пробить доспех насквозь. Шлем был изготовлен из точно такого же материала.
Он был также без единого шва и не имел прорези для глаз. На ее месте была
прозрачная серая пластинка. Последним был извлечен меч. Еврит узнал его.
- Это... Это же меч мудреца!
Царь, к тому времени уже надевший панцирь и шлем, глухо хмыкнул через
непроницаемую мембрану.
- Нет, это мой меч. Меч мудреца - его брат.
Леонид взял клинок в правую руку и со свистом рассек им воздух.
- Вот теперь я готов поспорить с тобой, старуха! - Царь отдернул
полог шатра, но не вышел, а повернулся к Евриту.
- И все же ты напрасно вернулся!
Над морем всходило солнце. Солнце последнего дня лета.
ЭПИТОМА ДЕСЯТАЯ. ОТЦЫ И ДЕТИ. ЗАГРЕЙ
О Персефония - дева, не можешь ты брака избегнуть:
Замуж тебя выдают - и справляешь ты свадьбу с драконом,
Ибо, лицо изменив, сам Зевс, в переменах искусный,
Мужем проник, извиваясь как змей по любовному следу.
В самые недра девичьей пещеры, окутанной мраком...
Дева Загрея родит, рогатое чадо: свободно
К Зевсу небесному трону восходит младенец, ручонкой
Молнию бога берет, и подъемлет он, новорожденный,
Детской ладонью своей, как легчайшее бремя, перуны.
Нонн Панополитанский, "Песни о Дионисе",
155-159, 165-168.
Няньки с визгом разбегались прочь и спешили пожаловаться отцу.
- Он превратился в медведя! Он превратился в леопарда! А затем в
огромного змея! - хором восклицали они, дрожа от страха.
Зевс прогнал их прочь и, усевшись в резное кресло, задумался.
Мальчишка рос не по дням, а по часам, становился все красивее и
смышленей. Он обучился трудному искусству оборотничества и уже мог
повелевать стихиями. От него исходило какое-то необъяснимое тепло,
толкающее мозг хмельными молниями. А еще он недолюбливал Зевса, словно тот
не был его отцом.
Р-р-р-а-а-у!!!
Дикий рев, раздавшийся над ухом, буквально вытолкнул Зевса из мягких
объятий трона. Обычно подсознание подсказывало ему о приближающейся
опасности, но на этот раз оно почему-то промолчало. Преисполненный
смятения Зевс отскочил на несколько шагов, выхватил из чехла перун и лишь
тогда обернулся.
За креслом стоял невесть как пробравшийся в тронную залу дракон.
Глаза его сверкали, а из пасти валил черный дым. В первое мгновение
Громовержец подумал, что это очередная злобная шутка мамаши Геи. Но в
грозном облике дракона было что-то неправдоподобное, наигранно-злобное.
Словно некий шутник надел маску-страшилку. Зевс поднял перун, и в тот же
миг дракон съежился, полетели искры и все исчезло в облаке дыма. Когда
пепельные клубы чуть рассеялись, послышался звонкий смех. Зевс увидел, что
в бархатной раковине его трона удобно устроился дивной красоты мальчик. На
вид ему можно было дать лет двенадцать, на самом деле ему было всего три
года. Прелестное юное лицо с не по-детски уверенным ртом обрамляли русые
кудри, а в голубых глазах играли искорки смеха. Мальчик весело хохотал,
показывая ровные белые зубы.
Рука бога медленно поползла вверх, наводя перун на ребенка, но в тот
же миг замерла. Зевс опомнился и убрал оружие в чехол. Непроизвольно
коснувшись пальцами бороды, словно проверяя на месте ли она, бог сказал:
- Нельзя так шутить, Загрей. - Голос Громовержца был мягок до
приторности. - Я мог случайно поранить тебя перуном.
- Ха-ха-ха! - заливался Загрей. - А здорово я тебя испугал, отец!
Зевс натянуто улыбнулся.
- Не шути так больше.
- Ладно, не буду.
Зевс с некоторой опаской приблизился к трону и потрепал мальчика по
шелковистым волосам.
- А теперь иди поиграй в саду. Сейчас сюда должны прийти на совет
олимпийцы.
Загрей не пошевелился.
- Отец, можно я останусь здесь? - умоляюще попросил он. - Мне
интересно послушать, о чем вы будете говорить.
- Нет, Загрей, нельзя. Тебе еще рано знать о делах, которыми
занимаются взрослые. Иди, иди, сынок. Когда боги придут, они должны
застать меня сидящим на троне. Иди, играй.
Загрей неохотно поднялся.
- Твой трон очень удобный! - заметил он мимоходом и, смеясь, выскочил
из залы, оставив Зевса в задумчивости.
Громовержец солгал. Никакого совета на этот день назначено не было.
Прости крохотное ревнивое жало вонзилось в Зевсово сердце, когда он
увидел, что Загрей занял его трон. Удобный... Зевс слегка привстал и вновь
опустился на пуховую подушку сиденья. Действительно, мягкий и удобный. А
еще - дающий власть. И это главное.
Загрей этого пока не понимает. Но как быстро он растет! Словно
подсолнечник на наполненном солнцем и влагой поле. Еще совсем недавно он
сучил крохотными розовыми ручонками в резной люльке, умиляя Зевса своей
беспомощностью. А теперь... Он научился всему, что умеет отец. Почти
всему. Признаться честно, кое в чем он даже превзошел своего родителя.
Зевс не мог столь стремительно и правдоподобно воплотиться в дракона или,
скажем, быка. Для этого требовалось время и немалые усилия. У Загрея это
выходило как-то само собой. Казалось, он делает это шутя, почти не
концентрируя волю. Уже одно это свидетельствовало о могучей силе, сокрытой
в этом необычайном ребенке, придет день и она проявится полностью. Если
серьезно заняться его образованием, скоро он научится всему, что должен
уметь каждый уважающий себя бог. Ведь он невиданно быстро познал тайны
искусства оборотничества. Зевс задумчиво почесал бровь. Кстати, а кто его
обучил этому? Сам он не объяснял Загрею всех этих премудростей. Аполлон?
Надо задать ему взбучку, чтобы не портил ребенка. Хорошо, что Загрей еще
многого не понимает.
За окном сверкнула яркая вспышка, затем послышался оглушительный
раскат грома. Зевс недоумевающе поднял голову, брови грозно сошлись на
переносице. Кто посмел взять его перун? Кипя от ярости, Громовержец
раскрыл висевший на спинке трона золоченный чехол и заглянул в него. Так и
есть - исчезли два перуна. Повесив чехол через плечо, Зевс бросился через
всю залу в сад, где в это мгновенье вновь сверкнула молния.
Он так спешил, что едва не столкнулся с Аполлоном. Тот едва успел
отскочить в сторону. Зевс хотел было ругнуться, но вместо этого
расхохотался. Он никогда прежде не видел солнечного бога в таком жалком
виде. Всегда тщательно следивший за своей одеждой и телом Аполлон на этот
раз был похож на вернувшегося с бурной ночной гулянки забулдыгу. Золотые
сандалии его были сплошь облеплены вонючей грязью, ошметки которой были и
на ногах, и на подоле белоснежного хитона. Точнее, некогда белоснежного.
Сейчас он был прожжен, измазан зеленью, глиной и чем-то красным, - то ли
вином, то ли кровью, то ли перебродившим вишневым соком. Лицо бога было в
темных подтеках гари, волосы на голове сбились в грязный колтун и воняли
так, будто их только что вынули из костра. Правой рукой Аполлон держал за
ухо подозрительно тихого Загрея, в левой был какой-то обугленный комок.
- Полюбуйся на свое сокровище! - воскликнул Аполлон при виде Зевса,
подталкивая к нему мальчишку.
С трудом сдерживая улыбку, Зевс осведомился:
- Что он натворил на этот раз? Превратился в Кербера?
- Хуже! Он пускал перуны и едва не убил меня!
- Сам виноват. Не будешь учить мальчишку чему не следует.
- Чему это, интересно, я его учил? - взвился Аполлон.
- А кто показал ему приемы оборотничества? - мгновенно контратаковал
Зевс. - Скажешь, не ты?
- О чем ты говоришь?! Да я к нему на стадий не приближаюсь с тех пор,
как он моим голосом пытался совратить наяду Таллу!
Возмущение Аполлона было столь искренним, что у Зевса появились
сомнения в обоснованности своих упреков. Он строго посмотрел на мальчика,
который отошел чуть в сторону, и, улыбаясь, следил за этой перепалкой.
- Загрей, подойди ко мне!
Шалун послушно приблизился. На прекрасном лице его не было и тени
смущения.
- Скажи, только честно, кто показал тебе как превращаться в леопарда
или медведя?
Загрей передернул плечами.
- Никто.
- Как это? - спросил Зевс. - Ты, наверно, не понял меня. Я хочу
узнать, откуда тебе все это известно.
- Сам догадался.
Аполлон невольно раскрыл от изумления рот. Зевс поймал себя на том,
что собирается сделать то же самое, но вовремя опомнился.
- Объясни нам, Загрей, как это ты сам догадался?
На лице мальчика появилась гримаска, означавшая: до чего же
непонятливы эти взрослые! Он снисходительно улыбнулся, отчего на его щеках
образовались симпатичные ямочки и начал рассказывать.
- Все случилось как-то само собой. Я шел по саду и увидел муравья. Он
тащил соломинку и смешно шевелил усиками. Мне это показалось забавным. Я
внимательно рассмотрел его и удивился: до чего же просто и в то же время
сложно он устроен. И я подумал: а смогу ли я стать муравьем...
- Ну и? - нетерпеливо перебил Зевс.
- Я закрыл глаза и предположил, что стремительно уменьшаюсь в
размерах. Когда я открыл их вновь, муравей стоял рядом и удивленно
рассматривал меня. Он был лишь немного меньше, чем я, и походил на
беззлобную собаку. Тогда я соорудил себе лапки и усики, затем изменил
форму головы. Однако муравей все еще не признавал во мне своего. Он
нерешительно смотрел на меня и не двигался. Я понюхал воздух и уловил
кислый запах, исходящий от его тела. Я окружил себя этим запахом, но все
равно что-то было не так. И тогда я заставил себя взглянуть на мир глазами
муравья. И мир показался мне огромным и бесконечным. Ведь мы так много
упускаем, не замечая тех, кто копошится у нас под ногами, будь то муравьи,
быстрые ящерки или люди. Как только я сделал это, муравей поверил мне. Он
повел меня в свой дом, где я пробовал сладкий нектар. А затем вместе с
другими муравьями я строил спальню для муравьиных яичек. - Мальчик
рассмеялся. - Я так увлекся, что опоздал на ужин, и мне здорово влетело.
На следующий день я превратился в жука, потом в перепела. Чем дальше, тем
эти превращения получались у меня лучше и лучше. Оказалось, что бык или
собака устроены куда проще, чем муравей. Они смотрят на мир так же, как
мы. Теперь я могу превращаться в кого захочу. Правда, иногда бывает
трудно, особенно когда я пытаюсь принять облик дракона или восьминогого
быка. Оборачиваясь в подобное существо, приходится тщательно работать над
сознанием, так как сверхъестество дракона выше, чем у человека или даже у
бога. Но я уже вполне научился и этому.
Загрей замолчал. Зевс и Аполлон, не перемолвившиеся ни единым словом
во время этого рассказа, многозначительно переглянулись.
- А что ты умеешь еще? - спросил Громовержец.
Загрей, польщенный столь пристальным вниманием старших, смущенно
улыбнулся.
- Немного. Я умею левитировать, читать мысли и предсказывать судьбу
людей, умею тесать камни и вбивать гвозди. Сегодня я научился владеть
перуном.
- Это уж точно! - воскликнул Аполлон, хватая Зевса за руку. - Только
посмотри, что он со мной сделал! Я сидел под своим любимым платаном и
обучал декламации Каллиопу. И в этот миг - бах! - и все разлетается
вдребезги. Мы едва успели спастись бегством.
- Да, вы здорово смотрелись, когда бежали к ручью с дымящейся одеждой
в руках, - невинно заметил Загрей и без тени насмешки добавил:
- Может быть, тебе будет неприятно это услышать, Аполлон, но я не
одобряю твой вкус. По-моему, у Каллиопы слишком толстая задница.
