надежнее любого тарана. Сомните
их!
После этого он открыл связь и взглянул на богиню.
- Я слушаю тебя.
- Спаси моего царя, - попросила Афродита.
- Поздно, - сказал Зевс после небольшой паузы, принятой богиней за
свидетельство того, что Громовержец все же колеблется. - Я уже говорил
тебе об этом. События зашли слишком далеко, чтобы я мог как-то изменить
их. Теперь они отданы на откуп року. Те, кто остались в ущелье, погибнут.
Все до единого!
- Спаси лишь его одного! - вновь попросила Афо и ее прекрасные глаза
наполнились слезами. Перед подобным проявлением горя не смогло б устоять
даже каменное сердце. Зевс продолжал колебаться, это давало Афо надежду.
Затем он начал говорить, размышляя вслух.
- Допустим... Допустим гипотетически, что я позабуду о своей
ненависти к этому человеку. Все же когда-то он был очень близок ко мне.
Допустим даже, что я сумею уговорить своего сына и он согласится подарить
Воину жизнь. Хотя это совершенно невероятно, потому что мой сын ненавидит
его во сто крат сильнее, чем я. Однако допустим, он простит его тоже. Но я
не могу остановить движение восточных легионов. Это уже зависит не от
меня.
- А от кого?
Зевс пожал плечами.
- Этого уже не может изменить никто.
- Я могу поговорить с ним!
- И что ты ему скажешь?
- Что он умрет, если откажется уйти со мной.
Громовержец поднялся со своего места и прошелся по комнате. Став у
распахнутого настежь окна, он проследил за тем, как по нему величественно
плывет клин длиннокрылых птиц, отправляющихся на восток, подальше от
войны, поближе к лету.
- Он знает об этом, - сказал Зевс. - Он готов умереть. Ему не
привыкать умирать и я уважаю его за это. Для него уйти с тобой - значит
бежать. Что ж, иногда приходится отступать. И я, и он порой отступали. Но
не бежали. И сегодня не тот случай. В этой битве решается судьба многих
держав. Он надеется повернуть эту судьбу так, как угодно ему. Он не сможет
отступить, потому что добровольно избрал судьбу воина, который имеет право
покинуть поле битвы лишь победителем или не покинуть его вовсе. Он хочет
победить и умереть, а лучше сказать - он хочет, умирая, победить. Сейчас
он вострит клинок и думает лишь о предстоящей сече. Таковы и его воины. Ни
один из них не оставит это ущелье. Придет завтра и все они полягут меж
отвесных круч скал. А последним умрет твой царь, стоя по колено в крови
поверженных врагов. Это будет бессмысленная смерть, но ему она видится
прекрасной.
Не в силах больше сдерживаться, Афродита всхлипнула.
- Тогда прикажи богам захватить его силой.
- Сомневаюсь, что найдутся желающие сделать это. А если и найдутся, я
не уверен, что они смогут одолеть твоего царя.
- А ты сам?
- Я, конечно, могу справиться с ним, но в силу ряда обстоятельств не
стану этого делать.
Богиня медленно опустилась на колени.
- Сделай так, чтоб он остался жив. Я выполню любое твое желание.
Громовержец повернул голову от окна и посмотрел на нее.
- Желание... - задумчиво выдавил он. - А какое у меня может быть
желание...
- Я буду твоей, - сказала Афродита. Она была бела, как мел.
- Куда же ты денешь своего царя?
- Я забуду о нем.
- Сомневаюсь, он не из тех, кого можно с легкостью забыть. Но я не
ожидал, что у легкомысленной Афо окажется такое сердце! Я не давал тебе
такого сердца. Ты получила его от людей. Желание... У меня редко возникают
желания. - Зевс вздохнул. - И никто никогда не знает о них.
Афо поднялась с колен и подошла к богу.
- Ты не прав. Я знаю, чего ты сейчас хочешь.
Громовержец усмехнулся.
- Не разочаровывай меня...
Женщина не дала ему договорить.
- Ты хотел бы увидеть солнце, бросающее рассветные лучи на гребни
гор, что преграждают путь в зеленые долины Локриды. Ты хотел бы стоять во
главе меднобронных воинов с мечом в руке. Ты хотел быть тем, кого
ненавидишь. Ты хотел бы...
- Замолчи!
- Ты хотел бы, чтоб я любила тебя! - докончила богиня.
- Да! Да! Я хочу всего этого! Но мне не суждено увидеть солнце
Фермопил или Аустерлица, мне не суждено стоять во главе горстки отчаянных
храбрецов, отважившихся противопоставить себя року. Это не МОЯ судьба. Это
не МОЯ смерть. И меня никогда не полюбит эта женщина, умевшая лишь
ненавидеть!
Зевс кричал и грозные вихревые потоки заполнили небольшое помещение,
вздымая вверх парсийские ковры и переворачивая кресла. Не на шутку
испугавшись, Афо схватилась рукой за его плечо, и лишь тогда бог
опомнился.
- Клянусь! Клянусь честью! Если б я мог, то обязательно сделал все,
чтобы сохранить ему жизнь. Хотя бы затем, чтоб никто не смел заподозрить
меня в том, что я пытаюсь уничтожить своего более удачливого соперника. Но
я не могу противодействовать року, а я не могу действовать против воли
Воина! Он сам выбрал этот бой. Теперь я понимаю: он всю жизнь готовился к
этому бою! - Зевс отвернулся, давая понять, что разговор окончен. -
Ступай, я ничем не могу помочь тебе.
И Афродита не стала больше умолять.
Оставив покои Громовержца, она отправилась на поиски Диониса. Из всех
богов он относился к ней лучше других, хотя, как и прочие, не скрывал
своих замыслов относительно того, чтобы полакомиться когда-нибудь ее
прекрасным телом. Дионис выслушал ее мольбу о помощи и ответил отказом.
- Я люблю тебя, Афо, и готов ради тебя на все. Но я не могу помочь
этому человеку. Все события контролирует Громовержец, вмешаться в них
означало бы воспротивиться его воле. Извини, Афо, мне не по силам тягаться
с Зевсом.
Афродита грустно улыбнулась и пошла дальше. Дионис бросил ей вслед
странный взгляд и тихо прошептал: "Пока...".
Аполлон был на своей излюбленной восточной веранде. Насвистывая под
нос фальшивый мотивчик, светозарный бог полировал пилочкой ногти. При
появлении прекрасной богини он оживился и принял меланхолическую позу,
манерно положив подбородок на неестественно-оттопыренную руку. Афо знала,
что Аполлон ненавидит царя. Лучшим свидетельством того был шрам на плече
бога, едва заметный теперь благодаря стараниям Паеона. Но она знала и о
том, что Аполлон безмерно любвеобилен и может позабыть на время о своей
неприязни ради того, чтобы вписать в реестр своих побед саму Афродиту.
Также ей было известно и о том, что Аполлон - единственный, кто в
последнее время отваживался фрондировать против Зевса.
Перспектива заполучить в свою постель прекрасную богиню, казалось, и
впрямь заинтересовала Феба. Проведя похотливым взглядом по шелковистому
бедру красавицы, он пообещал подумать.
- И как долго ты собираешься думать?
- День, два, три, пять...
- Мне твоя помощь нужна сейчас же.
Аполлон оскалился.
- Ты хочешь, чтоб я схватил лук и пошел против Зевса. Или, может
быть, мне отправиться на охоту за твоим красавцем? Если бы ты хотела убить
его, то я выполнил бы твою просьбу. Но ведь он нужен тебе живым и
невредимым...
- Да, - подтвердила Афо.
Аполлон скорчил мину, означавшую, что в этом случае он ничем не может
помочь. Затем он отвернулся и, не в силах больше притворяться, рассмеялся.
Богиня поняла, что Аполлон издевается над ней. Из бездонных аквамариновых
глаз выкатились две крупные слезы, стремительно сбежавшие по щекам и
исчезнувшие в складках хитона. Прикусив губу, чтобы не разрыдаться,
Афродита повернулась и пошла прочь. Она не видела, как из-за спинки
плетеного кресла, в котором сидел Аполлон, показался Эрот. Подмигнув
ухмыляющемуся богу, мальчуган оставил свое убежище и устремился вслед за
красавицей. Он был свидетелем того, как Афродита повстречала Пана и они о
чем-то говорили, причем козлоподобный урод гладил плачущую красавицу по
голове. Он видел и то, как сразу после этого разговора Пан направился к
колодцу, где начинался путь в Тартар. Убедившись, что лесной бог
действительно отправился в подземное царство, Эрот поспешил в покои Зевса.
Ротик его злобно кривился.
- Вот уж не ожидал от тебя такой прыти, мой рогатый друг! Ты всегда
казался мне тупым, но вполне благоразумным. Вот на что способна любовь! -
В голосе Зевса были угроза и насмешка. Сидевший на подножии трона Эрот
противно ухмылялся.
Пан хотел промолчать, но вместо этого взвизгнул, так как Бриарей, чьи
могучие лапы клещами вцепились в запястья бога, дернул за столь любимый
козлиному сердцу пушистый хвостик. Но это было не самое большое унижение,
которое Пану предстояло испытать. И это была не самая сильная боль...
Он ловко провел стоявшего у входа в подземелье Гия, показав ему букет
нарванных на ближайшей от дворца лужайке ромашек. Великан понимающе ухнул
и опустил копье острием в землю, что означало: проходи. И Пан прошел. Его
копытца звонко зацокали по неровной каменистой поверхности коридора,
заглушая ток глубинных вод и эхо внутриутробных земных обвалов. Путь был
неблизок. Пану предстояло прошагать пять раз по сорок сороков, прежде, чем
он ступит в пурпурный грот, в стенах которого томились побежденные Зевсом
титаны.
Бог шел по извилистым ходам и наполненным мертвенным светом пещерам.
Он пробирался меж прозрачно-молочных, похожих на хрупкие ионические
колонны, сталактитов и скользил на фиолетовых ледяных подтеках. Он ступал
по хрустящей мраморной крошке и любовался снежными кораллами, пушистой
изморосью покрывавшими потолок гротов. Свет его факела серебрил стены,
мерцавшие блестками кварца, слюды, горного хрусталя, разгонял по ломкому
очарованию лабиринта причудливые блики, которые гротескно повторяли
движения спешащего в подземную бездну козлоногого уродца.
Этот мир был тих и безжизненен. Порой Пану, привыкшему к щебетанью
птиц и шелесту листвы, бывало не по себе в мертвенном царстве, где
единственным звуком был звон редких капель, просачивающихся сквозь
известняковые своды. Но постепенно он привык к чуть влажной на ощупь
тишине, находя даже, что время от времени не мешает заключать себя в
подобную каменную клетку, где призрачное безмолвие рождает странные мысли,
которые никогда не посещают в наполненном шумом мире людей и богов.
Постепенно Пан привык к этому миру и прятался в его скорлупе от невзгод и
огорчений, что подстерегали его наверху.
