цвета.
Слова "колют пополам" сердце Гертруды.
Про эти слова нельзя сказать, что их слышат, воспринимают, что они
доходят до сознания. Все это не точно и не выражает характера их действия.
Слова вонзаются в плоть, колют, режут. Физическая боль заставляет Гертруду
осознать тот же образ, что осознал раньше ее сын. Раненная словами, она
умоляет:
Гамлет, пощади!
Твои слова как острия кинжалов
И режут слух.
В образе слов-кинжалов как бы сгусток важнейшей части поэзии Гамлета,
поэзии удивительно сложной и одновременно совсем простой. Эта поэзия сложна,
потому что Шекспир стремится проникнуть в незримые процессы истории и
невидимые движения человеческой души. Эта поэзия проста - она превращает
невидимое в видимое.
Исследователи уже давно отметили предметность воображения Шекспира.
"Каждое слово у него картина", - писал еще в восемнадцатом веке Томас Грей.
Эти картины связаны с вещами и явлениями повседневной жизни.
Не знаю я, как шествуют богини.
Но милая ступает по земле.
(Сонет 130. Перевод С. Маршака.)
Гамлет ступает по земле; у него ясный взгляд и чуткий слух. Перед
глазами датского принца - жизнь. К каким бы неведомым далям ни устремлялась
мысль, она определена реальным. Самые, казалось бы, отвлеченные идеи
возникают из простых жизненных положений и выражаются образами, взятыми из
обыденности.
Простое возводится в сложное, но сложное выявляется через простое.
Смысл монолога "быть или не быть" - предмет споров поколений. Это место
трагедии нередко считалось примером отвлеченного мышления. Исследователи
искали философский подтекст сцены так старательно, что иногда забывали о
тексте. Потом характер мышления стали выводить из риторики. Рассуждения
Гамлета о жизни и смерти отнесли к педагогическим достижениям стратфордской
школы, где Шекспир учил риторику: шесть часов в неделю - греческую и восемь
- римскую.
Профессор колумбийского университета Дональд Кларк писал, что именно
этот монолог - пример формального мышления, а самая постановка вопроса "что
выше: быть или не быть?" - лишь упражнение на заданную и довольно обычную
для риторического воспитания тему. И что только понимание совершенной
отвлеченности предмета - формальной тезы, антитезы и аргументов - дает
возможность найти смысл и место монолога.
С этим трудно согласиться. Разумеется, и традиции Сенеки, и речи в
суде, и церковные проповеди, и правила Цицерона - все это существенно для
понимания литературной почвы елизаветинской эпохи, но суть в том, что
искусство Шекспира не стелилось по этой земле, а высоко поднялось над ней.
Не условно-риторическая, а жизненная интонация слышится в словах героя
трагедии. Античные "пращи и стрелы яростной судьбы" первых строчек монолога
раскрываются картинами господства недостойных над достойными,
несправедливости угнетателей, презрения гордецов, боли отвергнутой любви.
Все это для Гамлета - не фигуры красноречия, а пережитое им самим. И все это
уточнено Шекспиром до бытовой "волокиты в судах" и "наглости чиновников".
Только неизвестность загробного существования заставляет человека
"тащить на себе бремя, кряхтя и потея под тяжестью изнурительной жизни".
Суд, чиновники, тяжелое бремя, пот...
Будничные, невеселые дни проходят в шекспировской поэзии. Тень решетки
упала на жизнь. Мир подобен тюрьме, в ней множество казематов и подземелий,
это - образцовая тюрьма. Дания - наихудшая. Из острога нельзя убежать.
Смерть приходит непохожая на аллегорический скелет с косой; она напоминает
служащего тюремного управления, "строгого судебного пристава, арестующего
без проволочки".
Художники - иллюстраторы пьесы - с особенным увлечением изображали
Гамлета с черепом в руке. Символ напрашивался сам собой: человек как бы
заглядывал в бездонную глубь небытия.
Однако все происходившее на кладбище непохоже на символ. И череп в
руках Гамлета - не обобщенный знак смерти, не просто некие останки, а череп
шута, жившего в замке старого короля. Придворный скоморох играл с принцем,
когда тот был ребенком. Шут таскал малыша на спине, а тот целовал его в
губы. Известно его имя. Йорик пел куплеты, потешно прыгал, каламбурил,
Однажды он зло подшутил над могильщиком: облил его вином. Еще
определеннее: вылил гробокопателю на голову бутылку рейнского.
Труп шута пролежал в земле двадцать три года и истлел, сохранился лишь
череп. Его только что выбросили из могилы; он набит землей и гнусно пахнет.
И все. Больше сказать о нем нечего.
Качества человека исчезли - остались приметы черепа.
Поэзия развивает это положение. Могильщик выбрасывает из земли и другие
черепа, они подобны костям Йорика. Между ними нет различия. Но как различно
то, что исчезло.
Гамлет пробует описать исчезнувшие качества; он вглядывается в череп,
вернее - вслушивается. Портрет умершего возникает в звуке его голоса,
интонации речи. Мертвая голова как бы начинает светскую беседу, Гамлет
отчетливо слышит эти обтекаемые пустяки: "Доброе утро, любезнейший милорд!
Как поживает добрый милорд?"
Череп-придворный расхваливает лошадь другого любезнейшего придворного,
рассчитывая на подарок.
А вот еще череп. Поэзия его портрета иная. Гамлет предполагает: умерший
был юристом. Слышен скрипучий голос крючкотворца. Увертки, казуистика.
Перед Гамлетом еще один череп. Третий портрет написан лишь одними
терминами. Особые выражения появляются в поэтическом словаре: акты по
закладу земельной собственности, расписки, неустойки, двойные
поручительства, возмещение возмещении, двойные сделки - это череп скупщика
земель.
Портреты созданы жизненностью интонаций, характером профессионального
лексикона. Подтекст Шекспира неотделим от текста. Образы писателя не наряд
мысли, но ее плоть; она всегда материальна.
"Все мы живем во вселенной - об этом забывать не надо, - писал Маршак,
- но кроме того, у каждого из нас есть более простой и определенный адрес -
страна, область, город, улица, дом, квартира.
Наличие такого точного адреса может служить критерием, позволяющим
отличать подлинную поэзию от претенциозной и поддельной".
Поэзия Шекспира всегда имеет адрес.
Исследователи шекспировского словаря уже давно обратили внимание на
пристрастие поэта к непоэтическим выражениям. В восемнадцатом веке их
вымарывали, как низменные; они казались непристойными для высокого жанра
трагедии.
Каролина Сперджон сгруппировала метафоры, наиболее часто встречающиеся
в речах датского принца. Они касаются садоводства и огородничества, еды,
питья, болезней и лекарств, охоты, спорта, юриспруденции, фортификации,
житейских дел различных людей - солдат, арестантов, бродяг, актеров,
плотников, могильщиков. Гамлет знает, как возделывают землю, строят города,
воюют на суше и на море; самые сложные понятия высказываются им в образах,
связанных с обыденным существованием.
Обыденное существование нарушило свой естественный ход. Перед Гамлетом
открывается картина искажения общественных и личных отношений. Он видит мир,
напоминающий запущенный огород, где гибнет все живое, плодоносное. Властвуют
те, кто похотлив, лжив, низмен.
Это - нестройный мир.
Тема смерти - одна из основных в трагедии - начинается значительно
раньше кладбища; запах гниения исходит не только от черепа Йорика. Слова
Марцелла:
"Что-то прогнило в королевстве датском" - справедливо цитировались
много раз. Это важные слова. Государство - тюрьма гниет.
Метафоры гангрены, гниения, разложения заполняют трагедию.
Исследование поэтических образов показывает, что в "Гамлете" доминирует
представление болезни, ведущей к смерти, разложению. Эта болезнь - невидима.
Множество сравнений сопоставляет происходящее с внутренней опухолью,
растущей, убивающей организм, но внешне еще не обнаруженной.
Времена "заплыли салом", как ожиревший бездельник. Это - болезненная
тучность; уже трудно дышать, и сердце бьется тяжело, с перебоями.
Время у Шекспира не отвлеченное представление, а совокупность
обстоятельств.
Все сошло с колеи, вышло из пазов - и нравственные связи, и
государственные отношения. Все жизненные обстоятельства вывернуты. Эпоха
круто свернула с пути; все стало болезненным и неестественным, как вывих.
Все поражено порчей.
Низменные плотские начала владеют людьми. Гнусность поступков
прикрывается лживыми словами. Шекспир называет их раскрашенными. Клавдий
говорит: щеки шлюхи так же уродливы под белилами и румянами, как "мои дела
по сравнению с моими раскрашенными словами".
Искусство подмалевки скрывает картину подлинной жизни. Если стереть
ретушь, можно увидеть, что суть происходящего не только не сложна, но просто
удивительна своей несложной обыкновенностью. Духовность и душевность -
только раскрашенные слова, а на деле все просто. Проще, нежели у животных.
Гертруда забыла умершего мужа через два месяца после его смерти.
"Зверь, лишенный дара мыслить, печалился бы больше". Но даже это сравнение
кажется Гамлету сложным и возвышенным, он ищет более наглядное и обыденное -
королева Дании вступила в новый брак "прежде, чем износились башмаки, в
которых она шла за телом моего бедного отца, - вся в слезах, как Ниобея".
Подмалевка изображала скорбь Ниобеи, а на деле женская верность
обладает меньшей прочностью, нежели подметки.
Новая свадьба последовала так быстро, потому что "жаркое, не съеденное
на поминках, пошло в холодном виде на свадебные столы". Эта спешность
вызвана попросту экономическими соображениями: еда могла протухнуть, вот и
поторопились со свадебным пиром. Желание подешевле сготовить угощение -
существеннее совести.
Сравнение воздействует контрастом. Сопоставление картинных слез Ниобеи
и еще непрохудившихся подметок сбивает границы возвышенного и низменного.
Ложь проявляется в мнимо-возвышенных формах, а истинное положение - сугубо
прозаично. В этом художественный смысл множества метафор, выражающих мысли
Гамлета. Все в королевстве - от идеи власти до морали - низводится этим
сравнением к физиологической простоте животных инстинктов или уличному
сквернословию.
Государственный переворот, осуществленный Клавдием, - обычная
уголовщина; это даже не захват власти, а мелкая кража. Корона Дании - символ
величия власти - для короля, подобного Клавдию, лишь ценный предмет, вещь,
которую можно украсть, как и всякую другую, если она плохо лежит: стянуть,
чтобы потом содрать за нее подороже. Гамлет старается высказать эту мысль
как можно яснее, сделать наглядным понимание Клавдием природы власти.
Нынешний муж Гертруды "жулик, стащивший государственную власть, укравший с
полки драгоценную корону и спрятавший ее в карман!"
Некогда священнослужители возлагали венец на главу государя, и особа
его становилась неприкосновенной. Теперь корону стащил вор и упрятал в
карман. Там она и находится вместе с табаком, складным ножом и неоплаченным
счетом из харчевни. То, что произошло, - не государственный переворот, а
мокрое дело.
Поэзия доводит прозаичность метафор до пародии. Но так как предметом
пародии являются наиболее дорогие для Гамлета жизненные связи, то это -
трагическая пародия.
"В чем моя вина, что ты смеешь обвинять меня так громко и грубо?" -
спрашивает Гертруда.
Гамлет отвечает, что ее проступок "лишает брачный союз души и
превращает сладчайшую веру в набор слов".
Человеческие отношения обездушены.
В "Короле Лире" герцог Альбанский говорит: жизнь движется к тому, "что
