заковали, я не могу лечь. Уже целый месяц. Сколько еще я выдержу?
Отойдя от фургона с Миккой, Николан столкнулся с Гизо. Слуга
императора остановил его, махнул рукой в сторону черно-белого шатра.
- Ты его видел?
- Лишь несколько минут. Он позовет меня позже, для долгого разговора.
- Он изменился, - Гизо печально покачал головой. - Раньше я знал, что
происходит в его голове, но теперь то и дело спрашиваю себя: "Аттила ли
это"? Я задаю себе много вопросов о нем, на которые не нахожу ответов. Мой
друг Тогалатий, он стал транжирой. Ты обратил внимание на его дорогую
тунику? У него есть еще две ничуть не хуже. Он велел сшить ему вторую пару
сапог. Требует от Черного Сайлеса новых блюд. Свежих фруктов. Морской
рыбы. Думаю, он готовится к тому дню, когда станет властелином мира, -
Гизо помолчал. - Слушай сюда. Это секрет и ты никому не должен об этом
говорить. Здоровье его пошатнулось. Он засыпает днем. Дремлет в седле.
Случалось, что он засыпал прямо на военном совете. Доктора говорят, что он
не должен напрягаться, если не хочет почувствовать на своих плечах крылья
смерти. Они называют много причин, вызвавших его болезнь, но дело в
другом, - Гизо нахмурился, понизил голос до шепота. - У него слишком много
жен!
- Тогда зачем ему новые? - спросил Николан. - Почему он по всему
свету ищет жену с золотыми волосами?
- Он три дня не подпускал меня к себе, - Гизо тяжело вздохнул. -
Знаешь, почему? Потому что я прямо сказал, что ему надо избавиться от
большинства жен. Сказал, что эта девушка с золотыми волосами, которую он
ищет, должна стать женой Эллака, а не его. Он побагровел. Изо рта пошла
пена. Он схватил меня за горло. Прорычал: "Мой сын когда-нибудь получит
мой трон, но не жену, которую я так долго искал"! Он отдал приказ
обезглавить меня и отослать Эллака домой. Потом передумал, но все равно
хмурится всякий раз, когда смотрит на мальчика.
- Мне стало жалко твоего господина, - признался Николан.
- Тогалатий, мне давно его жалко. Битва при Шалоне раздавила его
гордость. Он часами сидит, глядя в никуда, с полными тоской глазами. Эта
жена стала для него заветной целью. Он уже готовит ее въезд в Рим. Она
будет ехать на колеснице из золота и слоновой кости, запряженной великим
черным жеребцом. В голубом с золотом и пурпуром наряде, это его любимые
цвета. Тысяча захваченных в бою пленных в цепях пойдут следом за
колесницей. А уж за ними, на своей лошади, последует он. Такую вот он
готовит торжественную церемонию, - закончил Гизо.
КНИГА ТРЕТЬЯ
1
Тем днем госпожа Евгения осталась более чем довольна. По срочному
вызову она прибыла в императорский дворец. Ее сразу же препроводили в
Консисториум, зал торжественных приемов, где императрица Пулькерия и ее
престарелый муж Марциан восседали под золотым куполом. Вдову Тергесте они
встретили улыбкой и благосклонными кивками. Вдова подумала, что Ильдико
сглупила, отказавшись идти с ней. Императрица особо интересовалась
"девушкой, что ездит на черном жеребце", и ее отсутствие явно огорчило
царственную особу.
А увенчала день беседа с молодым человеком в белоснежных одеждах с
красным тюрбаном на голове. Она знала, кто он, поскольку во время
аудиенции он стоял рядом с императорским троном. То был король Даведы,
государства на краю пустыни. В Константинополь он привез несколько
чистокровных арабских лошадей.
Глаза его сверкали, как два огромных драгоценных камня.
- Госпожа моя, - на латинском он говорил без малейшего акцента, - я
знаю, что ты живешь неподалеку. Может, ты дозволишь мне шагать рядом с
твоим палантином? Мне есть о чем с тобой поговорить.
Восторг, который вдова обычно испытывала при близком общении с
сильными мира всего, угас. Он собирается говорить о лошадях, поняла она, о
его арабах и Хартагере. Возможно, он предложит проверить их в деле. В
таких вопросах она чувствовала себя как рыба в воде.
- Для меня это будет большая честь, ваше величество.
Как оказалось, Юсуфа Даведского сопровождало два десятка охранников.
Все высокие, в белом, бородатые, темнолицые. Они выстроились двумя рядами
по обе стороны палантина.
- Тебя, о король, всегда сопровождает столько людей? - спросила
вдова.
Молодой правитель кивнул.
- Таковы наши обычаи. Они все видят и слышат, но ничего не говорят. И
оберегают меня от наемных убийц.
- Но разве не бывает случаев, когда они тебе не нужны? Допустим, у
тебя свидание с дамой, которое ты хочешь сохранить в тайне? Можете вы
улизнуть от них?
- Нем, моя госпожа. Не буду и пытаться. Если я встречаюсь с женщиной,
то не делаю из этого секрета. И потом, женщины меня не привлекают. Все мои
интересы связаны с лошадьми. Даже государственные дела я оставляю на моих
министров.
Путь к дворцу, где остановилась вдова, занял лишь несколько минут.
Охранники проследовали через ворота и остановились у дверей. Двое из них,
с более длинными бородами и морщинистыми лицами прошли вместе с королем в
вестибюль с высокими колоннами и далее в большой зал с окнами на восток.
Король сразу перешел к наиболее интересующему его предмету.
- Я привез со мной несколько хороших лошадей. И своего любимца,
Сулеймана. Ты слышала о нем?
- Разумеется. Все слышали о Сулеймане.
В голосе человека с Востока появились осторожные нотки.
- Он... он довольно-таки быстр. И меня удивляет, что две банды,
состоящие из какого-то отребья, не позволяют мне держать моих лошадей на
Ипподроме. Они называют себя Зелеными и Синими. Тебе известно о них?
- Да, ваше величество.
- Они считают, что Ипподром принадлежит им, и позволяют устраивать на
нем лишь гонки колесниц. В моей стране знают, как вести себя с крикливой
чернью. Но местные правители их боятся. Мои лошади находятся на ферме
далеко за городом. Для меня это большое неудобство. Ты, наверное,
испытываешь те же чувства, ибо мне сказали, что у тебя тоже есть лошадь.
Черный жеребец.
Евгения кивнула.
- Его зовут Хартагер.
- После твоего приезда скачки прошли здесь дважды, и оба раза победил
Хартагер.
- Поверишь ли, в первый раз на скачки пришли многие Синие и Зеленые.
Они смеялись и свистели. Но второй раз их пришло гораздо больше. По
меньшей мере в два раза.
Восточный король кивнул.
- Здесь все какие-то сонные. Чего бы это ни касалось. Государственных
дел, поддержания боеготовности армии, лошадей.
- Я бы с удовольствием увидела твоих арабских лошадей в деле.
- Они такие изящные и все понимают. Я от них без ума. У них сильное
сердце и они очень быстры. Я высоко ценю Сулеймана. Очень высоко.
- Быть может, ты полагаешь, что неплохо свести Сулеймана и Хартагера
в одном забеге.
Король нахмурился. Слуги принесли вино и фрукты, он поднял золотой
кубок, пригубил ледяной напиток.
- Такая мысль приходила мне в голову. Но я не люблю заездов, в
которых участвуют только две лошади. Я бы предпочел, чтобы их было больше.
Зрелище получается более захватывающее.
Вдова Тергесте задумалась.
- Может, ты и прав, - с неохотой признала она. - Особых возражений у
меня нет, - она помолчала, вглядываясь в смуглое лицо короля. - У вас в
стране принято делать ставки на лошадей?
Король безразлично махнул рукой.
- Для меня главное скачки. Борьба моих лошадей с равными или более
быстрыми соперниками. Финишный спурт. Вот что бередит кровь. Но, если
кто-то желает делать ставки, я готов принять это условие.
- У меня нет сомнений в том, что твой Сулейман достаточно быстр,
чтобы Хартагер увидел лишь его копыта, но я все-таки поставлю на черного
жеребца. Какую ты мне дашь фору?
Король опустил кубок и воззарился на вдову.
- Фору? У тебя великолепный черный жеребец, который не проиграл ни
одного заезда. О нем говорит весь Константинополь, а ты просишь у меня
форы. Госпожа моя, требование это не просто невыполнимое, но абсурдное!
Вдова помолчала.
- Ладно, к этому мы еще вернемся. Я думаю, ты сам придешь к выводу,
что мне надо дать поблажку. Могу я спросить, сколько ты готов поставить на
Сулеймана?
Вновь король отмахнулся.
- Это я оставляю на тебя. Какую бы цифру ты ни назвала, с моей
стороны возражений не будет.
Выигрыши Хартагера составили целое состояние. Евгения подсчитала их в
уме и назвала общую сумму. Значительную даже для абсолютного монарха
богатой восточной страны. Пристально наблюдая за своим гостем, вдова
заметила, что смуглое лицо его слегка побледнело, а рука задрожала: не от
страха, от возбуждения. Она поняла, что ее решение пришлось ему по душе.
- Крупная ставка, госпожа моя, - воскликнул молодой король. - Вижу,
ты высоко ценишь своего черного жеребца. Может, мне следует дать задний
ход и попросить о форе для себя.
- Хартагер быстр. И принадлежит семье моей маленькой Ильдико. По мне
лучше проиграть, чем подмочить его репутацию нищенской ставкой.
- Я видел твоего жеребца... издалека. Не могу поверить, что ты
позволишь этому хрупкому ребенку, имя которого ты упомянула, скакать на
нем в столь важном заезде.
- Естественно, позволю. Хартагера вырастил ее отец. Они прекрасно
ладят. Он не потерпит другого наездника.
- Признаюсь, я хотел бы увидеть это дитя, что ездит на таком большом
и сильном жеребце.
Вдова хлопнула в ладоши и приказала мгновенно появившемуся слуге
пригласить девушку. Король сидел в кресле, а вдова стояла рядом, когда
несколько минут спустя в комнату вошла Ильдико, в светло-зеленой тунике и
заплетенными в косы волосами. Он не поднялся, но глаза его широко
раскрылись и уже не покидали лица девушки.
- Мой господин, позволь представить тебе мою подопечную. Ильдико,
дочь Мацио Роймарка. Ильдико, ты удостоена чести стоять в присутствии
короля Даведы.
Девушка поклонилась, потупив взор. На какие-то мгновения в комнате
воцарилась тишина. По лицу короля чувствовалось, что впервые ему довелось
столкнуться с такой красавицей. Только что он хвалился тем, что не
интересуется женщинами, но теперь, в этом сомнений не было, не мог думать
ни о чем другом, как об этой девушке в светло-зеленой тунике, которая
стояла перед ним.
- Его августейшее величество, - вдова начала вводить Ильдико в курс
дела, - предложил свести в одном заезде великого Сулеймана и Хартагера, но
он сомневается, стоит ли тебе участвовать в нем.
Юсуф не слушал. Лошади и скачки вылетели у него из головы. Взгляд его
по-прежнему не отрывался от Ильдико, и когда он заговорил, стало ясно, что
девушка поразила его как удар молнии.
- Каждую весну в моей стране наступает короткий момент, когда пустыня
покрывается прекрасными синими цветами. За одну ночь доселе безжизненные
пески преображаются. Несколько дней мы живем среди красоты, а затем под
жаркими лучами солнце цветы увядают и засыхают. Весь год мы живем
воспоминаниями и ожиданием следующей весны... Твои глаза, мое прекрасное
дитя, напомнили мне о цветущей пустыне. Как гармонируют они с твоими
золотыми волосами! - с трудом он заставил себя повернуться к вдове. -
Госпожа моя, ты понимаешь, почему я возражаю против ее участия в скачках.
Черный жеребец огромен и могуч! Я буду считать себя виноватым, если с этим
очаровательным созданием что-то случится.
- Хартагер и я - друзья, - ответила Ильдико. - Со времени своего
появления на свет он принадлежит мне. Жеребенком он повсюду следовал за
мной. Постоянно подходил и терся ухом о мое плечо. Он понимает все, что я
