предшественников. Не только потому, что нам посчастливилось прочесть книги,
неизвестные нашим предкам, но и потому, что в наши дни каждому человеку
довелось полной мерой узнать и огонь, и слезы. На наших глазах вера в
величие человека побеждает, становится основой всех жизненных отношений.
"Справедливость" и "человечность" приобретают теперь особое,
современное значение.
Вот почему для нас смысл трагедии Шекспира не в том, что ее герой
бездействен, а в том, что она сама побуждает людей к действию - она набат,
пробуждающий совесть.
ХАРЧЕВНЯ НА ВУЛКАНЕ
Велико достоинство художественного произведения, когда оно может
ускользать от всякого одностороннего взгляда.
А. Герцен. (Из дневника 1842 г.)
Не всегда автор властен над своим героем. Действующее лицо иногда
вырывается из авторских рук и начинает ходить своей походкой; оно срывается
с поводка, и литератор с трудом догоняет его. Сама жизнь начинает водить
пером писателя. Проследить эту борьбу намерений и осуществления непросто. Но
можно попытаться определить воздействия, отграничить влияния.
Речь идет о фигуре, которая сравнивается с такими предметами: бездонной
бочкой, непомерной горой мяса, чудовищным бурдюком с хересом, кораблем с
полным трюмом.
Это лишь главные сравнения. А вот прозвища (только основные): ватное
чучело, тюк гнусностей, мешок скотства, дряхлый порок, седое безбожие,
престарелое тщеславие, старый белобородый дьявол.
А это, так сказать, его звания: Давитель постелей, Ломатель лошадиных
хребтов, Глобус греховных земель.
Все разбухшее, хмельное, беспутное, тучное, хвастливое состоит с ним в
родстве.
Речь идет об одном из героев двух хроник о "Короле Генрихе IV" - сэре
Джоне Фальстафе. Он действительно трус, обжора, враль, пьянчуга, но, как уже
много раз замечалось, не менее очевидна и любовь автора к персоне,
наделенной им же скопищем пороков. И дело не в том, что все это касается
комика, - конец роли лишен юмора, а описание смерти Фальстафа скорее
печально и трогательно.
Чтобы разобраться в возникновении и судьбе человека, имевшего
обыкновение подписывать свои письма:
"Джек-для близких, Джон-для братьев и сестер и сэр Джон - для остальной
Европы", стоит, прежде всего, вспомнить полное название первой части
шекспировской хроники:
"ИСТОРИЯ ГЕНРИХА ЧЕТВЕРТОГО
С ОПИСАНИЕМ БИТВЫ ПРИ ШРУСБЕРИ
МЕЖДУ КОРОЛЕМ И СЕВЕРНЫМ ЛОРДОМ ГЕНРИ
ПЕРСИ, ПРОЗВАННЫМ ГОРЯЧЕЙ ШПОРОЙ,
С ПРИСОЕДИНЕНИЕМ КОМИЧЕСКИХ
ПРОДЕЛОК СЭРА ДЖОНА ФАЛЬСТАФА".
Эти элементы существовали и в старой пьесе неизвестного автора "Славные
победы Генриха V", в том числе был и прототип Фальстафа. Без комика такой
жанр представлений не обходился. Клоуну полагалось выкидывать коленца в
интермедиях, потешать народ между речами королей и полководцев, фехтованием
и торжественными шествиями.
Комик на этот раз оказался в выгодном положении: легенда о наследнике
престола давала место потешным выходкам в самом сюжете. Предания о молодости
Генриха V неизменно начинались с беспутных похождений; принц коротал дни с
проходимцами и пьянчугами, но, вступив на трон, искупал ошибки юности.
Мотивы комизма для таких фигур имели уже вековую традицию: вранье
хвастливого воина, идущее еще от Плавта, неудачное воровство,
заканчивающееся палочными ударами, перебранка со сводней - все это игралось
и английскими, и итальянскими комедиантами.
Сценки легко могли быть перенесены в фабулу из старой пьесы и легенд.
Это и сделал Шекспир. Вероятно, так появились первые черты Фальстафа.
Шекспировское действие обычно развивалось и в столкновении характеров,
и одновременно в схватке идей. Действующие лица, окружающие основных героев,
участвовали в том же конфликте, создавая его оттенки.
Раскрывая тему, Шекспир любил переходить с возвышенной на комическую
интонацию, показывать происходящее как бы сразу в двух планах: возвышенном
драматическом и вульгарном комическом.
Оба ракурса вполне могли бы присутствовать в хрониках, посвященных
борьбе, объединяющей нацию королевской власти, с мятежными феодалами.
Феодальная тема звучит и торжественными трубами славы храбреца лорда Перси,
и гундосой волынкой бражника Фальстафа. Рыцарство могло быть представлено и
легендой о неукротимом самолюбии Горячей шпоры (Готспер - прозвище лорда
Перси), и фарсовыми проделками опустившегося ландскнехта.
Образовывалось своеобразное единство: "Буржуазия разоблачила, что
проявление грубой силы, которой реакция так восхищается в средних веках,
имело свое естественное дополнение в самом праздном тунеядстве".(К. Маркс и
Ф. Энгельс. Сочинения, т. V, стр.486.)
У Готспера есть владения; его буйный темперамент проявляется не только
в поединках, но и при разделе земельных участков; от успеха мятежа зависит и
прирост имущества бунтовщиков.
Имущество сэра Джона - неоплаченный трактирный счет и леденец от
одышки.
Кодекс рыцарства Готспера имеет под собой реальное основание: замки,
земли, вилланы.
Разговоры на эти же темы безземельного рыцаря Фальстафа - лишь пародия.
Прицел насмешки настолько точен, что Энгельс прямо называет социальный
фон эпохи разложения феодальных связей "фальстафовским".
Намерение автора кажется ясным: расправа смехом. На память приходит
сочинение другого писателя, рядом с расплывающейся по горизонтали тенью
английского рыцаря вытягивается по вертикали тень испанского. Два образа
призваны были закончить историю средневековья: сэр Джон Толстое брюхо и Дон
Кихот Ламанчский.
Только безумец способен увлекаться в новый век идеями рыцарства, и кто,
познакомившись с Фальстафом, смог бы поверить в феодальную доблесть?..
Стремление свести счеты с разнохарактерными остатками прошлого
побуждает Шекспира к двухплановому ведению фабулы. Мятеж Готспера - высокая
линия, похождения Фальстафа - параллельная комическая фабула. И Готспер, и
Фальстаф борются за одно и то же - возможность продолжать свое феодальное
существование. Беспредельный эгоизм - основа и той, и другой фигуры. Готспер
начинает гражданскую войну во имя удовлетворения самолюбия. Себялюбие
Фальстафа позволяет ему забыть все законы и заветы, лишь бы вдоволь пожрать
и выпить. И Готспер, и Фальстаф созданы одной и той же социальной
структурой. Несмотря на то что Готспер молод, а Фальстаф стар, Готспера
можно уподобить старшему брату - наследнику поместья, а Фальстафа -
младшему, оставшемуся без земли, прокутившему последние деньги и постепенно
дошедшему до полной аморальности.
Оба брата должны быть уничтожены королевской властью, - ей одинаково
мешают и феодальное буйство, и феодальное тунеядство. Призванный подавить
внутренние мятежи и заняться большой завоевательной войной, король Генрих V
обязан убить Готспера и прогнать из своего государства Фальстафа.
Поединок с лордом Перси - символ мощи королевской власти, способной
уничтожить феодальные дружины, а изгнание Фальстафа - знак преодоления
беспутной молодости во имя интересов государства.
Такие темы, идеи и положения легко могли быть перенесены в
драматургическое строение хроники. Это и сделал Шекспир.
Однако судьбы обжоры из трактира "Кабанья голова" и тощего идальго из
Ламанчи сложились не так, как задумывали их авторы.
Отвлеченное понятие темы не существовало для Шекспира, развитие идеи
сливалось с самой жизнью героев, тема выявлялась в столкновении стремлений
действующих лиц, вызревала в их судьбах. Все это было неотделимо от
эмоционального воздействия сценических положений.
Шекспир не прибегал к ложным ходам, не заставлял зрителя полюбить, хотя
бы ненадолго, подлеца, или не заметить благородства. Сквозь противоречия
характеров сквозило отношение автора, а он был нетерпелив и не любил
длительного выяснения качеств людей. Действующие лица часто заявляли о своей
сущности сами, немедленно, в первом монологе. Столкновение героев и идей
начиналось сразу же, в первых сценах, стремительной атакой.
Разбирая хроники, посвященные Генриху IV, поначалу видишь иное. Тема
как будто начинает отделяться от жизни героев, ее движение не совпадает с
эмоциональностью сцен. То, в чем как будто хочет убедить автор, отлично от
свойств убеждения. В этой борьбе противоречивых намерений еще не отыскать
ведущего звена.
Слух о беспутных похождениях наследника рода Ланкастеров, сына Генри
Болингброка, герцога Херифорда (будущего короля Генриха IV), впервые
появляется в "Ричарде II".
Болингброк
Где мой беспутный сын и что с ним сталось?
Три месяца его я не видал.
Я убежден, что если бог захочет
Нас наказать, - накажет чрез него.
Нельзя ль его найти мне, ради бога!
По Лондону ищите, по тавернам, -
Там, говорят, проводит он все дни
В сообществе товарищей беспутных,
Из тех, что, в узких улицах ютясь,
Бьют караульных и прохожих грабят;
А он, пустой, изнеженный мальчишка,
Себе в заслугу ставит и в почет
Поддерживать дрянную эту шайку.
(Стихотворные цитаты из "Ричарда II" даются в переводе Н.
Холодковского.)
Этот же мотив появляется и начале "Генриха IV". Король завидует
подвигам Гарри Перси:
Меж тем как я, свидетель славы чуждой,
Взираю, как бесславье и распутство
Чело пятнают Гарри моего.
(Стихотворные цитаты из "Генриха IV" даются в переводе Зин. Венгеровой
и А. Минского.)
Все это настраивает на определенный лад. Фальстаф - один из грабителей,
поджидающих жертву в тьме закоулков. Овладев волей неопытного в жизненных
делах мальчика, старик развратник губит его - наследника престола. Какие
беды предстоят народу от такой дружбы!..
Приговор кажется произнесенным еще до первого выхода толстяка.
Положение усиливается общей картиной жизни государства: междоусобица грозит
стране, подымают головы смутьяны, король - уже немолодой человек - в
опасности. И в это время, когда промедление подобно смерти, королевский сын,
надежда нации, забыв о чести и долге, губит себя в притонах Истчипа.
Конец истории известен заранее: наступит день, и принц Уэльский найдет
в себе силы разогнать шайку; только тогда, очистившись от грехов молодости,
он будет достоин короны. Этого, очевидно, и должны с нетерпением ожидать
зрители.
Пока происходит знакомство с теми, о ком шла речь. На сцене "пустой,
изнеженный мальчишка" - принц Галь и главарь "дрянной шайки".
Однако то, о чем говорилось, ничуть не подтверждается действием.
Предполагаемый грабеж - не более чем забава. Галь и Фальстаф увлечены не
кутежами, а забавными шутками. Остроумие обоих лиц высокого качества.
Единственный их порок - страсть к каламбурам; на память приходят турниры
поэтов. Чем же Фальстаф напоминает грабителя и в чем состоит порочная,
гибельная жизнь юноши королевских кровей?..
Отложив сцену в сторону и порядком позабыв происходящее в ней, можно
хладнокровно рассуждая, осудить времяпрепровождение наследника как безделье,
а Фальстафа обвинить в тунеядстве. Вероятно, это будет логично... Но
приговор будет вынесен не в результате эмоционального воздействия самой
сцены; мотив "бесславья и распутства, пятнающих чело принца" выражен так,
что у зрителей не может появиться чувство негодования пли презрения.
Это - только начало. Повеселившись вдоволь, Фальстаф покидает комнату.
Пойнс с Галем сочиняют новую забаву. Уходит и Пойнс. На сцене остается
будущий король.
В шекспировской драматургии первый монолог героя часто обладает особым
