не подозревая, решает исход игры. Королева, а при ней пешечка,
Луис Мария. Королева и --
7 февраля
Надо лечиться. Не буду записывать окончания того, о чем
думала на концерте. Вчера вечером почувствовала: опять ей
плохо. Знаю, там снова меня избивают. Ничего не поделаешь --
знаю; но хватит вести записи. Если бы я ограничилась
констатацией -- просто удовольствия ради или чтобы излить
душу... Куда хуже: мне хотелось перечитывать и перечитывать,
чтобы добраться до сути, найти ключ к каждому слову,
появлявшемуся на бумаге после этих ночей. Как тогда, когда я
придумала площадь, ледоход на реке, грохот, а потом... Но об
этом не напишу, никогда не напишу.
Съездить туда и убедиться, что мне вредит затянувшееся
детство, все дело только в этом: двадцать семь лет -- и не
знать мужчины. Теперь при мне будет мой щенушка, мой глупыш,
хватит думать, пора жить, жить наконец, и по-хорошему.
А все-таки, раз уж я покончу с этим дневником, ведь одно
из двух: либо замуж идти, либо дневник вести, одно с другим не
сочетается, теперь мне будет приятно отделаться от дневника
лишь в том случае, если заявлю об этом с радостью, которая
рождена надеждой, с надеждой, которая рождена радостью. Мы едем
туда, но все будет не так, как мне придумалось в тот вечер,
когда мы были на концерте. (Запишу это и хватит вести дневник
-- для моего же блага.) На мосту я найду ее, и мы посмотрим
друг на дружку. В тот вечер на концерте в ушах у меня стоял
треск крошившегося внизу льда. Это и будет торжество королевы
над пагубным средством, над незаконной подспудной узурпацией.
Она покорится, если я -- действительно я, вольется в мою зону
света, ту, что и красивей, и надежней; нужно только подойти к
ней и опустить руку ей на плечо.
Кора Алина Оливе Рейес де Араос и ее супруг прибыли в
Будапешт шестого апреля и остановились в отеле "Риц". Было это
за два месяца до их развода. На следующий день после обеда Кора
вышла поглядеть на город и на ледоход. Она любила бродить одна
-- была любопытна и проворна, -- а потому раз двадцать меняла
направление, словно бы искала что-то, но не слишком
целеустремленно, предоставляя свободу выбора прихоти, по воле
которой внезапно отрывалась от одной витрины ради другой либо
перебегала улицу.
Она вышла на мост, тот самый, дошла до середины, теперь
она брела с трудом -- из-за снега, из-за ветра, который все
усиливался, -- он дует снизу, с Дуная, мучительный ветер,
хлещущий, колючий. Кора чувствовала, как юбка липнет к ногам
(слишком легко оделась), и вдруг ей захотелось повернуть
обратно, возвратиться в знакомый город. Посреди пустынного
моста ждала оборванная женщина с черными гладкими волосами,
было что-то пристальное и жадное в искривленном ее лице, в чуть
скрюченных пальцах рук, которые протягивались навстречу идущей.
Кора подошла, чувствуя, что все ее движения и маршруты
выверены, как после генеральной репетиции. Без страха,
наконец-то обретя свободу, -- при этой мысли ее пронизала
жутковатая дрожь ликования и холода, -- Кора подошла к женщине
и тоже протянула руки, заставляя себя не думать, и женщина с
моста прижалась к ее груди, и они обнялись на мосту, безмолвные
и оцепеневшие, а ледяная каша внизу билась об устои.
Кора ощутила боль, оттого что замочек сумки при объятии
вжался ей в грудь, но боль была мягкая, переносимая. Она
обнимала женщину, та была невероятно худа. Кора чувствовала в
своих объятиях всю ее во всей ее реальности, и ощущение
блаженства нарастало, оно было как гимн, как взлет голубок, как
певучий плеск реки. Кора закрыла глаза в полноте слияния,
чуждаясь ощущений извне, сумеречного света; внезапно она
почувствовала, что смертельно устала, но уверена в победе, хоть
и не обрадовалась тому, что наконец ее одержала.
Ей показалось, что одна из них тихонько плачет. Наверное,
она сама: она чувствовала, что щеки у нее влажные и одна скула
болит, словно от удара. И шея болит, и внезапная боль в плечах,
ссутулившихся от бессчетных мук. Открыв глаза (может быть, она
уже кричала), она увидела, что рассталась с тою. Тут она и
впрямь закричала. От холода, оттого что снег забивался ей в
дырявые туфли, оттого что шла по мосту к площади, все удаляясь.
Кора Оливе, такая красивая в сером английском костюме, ее
волосы немного растрепало ветром, и она шла, не оборачиваясь и
все удаляясь.
1 Розовое шампанское (англ.)
2 "Теперь я ложусь спать..." (англ.) -- первая
строка детской молитвы из старинного пуританского молитвенника.
Послужила заглавием для одного из рассказов Хемингуэя (в
русском переводе -- "На сон грядущий").
3 Гарсия Лорка Ф. "Романс о луне, луне" (пер. В.Парнаха).
4 Палиндром (перевертень) -- слово или фраза, одинаково
читающиеся слева направо и справа налево.
5 Анаграмма (слово или словосочетание, составленные из
букв другого слова или словосочетания) испанского художника
Сальвадора Дали, придуманная французским поэтом Андре Бретоном
и означающая "жадная на доллары".
6 Кочабамба -- город в Боливии. Кетцальтенанго -- город в
Гватемале.
7 Форе Габриэль (1845 -- 1924) -- французский композитор,
автор романсов на стихи Поля Верлена.
8 "Твоя душа -- та избранная даль..." (франц.) --
первая строка стихотворения Поля Верлена "Лунный свет" (пер.
Ф.Сологуба.).
9 Снова ироническое обыгрывание интеллектуальности
героини: Эдуард Род (1857-- 1910) -- швейцарский романист, Хосе
Энрике Родо (1872-- 1917) -- уругвайский эссеист и философ.
10 Названия вымышлены.
11 Название вымышленное.
12 Название вымышленное.
13 Названия вымышленные.
14 Имена вымышленные.
15 Хулиан Агирре (1869-- 1924) -- аргентинский композитор
и пианист, наиболее известны его "Сельские серенады",
"Креольские мелодии", "Национальные аргентинские мелодии".
Карлос Густавино (р.1914) -- аргентинский композитор, автор
песен и "Аргентинской симфонии".
16 Че -- характерное аргентинское словечко -- междометие и
обращение к собеседнику.
Хулио Кортасар.
Об искусстве хождения рядом
Важнейшие открытия делаются при обстоятельствах и в местах самых
необычных. Взять яблоко Ньютона - разве не потрясающе? Случилось так, что
во время делового совещания, сам не знаю почему, я думал о кошках (которые
с повесткой дня никак не были связаны) и внезапно открыл, что кошки -
телефоны. Так вот, сразу - все гениальное просто.
Разумеется, подобные открытия вызывают определенное удивление: никто
не привык к тому, чтобы телефоны разгуливали взад-вперед да еще лакали
молоко и обожали рыбу. Требуется время, чтобы понять: речь идет о
телефонах особых, вроде "уоки-токи", у которого нет проводов, - и, помимо
этого, учитывать, что мы тоже необычны, раз до сих пор не поняли, что коты
- телефоны, - вот нам и не приходило в голову использовать их.
Учитывая, что это неведение восходит к самой отдаленной древности,
сегодня не приходится особенно надеяться на связь, которую бы мы
попытались наладить с помощью открытия, - ведь совершенно очевидно
отсутствие кода, который позволил бы расшифровать послание, точно
определить происхождение и нрав отправителей. Как было замечено, речь идет
не о том, чтобы снимать несуществующую трубку и набирать номер, не имеющий
ничего общего с нашими цифрами, и, уж конечно, не о том, чтобы на другом
конце провода могли говорить с нами по какому-нибудь весьма туманному
поводу. То, что телефоны действуют, подтверждает любой кот, с
достоинством, плохо вознагражденным двуногими абонентами, - никто не
сможет отрицать, что его черный, белый, бело-пегий или ангорский телефон
то и дело решительно приближается, останавливается у ног абонента и
выделяет послание, которое нашей примитивной патетической литературой
по-дурацки транскрибируется в форме "мяу" и других похожих фонем.
Шелковистые глаголы, плюшевые прилагательные, простые и сложные
предложения, неизменно мылкие и глицериноподобные, образуют речь, которая
в иных случаях связана с чувством голода: в этих случаях телефон не что
иное, как кот, но в других случаях он изъясняется, отвлекаясь от своей
личности, и это свидетельствует, что в это время кот является телефоном.
Тупые и претенциозные, мы на протяжении тысячелетий не отвечали на
вызовы, не задавались вопросом, откуда они, кто на другом конце провода, о
чем нам без устали напоминал трепещущий хвост в любом из домов земли. На
что мне и вам мое открытие? Каждый кот - телефон, но каждый человек -
просто человек. Нужно ли нам знать, о чем они продолжают нас оповещать,
какие горизонты нам открывают, - что касается меня, то меня хватило лишь
на то, чтобы набрать на обычном телефоне номер университета, в котором я
тружусь, и чуть ли не со стыдом обнародовать свое открытие. Излишне
говорить о немоте замороженной маниоки, с которой встретили мое сообщение
ученые, отвечающие на такого рода звонки.
Хулио Кортасар.
Жизнь хронопов и фамов
* 1. ПЕРВОЕ, ПОКА ЕЩЕ НЕ ВЫЯСНЕННОЕ ПОЯВЛЕНИЕ ХРОНОПОВ, ФАМОВ И НАДЕЕК *
(Часть мифологическая)
НРАВЫ ФАМОВ
Однажды фам плясал как стояк, так и коровяк напротив магазина,
набитого хронопами и надейками. Не в пример хронопам надейки тут же вышли
из себя, ибо неусыпно следят за тем, чтобы фамы не плясали стояк и тем
более коровяк, а плясали бы надею, известную и надейкам и хронопам.
Фамы нарочно располагаются перед магазинами, вот и на этот раз фам
плясал как стояк, так и коровяк, чтобы досадить надейкам. Одна из надеек
спустила на пол свою рыбу-флейту (надейки, подобно Морскому Царю, никогда
не расстаются с рыбами-флейтами) и выбежала отчитать фама, выкрикивая на
ходу:
- Фам, давай не пляши стояк и тем более коровяк перед этим магазином.
Фам же продолжал плясать и еще стал смеяться.
Надейка кликнула подруг, а хронопы расположились вокруг - поглядеть,
что будет.
- Фам, - сказали надейки, - давай не пляши стояк и тем более коровяк
перед этим магазином.
Но фам продолжал плясать и смеяться, чтобы побольше насолить
надейкам.
Тогда надейки на фама набросились и его попортили.
Они оставили его на мостовой возле фонарного столба, и фам стоял,
весь в крови и печали.
Через некоторое время хронопы, эти зеленые и влажные фитюльки, тайком
приблизились к нему. Они обступили фама и стали его жалеть, хрумкая:
- Хроноп-хроноп-хроноп...
И фам их понимал, и его одиночество было не таким горьким.
ТАНЕЦ ФАМОВ
Фамы поют повсюду,
Фамы поют и колышутся:
Коровяк, стояк, надея, стояк.
Фамы пляшут в гостиной
при фонариках и занавесках,
пляшут и распевают:
Коровяк, надея, стояк, стояк.
Стражники с площади! Как это вы позволяете фамам свободно
разгуливать, петь и плясать, - этим фамам, распевающим коровяк, стояк,
пляшущим стояк, надею, стояк, - да как они смеют!
Если бы, скажем, хронопы (эти зеленые, влажные и щетинистые фитюльки)
бродили по улицам, этих бы можно было спровадить приветствием:
"Здрасте-мордасти, хронопы, хронопы!"
Но фамы!
РАДОСТЬ ХРОНОПА
Встреча хронопа и фама на распродаже в магазине "Ла Мондиале".
- Здрасте-мордасти, хроноп, хроноп!
- Здравствуйте, фам! Стояк, коровяк, надея.
- Хроноп, хроноп?
- Хроноп, хроноп.
- Нитку?
