У матери всегда находилось, чем помочь нуждающемуся. Отец тоже
был добр; но его уважение к законности и порядку простиралось
и на бюждет. Как-то раз мать за две недели истратила на
пропитание бедных такую сумму, которая превысила месячный
заработок отца.
- Все, что я прошу,- сказал отец,- это то, чтлбы ваша
благотворительность не переходила разумных границ.
Но даже этот мягкий упрек мужа глубоко опечалил мать; не
говоря детям о размолвке, она наняла извозчика.
- До свидания, я возвращаюсь в дом моей матери!
Старинный ультиматум!
Пораженные случившимся, мы разразились плачем. К счастью,
здесь оказался брат матери; он шепотом дал отцу несколько
советов, сохранившихся, несомненно, с незапамятных времен.
Когда отец произнес несколько извиняющихся фраз, мать с
радостью отослала наемную карету обратно. Так закончилась
единственная ссора между родителями, которую мне привелось
видеть. Но я припоминаю также весьма характерные разговоры:
- Пожалуйста, дайте мне десять рупий для одной несчастной
женщины, которая только что пришла к нам.
Улыбка матери уже сама по себе убеждала.
- Зачем же десять? Достаточно и одной,- в оправдание отец
добавил,- Когда неожиданно умерли мой отец и его родители, я
впервые узнал, что такое нищета. Моим единственным завтраком
перед тем, как идти в школу, за несколько миль от дома, был
небольшой банан. Позже, уже в университете, я нуждался до
такой степени, что даже обратился за помощью к одному богатому
судье, прося у него одну рупию в месяц. Он отказал мне,
заявив, что и одна рупия имеет цену.
- С какой горечью вы вспоминаете этот отказ в рупии!- Сердце
матери обнаружило неожиданную логику.- И вы хотите, чтобы эта
женщина так же болезненно вспоминала, как вы отказали ей в
десяти рупиях, которые ей сейчас крайне необходимы?
- Сдаюсь!- с жестом, свойственным, вероятно, всем побежденным
мужьям еще с глубокой древности, отец открыл кошелек.-Вот вам
десять рупий, передайте их ей вместе с моими добрыми
пожеланиями.
Отец всегда имел обыкновение сперва отвечать "нет" на любое
новое положение. Его отношение к незнакомке, так быстро
завоевавшей симпатии матери, является примером его обычной
настороженности. Неприятие нового сразу - типичная французская
манера- в сущности это лишь соблюдение принципа "обязательной
рефлексии". Но я всегда убеждался в логичности и уравновешенности
его суждений. Если мне удавалось подкрепить мои многочисленные
просьбы одним или двумя убедительными доводами, отец неизменно
удовлетворял мои ненасытные желания. Отец требовал от детей ,
даже в раннем возрасте, строгой дисциплины, а его отношение к
себе было поистине спартанским. Так, например, он никогда не
посещал театра, а искал отдохновение в сфере духовных практик
и в чтении "Бхагавад-Гиты". Избегая всякой роскоши, он бывало
носил пару старых башмаков до тех пор, пока они не
разваливались окончательно. Уже стали входить в употребление
автомобили, и сыновья покупали их себе, а отец по-прежнему
ездил на работу в трамвае. Он не стремился копить деньги для
приобретения власти. Как-то, организовав Калькутский городской
банк, он отказался от всяких прибылей и не взял для себя
никаких ценных бумаг этого банка. Он просто хотел выполнить в
свободное от работы время свой гражданский долг.
Через несколько лет после выхода лтца на пенсию из Англии
приехал бухгалтер-ревизор для провекри книг Бенгал-Нагпурской
железной дороги. Он с изумлением обнаружил, что отец никогда
не требовал для себя оплаты сверхурочной работы.
- Он работал за трех человек,- заявил бухгалтер.- Ему надо
выплатить конпенсацию в сумме сто двадцать пять тысяч рупий.
Администрация вручила ему чек на эту сумму. Но он настолько не
придал всему этому значения, что даже не упомянул в семье о
случившемся. Много позже мой младший брат Вишну /+/ спросил
отца, откуда взялся такой крупный вклад на банковском счете.
- Стоит ли очень радоваться достатку?- отвечал отец.- Тот, кто
стремится к спокойствию ума, не восторгается по случаю
приобретения и не грустит при потере. Он знает, что человек
приходит в этот мир без единого гроша и уходит из него, не
взяв с собою ни одной рупии.
Еще в ранний период семейной жизни мои родители стали
учениками великого мастера из Бенареса Лахири Махасайа. Это
обстоятельство укрепило от природы аскетичный темперамент
отца. Мать однажды сделала моей старшей сестре Роме любопытное
признание:
- Твой отец и я спали вместе, как муж и жена, лишь раз в году,
чтобы иметь детей.
Отец впервые встретился с Лахири Махасайха через Абинаша Бабу,
служащего Бенгал-Нагпурской железной дороги. В Горакхпуре
Абинаш изливал в мои детские уши захватывающие истории о
многих индийских святых, неизменно заканчивая свои рассказы
восхищением перед собственным гуру.
- Слышали вы когда-нибудь о необычных обстоятельствах, при
которых ваш отец стал учеником Лахири Махасайа?
Абинаш обратился ко мне с этим интригующим вопросом, когда мы,
разморенные от жары, сидели с ним во дворе нашего дома. Стоял
праздничный летний день. Я отрицательно покачал головой,
улыбаясь в предвкушении интересной истории.
- Много лет назад, еще до вашего рождения, я попросил у своего
начальника- вашего отца, недельный отпуск для того, чтобы
посетить моего гуру в Бенаресе. Ваш отец высмеял эту просьбу.
- Не собираетесь ли вы стать религиозным фанатиком?-
осведомился он.- Если вы желаете успешно продвигаться по
службе, сосредоточтесь на своей работе в учреждении.
В тот же день, печально шагая домой по тенистой дороге, я
встретил вашего отца в паланкине. Отослав домой паланкин и
слуг, он пошел вместе сос мной. Стараясь утешить меня, он
указал на те выгоды, которые дает упорство в достижении
мирских целей.Но я почти его не слышал. Мое сердце
повторяло:" Лахири Махасайа! Я не могу жить, не повидавшись с
тобой!" Дорожка привела нас к краю тихого поля, где лучи
заходящего солнца играли еще на высоких зарослях диких трав.
Мы остановились, восхищенные. И вдруг в поле, всего в
нескольких ярдах от нас, появился образ моего великого гуру/3/.
- Бхагабати, ты черезчур строг к своему подчиненному! Голос
гуру громко зазвучал в наших ушах. Он исчез так же
таинственно, как и появился. Стоя на коленях, я восклицал:
-Лахири Махасайа! Лахири Махасайа!
Ваш отец оставался недвижим, потрясенный видением.
-Абинаш, я не только даю вам отпуск, но и сам возьму его,
чтобы завтра же отправиться в Бенарес. Я должен узнать этого
великого Лахири Махасайа, который способен материализоваться
по желанию, чтобы вступиться за вас. Я возьму с собой жену и
попрошу учителя посвятить нас в тайны его духовного пути. Вы
проводите нас к нему?
-Да, разумеется!- Радость наполняла меня: я получил чудесный
ответ на свою молитву, и события быстро приняли благоприятный
оборот. На следущее утро ваши родители со мной поехали в
Бенарес. Мы наняли повозку, а затем нам пришлось идти пешком
по узким переулкам к уединенному домику моего гуру. Войдя в
небольшую гостинную, мы склонились перед учителем, сидевшим
как обычно в позе лотоса. Он прищурил свои пронизывающие глаза
и устремил взор на вашего отца. " Бхагабати, ты черезчур строг
к своему подчиненному!"- раздались те же самые слова, которые
он произнес два дня назад. Затем он добавил:" Я рад, что ты
позволил Абхинашу посетить меня, и что ты вместе с женой
сопровождаешь его."
К радости ваших родителей он посвятил их в духовную практику
крийа-йоги/4/. Ваш отец и я, как собратья-ученики, с того
памятного дня нашего видения сделались близкими друзьями.
Лахири Махасайа проявлял определенный интерес к вашему
рождению.Ваша жизнь, несомненно, будет связана с его жизнью;
благословение учителя никогда не бывает напрасным.
Лахири Махасайа покинул этот мир вскоре после того, как я
вступил в него. Его портрет в разукрашенной рамке всегда висел
над нашим семейным алтарем в различных городах, куда компания
направляла отца. Много раз мы с матерью по утрам и вечерам
медитировали перед импровизационным святилищем, где были
принесены в жертву цветы, погруженные в пахучую пасту из
сандалового дерева. Мы почитали божественное начало, нашедшее
свое полное выражение в Лахири Махасайа, не только возжиганием
ладана и мира, но также и совместным благоговейным
преклонением. Его портрет оказывал длительное влияние на всю
мою жизнь. По мере того, как я рос, вместе со мной росла мысль
об учителе. Во время медитации я часто видел, как образ,
запечатленный на фотографии, выходил за пределы маленькой
рамки,и, приняв форму живого человека, садился передо мной.
Когда же я пытался коснуться ног его сидящего тела, он изменял
свой вид и снова оказывался портретом. Детство перешло в
отрочество, и вот я обнаружил из небольшого образа,
включенного в рамку, живое, вдохновенное присутствие. Я часто
обращался к нему с молитвой в моменты затруднения или тягот, и
обнаруживал в глубине своей души его умиротворенные
наставления. Вначале я печалился из-за того, что гуру более не
живет в физическом теле.Но когда я начал повсюду ощущать его
тайное присутствие, я более не произносил жалоб. Он часто
писал тем ученикам, которые чрезмерно стремились его
увидеть:" Для чего приходить и смотреть на мое мясо и на мои
кости, если я свегда нахожусь в пределах вашей кутастха
/духовного зрения/?
Мне было восемь лет, когда я исцелился чудесным образом при
помощи фотографии Лахири Махасайа. Этот случай усилил мою
любовь к нему. Находясь в нашем поместье и Ишапуре, в
Бенгалии, я заболел азиатской холерой. Положение было
безнадежным, врачи не могли ничего сделать. У моего ложа мать
умоляла меня взглянуть на портрет Лахири Махасайа, который
висел на стене у меня над головой.
- Склонись перед ним в своей душе!- она знала, что я был
слишком слаб для того, чтобы поднять руки в знак приветствия.-
Если ты в действительности покажешь свою преданность и
внутреннее преклонение, ты останешься в живых.
Я устремился взором на фотографию,- и вдруг ослепительный свет
окутал мое тело и всю комнату. Тошнота и другие неприятные
ощущения исчезли. Я был здоров. Я сразу почувствовал себя так
хорошо, что смог наклониться и коснуться ног матери в
благодарность за ее неизмеримую веру в своего гуру. Мать
несколько раз прижалась головой к маленькому портрету.
- О, Вездесущий Учитель, как благодарна я тебе за твой свет,
исцеливший моего сына!
Я понял, что и она увидела лучистый блеск, который моментально
исцелил меня от обычно смертельной болезни.
Эта фотография представляет собой одну из самых ценных моих
вещей. Подаренная отцу самим Лахири Махасайа, она сохраняет
его святые вибрации. Происхождение ее чудесно. Я слышал
рассказ об этом от другого собрата отца по ученичеству Кали
Кумар Роя.
Оказывается, учитель не любил фотографироваться. Но, невзирая
на его протесты, однажды был сделан снимок, когда учитель
сидел с группой преданных учеников, в числе которых находился
и Кали Кумар. Изумленный фотограф обнаружил, что на
фотографической пластине ясно отпечатались образы всех
учеников, а в центре, где он предполагал увидеть фигуру Лахири
Махасайа, осталось пустое место. Об этом феномене было много
разговоров.
Ученик Ганга Дхар Бабу был опытным фотографом. Он похвалился,
что убегающая фигура учителя не ускользнет от его
фотоаппарата. На следуещее утро, когда учитель сел в позе
"лотоса" на деревянную ширму, Ганга Дхар Бабу явился со своими
принадлежностями. Приняв все меры предосторожности. он сделал
целых двенадцать снимков. Однако скоро он обнаружил на каждом
из них лишь изображения скамьи и ширмы, а фигуры учителя там
опять не оказалось.
Со слезами на глазах, страдая от уязвленной гордости, Ганга
Дхар Бабу вернулся к своему гуру. Лишь много часов спустя
Лахири Махасайа прервал его молчание следующей успокоительной
репликой:
-Я-дух. Разве может твой аппарат отразить Вездесущее и
Невидимое?
-Я знаю, что не может. Но, Святой Господин, я мечтаю иметь
изображение вашего телесного храма, в котором дух получил свой
