богатых и имеющих тонкий вкус в архитектуре людей: высокие мраморные
колонны с тонкой резьбой и витиеватым золотым орнаментом подпирали купол,
украшенный великолепными фресками лучших мастеров Леогонии, сверху
свешивалась огромных размеров золотая люстра, на которой было столь много
свечей, что казалось, будто даже безоблачный день становится пасмурным,
если зажечь все эти свечи. Но наибольшее восхищение вызывал пол: чья-то
безумная идея была воплощена и каждый мог лицезреть причудливую игру
цветов на самых различных драгоценных камнях, определенным образом
ограненных и вплавленных в каком-то удивительном сочетании в гладкую
субстанцию наподобие хрусталя. Об этом чудесном творении леогонских
мастеров ходили слухи далеко за пределами Западного Вильдара, и Король
Леогонии очень гордился этим, постоянно приглашая на балы различных
именитостей со всего континента.
На этот раз собралось общество, по пестроте своей способное спорить
даже со знаменитым орнаментом пола в Тронном Зале. Сегодня помимо
Джемпирской знати здесь присутствовал сам Ильмер из Хорнкара, темнокожие
теренсийские торговцы, угрюмые гирлинцы - все сплошь мускулистые и
высокие, сильгерский наместник с супругой в удивительных легких одеяниях
розового цвета, размалеванные напыщенные вожди кочевников из Ярграджа, был
даже экратский вельможа - настолько грузный, что для него специально
приготовили огромное кресло, на котором с легкостью поместился бы десяток
обычных человек.
Гости неспешно бродили по залу, любуясь камнями под ногами,
изысканными танцами и пышнотелыми красавицами, поедали великолепные яства
и пили удивительные на вкус теренсийские вина. Изредка они сталкивались и
заводили светские беседы, основным предметом которых были предстоящие и
прошедшие войны, достоинства и недостатки нынешнего Короля Акрата III и,
разумеется, сегодняшняя помолвка.
Сама принцесса Мельсана сидела на небольшом троне по правую руку от
отца - статного чернобородого красавца, едва тронутого сединой. Слева от
Короля Акрата сидел высокий блондин с решительным лицом - молодой герцог
Ильмер Хорнкарский. Его нельзя было назвать красавцем, и уж тем более его
внешность казалась блеклой в сравнении с красотой принцессы. Красивый овал
лица, огромные кошачьи глаза, пухлые розовые губки и каскад дивных
золотистых волос, стянутых серебряным обручем - все девушки Леогонии
завидовали Мельсане, а мыслить о чести быть удостоенным хотя бы мимолетной
очаровательной улыбки могли лишь самые достойные люди Западного Вильдара.
Однако сегодня принцесса была не в духе. Странный опустошенный взгляд
ее чарующих глаз тревожил Акрата, и настроение Мельсаны каким-то странным
образом передавалось всем гостям нынешнего бала. Казалось, что гости
ожидают чего-то, чего не знает никто. И обильно накрытые столы и
выбивающиеся из сил музыканты и танцоры никак не могли потеснить скуку из
Тронного Зала. Лишь только сплетни и интриги - развлечение любого двора -
хоть как-то развлекали собравшихся здесь.
- Послушайте, милейший Лорд Айрен, - говорил молодой гирлинский барон
своему собеседнику, низкорослому толстяку с маленькими хитрыми глазами и
кривым носом. - Вы знаете, что предсказали намедни эти илинитские
прорицатели? Будто бы грядут жестокие войны и все в таком духе.
- Чушь, мой юный друг! - у толстяка был неприятный голос, похожий на
хрюканье насытившейся свиньи. - Эти проходимцы только и знают
предсказывать всякие гадости. Шарлатаны они, и весь сказ! Давно их всех
пора на костер. Ну посудите сами: с какой стати быть войне между Леогонией
и Гирлином, если уже три века мы живем в мире, благополучно и
взаимовыгодно торгуя. Вот вы, к примеру, барон, пойдете воевать?
- Да нет же, сударь. Какие могут быть речи. Я с вами полностью
согласен. Тем более, - гирлинец поближе придвинулся к свиноподобному
толстяку, отчего тот раскрыл полный кривых зубов рот в предвкушении новой
сплетни. - Тем более, что наш нынешний правитель, Феманур, да продлятся
дни его, давно уж погряз в разврате и ничего не ведает, кроме пикантных
сцен со своими придворными. Поговаривают даже, что он - молодой барон
перешел на тихий шепот. - Совершенно не гнушается общества совсем юных
пажей и менестрелей.
Толстяк гнусно захихикал, отчего на лице гирлинского вельможи
появилась самодовольная улыбка: мол, как же хорошо я осведомлен. Мимо
беседующих прошествовала накрашенная и разодетая дама с весьма
привлекательным декольте, открывающим пышную грудь, и взоры сплетников
тотчас обратились вслед уходящей вглубь зала.
- А ведь недурна собой эта леди Роэмен, - высказал свое мнение барон
из Гирлина. Толстяк лишь цокнул языком, а его маленькие поросячьи глазки
так и впились в обворожительно покачивающийся зад высокородной леди...
Нечто подобное происходило повсеместно весь вечер. Король становился
все мрачнее и мрачнее. Его не покидало ощущение, будто вся эта помолвка
затеяна зря, и никакого толка от этого не будет. Акрат очень любил свою
дочь, и очень не хотел, чтобы она была несчастлива всю свою жизнь. Он уже
начал подумывать о том, чтобы объявить гостям об окончании бала, как
Мельсана обратилась к нему.
- Отец, мне наскучил нынешний бал, вдобавок я себя дурно чувствую.
Позволь мне покинуть Тронный Зал и отдохнуть в своих покоях.
- Дочь моя. - Король находился в замешательстве. - Я... А как же быть
с гостями, и почтенный герцог Ильмер...
- Не беспокойтесь, Ваше величество - у владыки Хорнкара был приятный
глубокий баритон. - Я провожу Мельсану, нам есть о чем поговорить. А позже
мы вернемся сюда, дабы объявить гостям о предстоящей свадьбе.
Мельсана бросила на герцога мимолетный взгляд, полный неприкрытой
злобы и отвращения. Однако, похоже, никто не заметил, как злоба на миг
исказила красивое лицо принцессы. Мгновение - и вновь холодный,
отчужденный взор и плотно сжатые губы.
- О, что вы, Ильмер. Лучше будет, если я пойду одна.
- Как угодно несравненной Мельсане. - Видимо герцог был очарован
дочерью Акрата, в его взгляде читалось раболепное восхищение.
Акрат лишь молча пожал плечами.
Принцесса встала и грациозно направилась к выходу из Тронного Зала.
Гости недоуменно расступались перед ней, затихли даже музыканты. Когда
Мельсана скрылась в стрельчатом проеме резных ворот, Ильмер обратился к
Королю:
- Ваше величество, ходят слухи, будто у вас имеется придворный
менестрель, обладающий удивительным голосом. Может быть вы порадуете нас,
попросив его спеть несколько песен?
- Отчего бы и нет, мой друг? - Король улыбнулся. - Правда
предупреждаю, Дастин поет весьма печальные песни, и вам это покажется
слишком скучным, однако... - Король наклонился поближе к уху герцога. -
Здесь и без того нагнали скуки эти назойливые интриганы и сплетники. -
Затем он крикнул кому-то в зале. - Эй! Позовите сюда Дастина.
Через некоторое время в зал вошел, слегка прихрамывая, придворный
менестрель. Он был одет в простой коричневый камзол и такие же коричневые
штаны. Черные длинные волосы покрывал тонкий серебристый обруч. Дастин был
стройным юношей лет двадцати, с вытянутым скуластым лицом. Левую щеку
перечеркивал уродливый шрам, бывший предметом насмешек придворных. Однако
его глаза - удивительно ясные - излучали какой-то мягкий свет, мудрый и
спокойный взгляд, казалось, дарил умиротворение. Менестрель подошел к
трону Короля, медленно поклонился своему владыке и герцогу Ильмеру, после
чего снял с плеча украшенную причудливым орнаментом лютню и спросил тихим,
спокойным голосом:
- Какую песню хотел бы услышать мой господин сегодня?
- Спой нам "Балладу об Ирнарской битве" - попросил Король.
- Ваше величество - перебил его герцог. - Прошу прощения за мою
дерзость, но дозволь менестрелю спеть что-нибудь новое, чего не слышали
еще в твоем дворце.
- Вы мой гость, Ильмер. - Акрат учтиво склонил голову. - Я
присоединяюсь к просьбе почтенного герцога. Дастин, спой нам что-нибудь
совсем новое.
- Воля ваша, государь. - Дастин снова поклонился. Когда он понял
голову, его взгляд был направлен куда-то вдаль, казалось, будто менестрель
о чем-то глубоко задумался. - Я сыграю вам "Песнь о Элонте".
С первых же аккордов все собравшиеся в Тронном зале разом притихли, и
полилась чудесная мелодия. Тонкие пальцы Дастина нежно перебирали струны,
и чарующие звуки его лютни заставили доселе не слыхавших его песен
прислушаться. Когда же зазвучал голос менестреля - невиданной силы и
красоты тенор, многие от раскрыли рты от изумления. Казалось, будто
печальные аккорды и завораживающий голос барда сливаются в единый оживший
звук, проникающий в самую глубь сознания каждого из присутствующих и
заставляет их на время отрешиться от мира. И слова этой песни были таковы,
что каждый чувствовал себя побывавшим вместе с героями и пережившим все
лишения. Это была печальная история о молодой девушке, полюбившей
властителя птиц, о том, как любовь заставила ее искать пути в небо, как
потом она превратилась в прекрасную чайку, но на нее напал зловещий
коршун, а ее возлюбленный пришел ей на помощь и погиб, защищая ее. И слезы
этой девушки, Элонте, казалось, достигли всякого слушателя, и к концу
баллады рыдали почти все в Тронном Зале.
Наконец, Дастин взял последний аккорд и умолк. Некоторое время в зале
царило молчание, слышны били лишь всхлипы и печальные вздохи.
Первым опомнился помрачневший подобно туче Ильмер:
- Спасибо, менестрель, за прекрасную песню. Но прошу тебя - не надо
сегодня больше петь, дабы не печалить еще больше нас и почтенных гостей.
- Ступай, Дастин - мягко сказал Король, едва заметным движением
смахивая предательскую слезу. - Ступай к себе. И мы будем ждать новых
твоих песен.
- Как будет угодно Вашему величеству. - Закинув лютню за плечо, бард
опять сделал глубокий поклон и, слегка хромая, направился к выходу из
Тронного Зала.
Пройдя по широкому коридору, Дастин оказался на огромной каменной
лестнице, ведущей в сад. По обе стороны массивных ступеней росли
причудливые растения, пели ночные птицы и ласково шумели фонтаны. Ночь
была изумительной: в небе горели вечерние звезды, а в воздухе царил
постоянно меняющийся аромат трав, цветов, плодов, и свежий ветер доносил
мельчайшие брызги многочисленных дворцовых фонтанов, разбросанных по всему
колоссальному королевскому саду.
До слуха менестреля донеслись звуки возобновившейся танцевальной
музыки и голоса придворных и гостей. Бал продолжался.
Дастин вздохнул и неспешно направился вглубь сада, где находились
строения для прислуги, среди которых был небольшой домик для придворных
музыкантов, а в нем - маленькая комнатка менестреля, в которой стояла
простая кровать, круглый стол и пара стульев. Иного имущества, кроме
одежды, лютни да крохотного мешочка с медяками у Дастина не было.
Внезапно послышался странных хруст, затем шуршание и, наконец, глухой
шлепок. Затем еще и еще. Как будто кто-то прыгал с высоты на землю. Дастин
насторожился, крепко сжав тонкий гриф своей лютни, будто она могла ему в
чем-то помочь. С самого раннего детства Дастин знал, что является более
чутким и зорким, нежели все его сверстники. Да что там сверстники. Даже
сокольничий Перитим еще в родном Бренсалле поражался удивительному зрению
и слуху юного менестреля - мальчик смог разглядеть одного из соколов
Перитима, когда даже старый птичник уже еле-еле видел точку в небе.
