прервался появлением нового гостя, а тот какое-то время скромно молчал,
вникая в суть беседы, Точно так же поступил Микка и в немалой степени
изумился, поскольку обсуждали гости отнюдь не двойную казнь этого вечера.
Их занимала другая, куда более важная проблема: какие меры необходимо
предпринять, дабы сохранить Рим как центр мировой торговли после того, как
город будет предан огню, а жители - мечу. Лишь один из гостей был как и
Беренд гунном, низкорослый, с круглым, желтокожим лицом и глубоко
заваленными глазами. Остальные принадлежали к разным народам, и у всех
имелись веские причины покинуть родные края и присоединиться к Аттиле.
Воинов среди них не было. Рядом с Берендом сидели ростовщики, купцы,
торговцы, превыше всего ставящие собственную прибыль.
Они пытались найти способ сохранить те золотые потоки, что стекались
в Рим со всех концов империи, и после того, как власть перешла бы в руки
Аттилы.
От таких разговоров Микке стало не по себе, хотя внешне он ничем не
выдал своих чувств. "Новых доказательств не требуется, - сказал он себе. -
У них нет и тени сомнения, что армии Аттилы двинутся на Рим. Они так
уверены в себе, что ничего не скрывают от меня, римского гражданина".
Вспомнив гигантские военные лагеря, что он видел на равнинах, Микка
подумал, а сможет ли Аэций собрать войско, которое выдержит чудовищный
напор гуннов. По мнению подавляющего большинства римлян, Микка и себя
относил к их числу, Аэций был энергичным лидером, опытным
военноначальником, но ему недоставало таланта великих полководцев
прошлого. Пожалуй, он уступал и прежнему командующему, Стилико.
А затем Беренд изменил тему разговора.
- Мы должны помнить, что перестали быть кочевниками. Никогда более мы
не будем гнать стада и табуны вслед за уходящим летом. Настало время для
нас глубоко пустить корни в плодородную почву юга.
- Скажи еще, что нам надобно пахать землю! - воскликнул Барик, второй
гунн. - Плуг - символ рабства. Пусть остальные народы роется в земле. Наш
удел - править миром с седел!
- У победы, о Барик, есть свои недостатки, - заметил Беренд. -
Править миром мы будем из Рима, а не отсюда. Аттила будет сидеть во дворце
Валентиниана. А мы, его верные слуги, в последний раз сложим наши
войлочные шатры и сменим их на мраморные стены. Плуг станет символом
образа жизни, который станет неизбежным после нашей победы.
- Ты хочешь сказать, что нам придется жить как римлянам? - вскричал
его соплеменник. - Что мы каждый день будем париться в банях? Есть
петушиные язычки и рыбьи яйца?
- Говорят, сходить в баню - немалое удовольствие, - широко улыбнулся
Беренд. - Но ты, похоже, все-таки не понял, о чем я веду речь, Барик.
Давайте поговорим о чем-нибудь еще. Может, наш уважаемый гость расскажет
нам занимательную историю?
И Микка взял на себя бразды правления. Мужчины, сидевшие вокруг
очага, забыли свою озабоченность проблемами мировой торговли. Женщины не
отрывали от его лица прекрасных черных глаз. Из реального мира Микка увел
их в мир грез и сказок. Однако, он тщательно подбирал истории, которые
рассказывал, с тем, чтобы после каждой задать несколько ненавязчивых
вопросов. Разумеется, ни у кого из сидящих в шатре не возникло и мысли,
что Микка не развлекает веселую компанию, но черпает из их ответов
бесценную информацию.
Наконец, высокий старик пришел к выводу, что не стоит более
испытывать судьбу. Поклонился хозяину и испросил разрешению удалиться.
- Если Рим падет, как вы предполагаете, - сказал он на прощание, - я
увижу вас там. Печальный, обедневший, я все равно предложу вам что-нибудь
купить, ибо я торговец, а не солдат, и, наверное, расскажу вам новые
истории. Если же Рим не падет, вы не станете винить меня, гражданина
римской империи, в том, что у меня есть на этот счет определенные
сомнения, я буду по-прежнему появляться здесь и, надеюсь, меня будут
встречать как давнего друга. Как бы то ни было, всем вам я хочу пожелать и
в дальнейшем пребывать в добром здравии.
Когда он вышел из шатра, по небу плыла полная луна. Совсем в
недалеком прошлом в такие ночи кочевники в степях востока во весь опор
мчались на своих лошадях, а их толстые жены, взявшись за руки, водили
хороводы и пели песни. Лунный свет оказывал на них и иное влияние, так что
когда мужчина говорил об апрельском сыне или августовской дочери, он имел
в виду не тот месяц, когда ребенок появлялся на свет. Сейчас же под луной
во всех направлениях тянулись бесконечные ряды шатров. А Микка, в белом,
длиной до щиколоток, одеянии, с седой бородой, падающими на плечи
волосами, напоминал пророка. Он зашагал к воротам. Жизнь в городе била
ключом. С лотков продавали горячительные напитки, тела девушек извивались
в бесстыдных танцах. Он медленно переходил от одной группы людей к другой,
пока не заметил, что за ним следует какой-то мужчина. Микка остановился и,
не оборачиваясь, спросил: "Это ты?".
- Да, господин мой Микка.
- Обойдемся без имен! Тебе надо изживать эту привычку, иначе в
какой-то момент произнесенное тобой имя принесет тебе серьезные
неприятности. У тебя есть для меня новости?
- Да, мой господин.
- Тогда приходи к моему шатру, первому за красными фургонами.
Полчаса спустя Микка в полной темноте сидел рядом с мужчиной, что
следовал за ним, и недовольно хмурился, слушая его.
- Получается, что ты ничего не сделал.
- Господин мой Микка! - запротестовал гость. - Я сделал все, что в
моих силах. Клянусь бородой моих предков, меня не останавливал страх или
нежелание выполнить твое поручение. Просто ты не понимаешь, с какими мне
пришлось столкнуться трудностями. Я должен дождаться благоприятного
момента.
- Ждать больше нельзя, - отрезал Микка. - Ты видишь, какие армии
собирает этот человек. Ты знаешь, что он собирается напасть на Рим. Есть
только один способ отвести этот удар. Аттила должен умереть.
Он поднялся, выглянул из шатра, чтобы убедиться, что никто не
подслушивает их разговор, опустил полог, нашел в темноте лампу, зажег ее.
Поднял над головой, пристально вгляделся в гостя.
Он увидел худое, с крючковатым носом лицо, с черной курчавой бородой
и волосами, забранными под белый тюрбан. Чувствовалось, что гостю,
сидевшему скрестив ноги, как-то не по себе.
- Ала Сартак, - процедил Микка, - ты согласился выполнить задание,
которое я предложил тебе. Ты взял золото. Тебе, известно, чье это золото?
Ты получил его от могущественного человека, Ала Сартак, и он сможет найти
тебя на краю света.
- Я согласил выполнить твое задание, - признал мужчина. - Я взял
золото. Но я не знал, сколь бдительно его охраняют. Если б я и смог
приблизиться к нему, меня разрезали бы на куски, прежде чем я успел бы
достать нож.
- Нужно найти способ разделаться с ним, - твердо заявил Микка. - Но
прежде чем познакомить тебя со своим планом, я хочу показать тебе, что
пути назад для тебя нет, и дальнейшей задержки мы тоже не потерпим. У нас
есть более действенные рычаги, чем золото. Ты знаешь, что твои отец и два
брата бежали из Моизии и теперь находятся на территории Римской империи?
Достаточно одного моего слова, чтобы их вернули Аттиле. Что будет дальше,
ты знаешь. Если это случится, их смерть будет на твоей совести, - Микка
сурово глянул на гостя. - Это еще не все. Есть еще симпатичная вдова
некоего ростовщика, богатого человека, которого вернули Аттили и
обезглавили. Если нам придется прибегать к крайним мерам, она тоже
окажется у Аттилы. Полагаю, благополучие прекрасной вдовы заботит тебя
больше, чем собственная шкура, не так ли, Ала Сартак? Ты же не хочешь,
чтобы ее постигла судьба других пленниц Аттилы? - Ала Сартак испуганно
вскинул глаза на купца, а тот продолжил все тем же ледяным тоном. - И ты
ничего не добьешься, если пойдешь к людям Аттилы и скажешь, что Микка
готовит покушение на жизнь вождя. Я, разумеется, умру, но умрешь и ты, а
обоих твоих братьев передадут Аттиле. Да и прекрасная вдова станет рабыней
какого-нибудь грязного гунна.
Затянувшее молчание прервал вопрос гостя.
- Может, ты подскажешь мне способ подобраться к великому хану?
- Я понимаю, сколь велики стоящие перед тобой трудности, - тон Микки
изменился, из него исчезли угрожающие нотки. - Но сегодня я получил важные
сведения. Танджо планирует небольшую прогулку. По территории, где
население невелико, а дороги проложены в густом лесу. Поездка держится в
секрете, а потому сопровождать его будет небольшой отряд. В такой ситуации
бдительность охраны наверняка притупится. Ты уедешь туда сегодня. Тебя
примет богатый и влиятельный человек. Он поможет тебе изыскать возможность
нанести точный удар. Если он достигнет цели, ты сможешь уехать оттуда
целым и невредимым.
Вновь в шатре повисла тишина. Ала Сартак теребил бороду, глаза его
беспокойно бегали.
- Я это сделаю, - наконец, выдавил он.
Микка удовлетворенно кивнул.
- В случае успеха, ты получишь еще больше золота. А когда империя
гуннов развалится, что неизбежно произойдет после смерти Аттилы, тебя
сочтут благодетелем человечества. Перед тобой откроются все двери, ты
получишь все, что захочешь, - помолчав, Микка добавил. - Ты бросаешь нож с
той же меткостью?
Ала Сартак кивнул, согнул и разогнул правую руку.
- Отнеси лампу в другой конец шатра, - попросил он. - Поставь на
полку. Теперь отступи на пару шагов.
Микка повиновался. Ала Сартак вытащил из-за пояса нож, провел пальцем
по острию, взмахнул правой рукой. В шатре стало темно: нож перерубил
фитиль надвое.
- Это пустяк, - улыбнулся Ала Сартак. - Попасть в шею Аттилы будет
куда сложнее.
5
Аттила проснулся на заре. Он боялся темноты, и рядом с его кроватью
постоянно горел факел. По ночам в спальню через регулярные интервалы
входил слуга, дабы убедиться что факел горит. На этот раз случилось так,
что факел потух. Аттила несколько секунд лежал в полной темноте, гадая,
как такое могло случится.
Черный Сайлес услышал, что Аттила заворочался в постели и поспешил
подняться по ступеням с чашей горячего молока. Аттила выпил его жадными
глотками.
Эбонитовое лицо Черного Сайлеса расплылось в широкой улыбке.
- Я разбил его голову одним ударом. Он умер до того, как упал на пол.
- Ты поступил правильно, - кивнул правитель гуннов. - За это получишь
награду.
Королевскому повару обещали награду и прежде, но дальше слов дело не
шло. Едва ли что-то могло измениться и на этот раз. Но Черного Сайлеса
радовала даже похвала его господина.
Гизо услышал голоса в спальне и поспешил к Аттиле.
- Онегезий, - рыкнул тот. - Мне он нужен.
- Твой верный Онегезий любит поспать. В отличие от тебя, великий
Танджо, он не просыпается вместе с солнцем, с головой, полной новых
планов, - Гизо махнул рукой в сторону обеденного зала. - Может, он там.
Многие выпили слишком много и уснули прямо на полу.
Гизо подошел к занавесям, чуть отодвинул их, обозрел обеденный зал.
Начал считать спящих.
- Двадцать три, - объявил он. - Фу! Как же они храпят! - он вгляделся
в лежащие тела. - Онегезий тут. В хорошей компании. Головой лежит на
толстом животе Ноннаса из Бургундии, а ноги положил на костлявого гота
Меналиппа. Я спущусь вниз и разбужу его.
Он затопал по ступенькам. Снизу донесся плеск льющейся воды, и
несколько минут спустя Онегезий вошел в спальню. Мокрый с головы до ног,
