тот узкий круг лиц, в чью собственность переходит ваш комбинат.
Алексей проследил, как она потянулась за боквлом и
поднесла рубиновый хрусталь к ярким губам.
-- Ну, и как тебе эти гадости?
-- Надеюсь, ты не из-за этого меня третировал?
-- Не из-за этого,-- согласился он.
-- Уже хорошо. Между прочим, Алешенька, то, что ты
называешь гадостями, на самом деле называется государственной
программой приватизадии. Для осликов, вроде тебя, через
полгода-год выпустят бумажки номиналом в десять тысяч рублей.
Это одна приватизация, она для нищих, и еще не действует. Мне
ты рассказал о другой. Это одна из схем, которая действует и
уже давно по всей территории страны. Ее называют дикой,
номенклатурной, обзывают всякими гадкими словами, иногда даже
приостанавливают, если кто-то, вроде тебя, подымает большой
шум. Но это и есть действительная, настоящая приватизация,
санкционированная в правительстве. Передел собственности в
пользу партхозноменклатуры. Все, что не сгнило, что приносит
доход и не требует капиталовложений, государственной
собственностью давно не является. Наш комбинат тоже, между
прочим.
-- Мясокомбинат -- частная собственность? Уже?
-- Ну, не совсем. Если ослик обещает быть умненьким и не
брыкаться, я расскажу.
-- Не брыкаться не обещаю.
Она наклонилась в чмокнула его в нос, как несмышленыша.
При этом халатик снова разъехался...
-- Все равно расскажу. Необходимо расставить все точки над
i. На мясокомбинате к приватизации готово все. Но пока мы не
спешим. Во-первых, закупается новое импортное оборудование.
Разумеются, за счет государственных бюджетных вливаний. Кстати,
чем не гадость, с точки зрения ослика? Это при том, что наши
основные фонды, имущество уже оценены по остаточной стоимости.
К тому же, многократно заниженной... Эй? Ты меня слышишь? О
боже!
Она снова запахнула полы халатика, и Алексей обрел
способность соображать.
-- Но мы, совет учредителей, на этом не остановились.
Никто пока об этом не знает, но скоро, очень скоро грядет
обвальный рост цен. Может быть, в сотни и тысячи раз. А вот
переоценку госимущества в связи с отпуском цен производить год,
два, может три в правительстве воздержатся. Ослик понимает о
чем идет речь?
-- Да. Мясокомбинат сможет купить даже прокурор. На свою
зарплату.
-- Но только в одном случае. Если женится на
исполнительном директоре.
-- Кстати, каким образом, моя прелесть, вы попали в
компанию этих мерзавцев-учредителей? Одно время, кажется, я был
очень наслышан о вашей честности.
Она рассмеялась.
-- Именно поэтому. Кучке мерзавцев желательно было
оставаться постоянно в тени. Зато в качестве представителя и
исполнительного директора нужен был человек с безупречной
репутацией. Это раз. И сильный профессионал, это два.
-- Видимо, ты плохо представляешь себе, в какую компанию
затесалась, девочка,-- резко перебил он.-- Там махровая
уголовщина по самым тяжким, расстрельным статьям. Вплоть до
организации убийств.
-- Этс не мои проблемы,-- она равнодушно пожала плечами.
-- Они станут твоими. Эти люди замазаны по самые уши, и
все повязаны. По правилам игры они обязаны замазать тебя тоже.
В целях личной безопасности. Поэтому будь уверена, если кто-то
погорит, все, что ты мне рассказала будет висеть на тебе одной.
-- Бог мой, какой ты глупенький! Все давно не так, и ты
ничегошеньки не понимаешь. Эти люди не из тех, кого привлекают
к ответственности. А из тех, кто привлекает. Почти каждый из
них -- депутат, со статусом неприкосновенности.
-- О да! Тем более, что всегда под рукой стрелочник.
-- Зачем? -- удивилась она.-- Зачем резать курицу, которая
несет для них золотые яйца? Они заботятся о моей репутации и
безопасности пуще собственной. Все мои желания немедленно
принимаются к исполнению. Но я редко злоупотребляю.
-- Ага, если не считать должности прокурора для любимого
ослика.
Она рассмеялась.
-- Я преподнесла это иначе. На собрании совета я сказала:
если вы хотите иметь на будущее карманного прокурора, прочно
завязанного в деле, вот вам кандидатура. Мой будущий муж.
Услышав такое, Алексей едва не сделал кульбит. Наконец,
кое-как взял себя в руки.
-- Таким образом ты подарила им еще одно золотое яичко? --
прорычал он. Она улыбнулась, словно не замечая его состояния.
-- Наши акционеры, которых ты называешь мерзавцами,
ухватились за эту идею двумя руками. Сейчас, считают они, очень
подходящий момент, когда необходимо посадить прокурором своего
человека. Где-то, неизвестно где, гуляют очень опасные бумаги.
Для кого опасные, я, к сожалению, не знаю. Но этот компромат,
по их мнению, необходимо отловить. Или нейтрализовать.
Краем глаза он поймал на себе ее испытующий взгляд, и
черные подозрения вновь угрожающе зашевелились в его душе.
-- Бумаги все у меня. Так называемый архив Хлыбова, моя
прелесть.
-- О-о! Я что-то в этом роде подозревала.
-- Не сомневаюсь.
Светлана не отреагировала на реплику. Скорее всего, не
услышала. Но он почувствовал почти физически, как заработали в
ее очаровательной головке все извилины разом.
-- Это настоящая удача,-- прошептала она, наливая в свой
бокал.-- Об этом никто не знает?
-- Кроме тех, кого это не касается,-- ухмыльнулся он.
-- То есть?
-- Позавчера из-за этих бумаг мою спину пытались ковырнуть
ножом. По счастью, обошлось. Так что твои друзья-акционеры,
надо полагать, в курсе. Они знают, что весь архив у меня, и я
никуда его не пристроил. Попросту не успел. Поэтому очередного
визитера я ждал сегодня вечером. И вдруг -- появляешься ты. Я
вначале опешил, но должен был признать, что задумано неплохо.
Вместо очередного убийцы в маске за архивом приходит
очаровательная женщина. К тому же, моя невеста.
-- Но почему за архивом, Алешенька? Ведь это не так? -- В
черных, больших глазах застыла боль и непонимание.
-- Не знаю. Мы не встречались все лето. Ни одного звонка.
И вдруг твой визит. Как снег на голову, едва я успел заполучить
бумаги. Ни раньше, ни позже.
Она отрешенно молчала.
-Я не люблю, моя радость, когда меня убивают. Или питаются
выудить что-то обманом. Правда, в какой-то момент мне
показалось, что я глубоко не прав. И готов был просить прощения
за свое хамство, пока тебе не пришло в голову отрегулировать
наши отношения. Расставить точки. Ты живо нарисовала радужную
картинку нашего светлого будущего. В центре картинки счастливый
Я, карманный прокурор, который в уплату за свою должностенку
подарил кучке мерзавцев компрометирующие документы. Потом твои
мереавцы со статусом будут использовать меня, как шестерку
бубей, чтобн щелкать по носу других мерзавцев и покрывать
собственные сволочные грешки. Извини, Светлана Васильевна, эта
перспектива меня как-то не прельщает.
-- Алешенька, милый, я же не просила тебя отдать твои
бумаги им?
-- Хочешь сказать, не успела попросить?
Она покачала головой:
-- ...И карманный прокурор, это только предлог? Способ
заинтересовать, согласись?
-- А кем еще, черт побери, я стану в вашей компаний? Среди
мерзавцев?
-- Но я же не стала. И потом, от мерзавцев, хотя бы от
части из них можно легко избавиться. Особенно сейчас,--
вкрадчиво произнесла она, и ее глаза покрылись мечтательной
дымкой.
-- Не понял?
-- Ослик, ты ужасно какой недогадливый!
-- Снова не понял?
Он попытался убрать ее руки с шеи. Но девушка, смеясь,
толкнула его на постель и снова уселась верхом. Он тотчас затих
со скошенными к носу глазами.
-- Это потрясающая удача, Алешенька, что архив теперь у
нас. Правда, я не знаю, насколько хорош компромат?
-- Убойный,-- буркнул он, стараясь держать себя в руках.
-- Чудесно! Узкий круг мерзавцев может стать еще уже, если
ты мне поможешь. В рамках закона, разумеется.
-- Разбираться с мерзавцами моя работа. Но в рамках
закона, девочка, круг твоих акционеров может только
расшириться. И значительно.
-- Это почему? -- она мгновенно насторожилась и, он это
почувствовал, сделалась вдвое тяжелее.
-- Твои рабочие и управленцы знают, что работают на
частном предприятии?
-- Нет, разумеется.
-- Но узнают, это неизбежно, и тогда обратятся в
арбитражный суд. После суда я не уверен, что они захотят видеть
тебя хотя бы мастером колбасного цеха.
Светлана нехотя сползла с него и отправилась в угол к
стеллажам. Наугад выдернула из стопы пару папок и бросила на
тахту.
-- У меня тоже архив.
Алексей, недоумевая, открыл одну из папок, набитую
какими-то фотографиями, выписками из протоколов товарищеского
суда, выговорами, чьими-то свидетельскими показаниями и так
далее.
-- Что это?
-- Компромат, мой милъй, на...-- Она заглянула в начало.--
На Веретенникова Вэ Эф. Несколько раз задерживался на вертушке
при попытках вынести из цеха мясопродукты. Есть фото. Здесь
товарищ Веретенников преодолевает забор. В руках сумка. Еще
фото, в момент задержания. А здесь, как это?.. В особо крупных
размерах? Уже в составе преступной группы по предварительному
сговору. Управленец, кстати. Солидно, да? В общем, Алешенька,
на всех крикунов, а это человек десять-пятнадцать, у меня
заведены такие папки. Я могу уволить этих людей в любой момент
на законных основаниях. Или, если это хороший работник,
специалист, поговорю с глазу на глаз и предложу альтернативу.
Либо передача материалов в суд, уголовное преследование, либо
человек остается работать. При этом я расписываю новые
перспективы, обещаю участие в доходах, льготы... Между прочим,
один такой разговор уже состоялся. Все условия приняты без
возражений.
-- Заурядный шантаж. Статья 95 УК РСФСР.-- Алексей
фыркнул.-- Удивительно, что при такой акульей хватке ты рождена
женщиной.
-- Тебе это не нравится?
-- Ты очаровательная хищнипа.
-- Это признание в любви?
Он хмыкнул.
-- Мне надо посоветоваться вначале. Со своей пифией.
Она вспыхнула и тигрицей бросилась к нему на грудь.
-- Злоде-ей!!!
Под тяжестью ее тела оба рухнули на постель и завязалась
жестокая схватка, преимущественно в партере. Спустя полчаса
истерзанная хищница, жалобно пискнув, на коленках покинула поле
боя и поплелась к бару. Однако взгляд, брошенный на него из
угла, полыхнул зловещим огнем. Обратно она вернулась с бутылкой
водки и граненым стаканом.
-- Алешенька, сознайся, что ты был не прав, когда хамил?
Голосок звучал вкрадчиво и убаюкиваище, а он уже напрочь
утратил бдительность.
-- Скажи: ты был не прав. Ну?
-- Ага. Я был не прав.
И тут же раскаялся. Тигрица, даже не потрудившись одеться,
снова уселась на него верхом и с торжествующим видом набулькала
полный стакан водки.
предложил. Мне лично было все равно. Но раз уж ты всерьез весь
тебя по стакану водки.
-- О боже!
-- Пей.
-- Я раскаиваюсь, моя радость.
-- Ослик, будь мужчиной. Фи!
-- Закусить хотя бы... А? -- робко попросил он.
-- После первой настоящие мужчины не закусывают.
-- После первой? Значит, будет вторая?
-- За все надо платить. За клевету тоже. Пей.
Он выпил. И заслужил половину холодной курицы с куском
хлеба. Но рядом с тарелкой она поставила второй стакан водки. И
тоже до краев.
-- Это тебе? -- с надеждой спросил он.
-- Бедненький! -- Она поцеловала его в лоб, утешая.-- Пей.
-- Это же преднамеренное убийство!
-- Если бы ты, Алешенька, сегодня ушел, я... покончила бы
