бомбовые прицелы по патентам Цейса, отказалась снабдить ими английский
воздушный флот, ссылаясь на свои обязательства перед Цейсом.
- Если бы англичане в достаточном количестве владели такими
прицелами, бомбежка немецких городов была бы более эффективна. И не
случайно, - сказал Шмидт, - среди двух тысяч английских узников Освенцима
много английских летчиков, сбитых над территорией Германии. Из-за
технического несовершенства английских прицелов они сбрасывают бомбы с
опасного, низкого потолка полета.
Но тут же Шмидт признался с огорченным видом, что и в самой Германии
крупные концерны подавляют своей властью развитие деловой инициативы
владельцев больших предприятий, которые оказываются под угрозой разорения.
Так, например, господин Шмидт собирается открыть контору для оказания
разного рода технической консультации мелким фирмам, но с первых же шагов
он встретился с большими трудностями. И трудности эти вызваны не столько
войной, когда изобретательская мысль, естественно, находится под контролем
службы безопасности, сколько захватнической деятельностью крупнейших
концернов, которые приобретают патенты, не имеющие прямого отношения к их
производству, обездоливая тем самым мелкие фирмы и тормозя их рост.
И господин Шмидт сокрушенно перечислил те патенты немецких
изобретателей, которые ему не удалось приобрести: на особый состав
ароматического вещества, благотворно влияющего на самочувствие и
боеспособность летчиков; на изготовление торфяной панели; на производство
хлеба из перебродивших опилок - хлеб этот предназначался специально для
населения оккупированной Европы; на использование табачных отходов,
перерабатываемых в бумагу для печатания денежных знаков. Имелось
предложение делать подметки сапог из проволочной сетки, покрытой составом
из прессованной кожи и каучука. Все это при правильной организации
производства могло принести значительные дивиденты. Но... Шмидт развел
руками и, огорченно улыбаясь, объявил:
- Перехватили другие, более значительные фирмы. И я сейчас весь в
поисках чго-нибудь новенького.
Вайс сказал с сожалением:
- Увы, здесь я ничем не могу быть вам полезен. - И, мысленно отметив
особенность названных Шмидтом изобретений, - обо всех них не так давно
писали газеты, - спросил сочувственно: - Очевидно, господин Шмидт, для
того только, чтобы узнать обо всем перечисленном вами, вы потратили немало
труда?
- Не только труда, но главное - денег, - сокрушенно закивал головой
Шмидт и добавил со вздохом: - Приходится быть щедрым со сведущими людьми.
И. представьте, все они предпочитают рейхсмаркам английские фунты.
- Твердая валюта, - сказал Вайс.
- Да, - согласился Шмидт. И посоветовал: - Я бы вам тоже рекомендовал
не пренебрегать ею в тех случаях, когда представится возможность.
Вайс пожал плечами и снова повторил:
- Увы, это так далеко от моей деятельности, что, к сожалению... - Он
помедлил. - Впрочем, я вспомнил, у меня есть один приятель... Вы же
знаете, в каждом взводе имеется специальный ящик, куда любой
военнослужащий может опустить свои технические предложения. В армии сейчас
много интеллигентных людей, которые пребывают в звании рядовых по причинам
либо расовой неполноценности, либо неблагонадежности. Вот они-то иногда и
делают весьма ценные предложения. Их награждают за это отпусками или
званиями ефрейторов, даже унтер-офицеров. Так вот, мой знакомый работает в
отделе, куда поступают разного рода предложения. Может быть, он будет вам
полезен?
Шмидт разочарованно пожал плечами.
- Не совсем уверен, что это именно то, что мне нужно. Но, во всяком
случае, я буду вам признателен, если вы познакомите меня со своим другом.
- Знакомым, - поправил Вайс. - И то, знаете ли, довольно далеким:
встречались в казино.
На этом он простился с герром Шмидтом, получив приглашение заходить.
Конечно, Вайс не должен пренебрегать этим знакомством, ибо каждое
новое лицо, с которым ему доводилось больше или меньше сблизиться,
расширяло его представление о тех немцах, которые ринулись в Польшу за
коммерческой добычей. Почти каждый из них имел связи с армейскими службами
и, поскольку деловые операции находились в прямой зависимости от служб
вермахта, мог служить источником информации для Вайса.
Но Шмидт как-то не походил на обычного коммерсанта. Было в нем что-то
подозрительное. Солидное, сонное спокойствие, отличавшее его от прочих
гостей баронессы, не соответствовало выражению глаз - напряженных,
внимательных даже тогда, когда он как бы дремал с сигарой в зубах. За
столом он разбавлял шнапс содовой водой, чего никогда не делают немцы.
И потом - почему у этого богатого, как он заявил, привыкшего к
путешествиям человека в комнате стояли новехонькие немецкие фибровые
чемоданы и столь же новый несессер с туалетными и бритвенными
принадлежностями? Среди разложенных на столе и на кресле личных вещей
Шмидта не было ни одной иностранного происхождения. А ведь богатые немцы -
Иоганн знал это - всегда предпочитали заграничные изделия отечественным. И
Шмидт, едва они вошли в его комнату, скинул с ног с большим облегчением
новые ботинки и остался в одних носках: комнатных туфель у него не
оказалось.
Кроме того, когда Шмидт переодевался в пижаму, Иоганн отметил мощную
мускулатуру его торса и два вдавленных круглых шрама, напоминающих оттиски
монеты с рубчатыми краями, - такие шрамы остаются на теле после пулевых
револьверных ранений. На тумбочке у Шмидта стоял накрытый ковриком
многоламповый приемник, в то время как в генералгубернаторстве уже давно
было приказано пользоваться только слабенькими, так называемыми
"народными" радиоприемниками.
Иоганн решил в самое ближайшее время навести справки об этом
гамбургском коммерсанте.
Лансдорф недавно прилетел из Берлина и сейчас отдыхал, лежа на диване
с книгой в руках. Не отрывая глаз от страниц книги, он выслушал рапорт
Вайса. Похвалил:
- Это вы хорошо придумали: воспользоваться вашим знакомством с
баронессой для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на нашу
русскую агентку. Как вы ее находите?
Вайс уклончиво ответил, что чувствует она себя неплохо.
- Я спрашиваю, верите ли вы, что, давая согласие работать на нас, она
действительно руководствовалась желанием отомстить за своего
репрессированного отца?
Иоганн увидел глаза Лансдорфа. Сузившись наподобие прорези прицела,
они в упор смотрели на него поверх страниц книги, и притом с таким жестким
выражением, какое бывает, когда человек прицеливается, чтобы убить.
Он понял, как опасно для него сейчас малейшее притворство. И сказал
решительно:
- Нет, не верю.
Лансдорф опустил книгу. Он улыбался, глаза его смягчились.
- Я тоже не верю, - сказал он. - И не верю не потому, что в гестапо
могли известными способами внушить ей эту мысль и, очевидно, внушили. Я не
верю ей потому, что в последнее время посещал третий отдел во время
допроса русских, подлежащих ликвидации. И открыл одну весьма любопытную
закономерность.
Во время допросов работники контрразведки пытались добиться у
русских, чтобы те подтвердили или дополнили факты, характеризующие те или
иные отрицательные стороны их жизни. И русские опровергали эти факты, хотя
следователям они были известны из советской печати. А знаете, почему
отрицали? Потому что считают, что о дурных сторонах своей жизни не должно
говорить с противниками. Это оскорбляет их советское достоинство. Ведь они
убеждены, что все эти отрицательные стороны их жизни - лишь временное
явление.
- Вы тонкий психолог, герр Лансдорф.
- Нет, тут дело не в психологии. Эта черта характерна для
представителей молодого поколения русских. Наша агентка, как и те, другие,
лжет нам. Даже если ее отца арестовали, она уверена, что это судебная
ошибка и ничто другое.
- Но ведь кто-то персонально виновен в том, что его репрессировали, и
она, возможно, руководствуется чувством мести.
- Коммунисты против террористических акций.
- Она не по политическим мотивам, а по личным...
- Вы говорите глупости, - отрезал Лансдорф.
- Нет, не глупости, - решительно возразил Вайс. - Она взбалмошная,
инфантильная, с болезненным воображением. Выбросила на дорогу мои деньги.
Чуть не удрала от меня из гостиницы с каким-то красавчиком. Она, в конце
концов, просто истеричка. Но вместе с тем вела себя у баронессы с большим
достоинством, как и подобает дочери крупного военного деятеля.
- Это люботпытно, - задумчиво пробормотал Лансдорф. - Психическая
неуравновешенность плюс взвинченное воображение... - Спросил отрывисто: -
Вы знаете о воздействии на человеческий организм скополамина в соединении
со снотворным?
- Если не ошибаюсь, впервые этот препарат был удачно применен на Ван
дер Люббе?
- Возможно, - сказал Лансдорф. И строго добавил: - Но, во всяком
случае, мне это не известно.
- Слушаюсь, - почтительно наклонил голову Вайс.
- Значит, вы меня поняли?
- Безусловно. - И добавил огорченно: - Очевидно, я не оправдал ваших
надежд.
- Почему?
- Вы заменяете меня препаратом.
- Ах, так, - улыбнулся Лансдорф. - Ну что ж, наблюдайте, как вы
считаете нужным, за этой девушкой, Иоганн, а теперь ступайте. Я хочу
отдохнуть.
Впервые Лансдорф назвал Вайса по имени. Это было радостной
неожиданностью. Ведь за этим скрывалось самое главное - особое доверие
Лансдорфа, которое Вайс не только не утратил, а еще более упрочил.
45
Все дни, пока девушка гостила у баронессы, Вайс занимался обычной
своей служебной работой в расположении "штаба Вали".
Среди новых, недавно прибывших курсантов оказались люди,
рекомендованные подпольными лагерными организациями. Но Вайс теперь
получил возможность не вступать с ними в непосредственное общение. Для
этой цели у него был связной по кличке "Нож" - моряк-десантник, который
успешно справлялся с возложенными на него обязанностями и, в свою очередь,
имел связного.
Когда, обледенев, лопнул один из тросов на высотной антенне
радиостанции штаба и немецкие солдаты оказались бессильными устранить
повреждение, Нож с разрешения Вайса забрался на почти тридцатиметровую
мачту и, работая, как акробат под куполом цирка, поднял и закрепил трос.
Это дало Вайсу возможность устроить его на постоянную должность
ремонтника. Нож понравился немцам своей отчаянной смелостью. На допросе у
Дитриха он так объяснил мотивы, по которым решил пойти на службу к немцам:
- Я же циркач. - И дал пощупать твердые бугры своих бицепсов. -
Силовик международного класса. А дома у нас мускулатуру не ценят, значок
или медальку повесят - и все. А у вас, говорят, за каждый выход - большие
деньги. - Попросил: - Вы уж меня, пожалуйста, как отслужу, в цирк
наладьте, в благодарность согласен вам лично проценты отчислять.
- Абсолютный болван, - с удовольствием констатировал Дитрих.
Шесть курсантов из диверсионной группы погибли во время занятий от
внезапного взрыва подрывных снарядов. Нож сказал Вайсу, плутовато щурясь:
- А я при чем? Меня там не было. Не соблюдали техники безопасности, -
и все. А потом, чего их жалеть? Сволочи. Пробовал распропагандировать - ни
в какую. Ну, бог их и наказал.
- Значит, этот бог наловчился так взрыватели ставить, что они раньше
времени срабатывают?
- На то он и бог: соображает! Но зато вместо них еще двух убедил.
