- Давай убежим в Гималаи!- предложил я однажды Дварка Прасаду,
юному сыну нашего помещика. Но это предложение попало не в те
уши. Он открыл план моему старшему брату, который в это время
как раз приехал навестить отца. Вместо того, чтобы слегка
посмеяться над этим неосуществимым намерением маленького
мальчика, Ананта сделал его пунктом постоянных насмешек надо
мною.
- Где же твое оранжевое одеяние? Без него ты не можешь быть
свами!
Но его слова необъяснимо волновали меня. Они вызвали передо
мной ясную картину: мне представилось, как я в желтой одежде
монаха скитаюсь по Индии. Может быть, эта фраза пробудила во
мне воспоминание о прошлой жизни; во всяком случае, я понял, с
какой естественной легкостью я носил одеяние этого основанного
в древности монашеского ордена.
Разговаривая как-то утром с Дваракой, я ощутил, что на меня
нисходит океан любви к Богу. Мой товарищ почти не обратил
внимания на мое неожиданное, последовавшее за этим
красноречие; но я всем сердцем обратился в себя. В тот же день
я убежал в Наини. Там, у подножия Гималаев, Ананта устроил
настоящую охоту за мной, и мне пришлось вернуться в Барели.
Единственным паломничеством, которое мне разрешалось, было
обычное посещение перед рассветом дерева шеоли. Мое сердце
рыдало об утраченных матерях: и человеческой и Божественной.
Смерть матери оказалась для всей нашей семьи невосполнимой
утратой. Отец никогда больше не женился, хотя прожил еще около
сорока лет. Взяв на себя трудную роль отца-матери для своего
маленького выводка, он явственно стал более нежным и
доступным. Со спокойствием и гибким пониманием решал он
различные семейные вопросы. После службы он, подобно
отшельнику, уединялся в своей комнате, практикуя там в
безмятежном спокойствии крийа-йогу. Спустя долгое время после
смерти матери я попытался нанять домоправительницу-англичанку:
она могла бы обратить внимание на кое-какие мелочи, что
сделало бы жизнь отца более удобной. Но отец покачал головой:
- Всякий уход за мной кончился со смертью твоей матери.- Глаза
его казались отреченными и полными преданности на всю жизнь.-
Я не приму ничьих услуг, особенно же от другой женщины.
Со смерти матери прошло четырнадцать месяцев, и я узнал, что
она оставила мне важное напутствие. Находившийся у смертного
одра Ананта записал ее слова. Хотя мать просила открыть мне их
через год после ее смерти, Ананта немного отложил выполнение
этого поручения. Скоро он должен был уехать из Барели в
Калькуту и жениться на той девушке, которую ему подыскала в
невесты мать. И вот однажды вечером он велел мне сесть около
него.
- Мукунда, весьма неохотно я сообщаю тебе необычную новость.-
В голосе Ананты послышались нотки покорности судьбе.- Я боялся
зажечь в тебе желание убежать из дому. Но, как бы там ни было,
ты весь полон божественного рвения. Когда я задержал тебя на
пути к Гималаям, я пришел к определенному решению. Мне нельзя
более отсрочить выполнение данного мною торжественного
обещания.
С этими словами брат втучил мне небольшой ларчик и отдал
следующее предсмертное послание матери:" Мой любимый сын
Мукунда, да будут эти мои слова последним благословением,-
сказала она.- Наступил час, когда мне нужно сообщить тебе и
многих необыкновенных событиях, которые последовали за твоим
рождением. Впервые я узнала о предназначенном тебе пути, когда
ты был еще грудным младенцнм. В то время я принесла тебя в дом
моего гуру в Бенарес. Затерявшись в толпе учеников, я едва
могла видеть Лахири Махасайа, сидевшего погруженным в глубокой
медитации. Похлопывая тебя по спине, я молилась, чтобы Великий
Гуру обратил на тебя внимание и дал бы тебе свое
благословение. Когда моя благоговейная просьба стала
достаточно сильной, он открыл глаза и дал мне знак
приблизиться. Другие ученики расступились и дали мне дорогу; я
склонилась к его священным стопам. Лахири Махасайа посадил
тебя на край своей одежды и положил тебе на лоб руку, как бы
совершая обряд духовного крещения.
- Мать, твой сын будет йогином. Словно духовный двигатель, он
доставит много душ в Царство Божие.
Мое сердце запрыгало от радости, когда я увидела, что моя
скрытая молитва принята всеведущим гуру. Еще незадолго до
твоего рождения он говорил мне, что ты последуешь по его
стопам.
Сын мой, позже мы с твоей сестрой Ромой были свидетелями того,
как ты имел видение Великого Света; мы наблюдали за тобой из
соседней комнаты, когда ты лежал неподвижно на кровати. Твое
личико светилось, а в голосе звучала железная решимость, когда
ты говорил о том, что пойдешь в Гималаи в поисках
Божественного.
Таким образом, дорогой сын, я познала что твой путь далек от
мирских чаяний. Самое необычное событие в моей жизни укрепило
это мое убеждение, и об этом я поведаю тебе в моем
предсмертном послании.
Это была беседа с одним мудрецом в Пенджабе. Наша семья жила в
Лахоре. Однажды служанка вошла ко мне со словами:" Госпожа,
какой-то необычный садху /2/ хочет обязательно увидеть "мать
Мукунды". Простые слова проникли в мою душу, и я сейчас же
вышла к посетителю. Склонившись к его ногам, я почувствовала,
что передо мной стоял подлинно божий человек.
- Мать,- сказал он,- великие учителя желают, чтобы ты знала,
что твое пребывание на замле будет недолгим. Следующая болезнь
окажется для тебя последней /3/.
Наступило молчание, во время которого я не ощутила тревоги,
наоборот, меня коснулись вибрации Великого покоя. Наконец, он
снова обратился ко мне:" Ты станешь хранительницей особого
серебрянного амулета. Сегодня я не дам его тебе; для того,
чтобы ты видела истинность моих слов, талисман должен завтра
материализоваться в твоих руках, когда ты будешь медитировать.
На смертном одре ты должна поручить своему старшему сыну
Ананте хранить амулет в течение года, а затем вручить его
твоему второму сыну. Мукунда поймет значение талисмана,
данного великими существами. Он должен изучить его к тому
времени, когда будет готов отказаться от всех мирских надежд и
начать поиски Божества, которые наполнят его жизнь. После
того, как амулет пробудет у него несколько лет и выполнит свое
назначение, он исчезнет. Даже будучи спрятан в самом тайном
месте, он вернется туда, откуда пришел /4/.
Я предложила святому подаяние и склонилась перед ним с великим
почтением. Не взяв предложенного, он отправился, благословив
меня. На следующий вечер, когда я сидела, сложив руки и
погрузившись в медитацию, у меня между ладонями
материализовался серебрянный амулет, как раз таким образом,
как и обещал садху; он дол знать о себе прикосновением чего-то
холодного и гладкого.
Я ревностно хранила его более двух лет, а сейчас оставляю
Ананте. Не печалься обо мне, ибо мой великий гуру передает
меня в руки Бесконечности. Прощай, дитя мое, Космическая
Матерь сохранит тебя".
С получением амулета на меня снизошла вспышка озарения, и во
мне пробудились многие дремлющие воспоминания. Круглый
талисман древней отделки быс покрыт санскритскими буквами. И я
понял, что он пришел от учителей моих прошлых жизней, которые
незримо направляли мои шаги. Конечно, в нем было еще и другое
значение; но полностью раскрыть сердце амулета нельзя .
Как талисман в конце концов исчез среди чрезвычайно
неблагоприятных обстоятельств моей жизни, как его потеря стала
вестником того, что я нашел своего гуру,- обо всем этом
передать в данной главе невозможно.
Но маленький мальчик, так неудачно попытавшийся достичь
Гималаев, ежедневно уносился далеко-далеко на крыльях своего
амулета.
Примечания к главе 2.
/1/ На санскрите "свами"- мастер, тот, кто един со своим "Я" /
сва/.
/2/ Отшельник; тот, кто следует "садхане" / пути духовной
дисциплины/.
/3/ Когда я из этих слов узнал, что мать уже втайне знала о
краткости оставшейся ей жизни, я впервые понял, почему она так
торопилась с выполнением своих планов женитьбы Ананты. Хотя
она и умерла до свадьбы, ее естественным материнским желанием
было увидеть все подготовительные церемонии.
/4/ Этот амулет был предметом, созданным в астральном мире.
Состоящие из материи крайне изменчивой структуры, такие
предметы в конце концов исчезают из физического мира /см.гл.43
/. На талисмане были замисаны слова матери, или священнопения.
ГЛАВА 3. Святой с двумя телами.
- Отец, если я дам вам обещание вернуться домой без всякого
принуждения, вы разрешите мне поехать посмотреть Бенарес?
Отец редко препятствовал моей страстной любви к путешествиям.
Даже когда я был совсем маленьким ребенком, он разрешал мне
посещать многие города и места паломничества. Обычно меня
сопровождали один или несколько друзей, мы путешествовали с
удобствами в вагонах первого класса; билеты нам доставал отец.
Его должность служащего железнодорожной компании как нельзя
лучше удовлетворяла потребности тех членов семьи, которые
любили кочевать. Отец пообещал должным образом обдумать мою
просьбу. Уже на следующий день он позвал меня к себе и вручил
билет от Барели до Бенареса и обратно, порядочную сумму денег
и два письма.
- У меня есть деловое предложение моему другу в Бенаресе Кедар
Натху Бабу. К несчастью, я потерял его адрес. Но я уверен, что
ты сможешь доставить ему это письмо через нашего общего друга
свами Прапабананда. Этот свами, мой собрат по ученичеству,
достиг возвышенного духовного сотояния, и для тебя его
общество будет полезным. Вот второе письмо, которое будет
служить рекомендательным.
Подмигнув, отец добавил:
- Смотри, больше никаких побегов из дома!
Я отправился в путь с энтузиазмом своих двенадцати лет.
Впрочем, годы так никогда не омрачали моей способности
радоваться при виде новых сцен и незнакомых лиц. Приехав в
Бенарес, я сейчас же пошел туда, где жил свами. Входная дверь
была открыта; я прошел в длинную комнату в виде зала,
расположенную на третьем этаже. Там, на слегка приподнятой
платформе, восседал в позе лотоса весьма плотный человек, на
теле которого была только набедренная повязка. Голова и
лишенное морщин лицо были чисто выбриты; на губах играла
счастливая улыбка. Чтобы рассеять мое беспокойство и показать,
что я не помешал, он приветствовал меня, как старого друга:
- Баба ананд! / Благословение тебе, дорогой!/ Его приветствие,
произнесенное звонким детским голосом, прозвучало от всего
сердца. Я стал на колени и коснулся его ног.
- Вы - свами Пранабананда?
Кивнув головой, он спросил:
- А вы- сын Бхагабати?- Его слова раздались раньше, чем я
успел вынуть из кармана письмо отца. В изумлении я вручил ему
рекомендательное письмо, которое теперь казалось излишним.
- Разумеется, я помогу вам найти Кедар Натха Бабу.
Святой опять удивил меня своим ясновидением. Он бросил взгляд
на письмо и сказал несколько сердечных фраз о моем отце.
- Знаете, я пользуюсь двумя пенсиями. Одну из них я получаю по
рекомендации вашего отца, с которым работал в железнодорожной
компании. Другую - по рекомендации моего небесного Отца, с ним
я завершил все мои земные дела в этой жизни.
Это замечание показалось мне весьма неясным.
- Какого рода пенсию получаете вы от Небесного Отца, господин?
Он бросает вам деньги на полы вашего одеяния?
Он посмеялся:
- Я имею в виду пенсию неисчерпаемого мира, награду за многие
годы глубокой медитации. Сейчас мне совсем не нужны деньги.
Мои немногие материальные потребности целиком обеспечены.
Позднее вы поймете значение второй пенсии.- Внезапно прервав
разговор, святой сделался совершенно неподвижным. Его внешний
вид напомнил сфинкса. Сначала его глаза сверкали, как будто он
наблюдал что-то интересное. Затем они потухли.Меня несколько
смутило такое молчание: ведь он еще не рассказал мне, как
найти знакомого отца. Немного обеспокоенный, я стал
рассматривать комнату; она была пуста, с голыми стенами, и
кроме нас в ней никого не было. Мой праздный взгляд упал на
деревянные сандалии хозяина, стоявшие под той платформой, на
которой он сидел.
- Не беспокойтесь, маленький господин /1/, человек, которого
вы хотите видеть, будет здесь через полчаса.- Йог читал в моем
