как в угоду немецкому генералитету Гейдрих ловко скомпроментировал
фельдмаршала Бломберга, подсунув фюреру неопровержимые доказательства
того, что жена Бломберга - бывшая проститутка.
- Вот за такую работу, - сказал Штейнглиц, - конечно, не награждают.
Но платят. И платят столько, что одной подобной операции достаточно, чтобы
обеспечить себе старость.
Вайс сказал с улыбкой:
- Но я еще не думаю о старости.
- Напрасно, - упрекнул Щтейнглиц. - Молодость - это только, средство,
чтобы обеспечить себе старость. И ничего больше.
С Дитрихом Иоганн держал себя холодно, сдержанно, всячески
подчеркивая, что не может примириться с оскорблением, которое тот ему
нанес, подвергнув испытанию проверочной комбинацией.
Напомнил, что во время истории с курсантом Фазой он, в сущности, спас
Дитриха и испытание проверкой объясняет не чем иным, как только желанием
капитана избавиться от свидетеля своего служебного позора.
И решительно заявил, что больше не хочет сохранять все это в тайне...
Такая наступательная тактика возымела свое действие.
Дитрих струсил.
В довершение всего Вайс сказал, что считает Дитриха, затеявшего
нелепую проверочную комбинацию, прямым виновником бесславной гибели
доблестных сотрудников СС и солдат комендатуры.
Это можно рассматривать как преднамеренное убийство, и за подобное
служебное преступление рейсфюрер Гиммлер, пожалуй, прикажет не расстрелять
даже, а позорно повесить. И сейчас Вайс чувствует себя в положении
человека, укрывающего преступника.
Хорошо зная, с кем он имеет дело, Вайс предупредил Дитриха, что,
испытав уже один раз на себе его коварство, он теперь обезопасил себя.
Изложил все это на бумаге и послал ее одному другу, который в случае
любого несчастья с Вайсом не замедлит передать пакет в СД.
Все это Вайс говорил шепотом, и Дитрих отвечал ему тоже шепотом. И
оба они смолкали, когда кончалась очередная пластинка, положенная на
патефонный диск.
Дитрих был жалок. Он даже стал советоваться с Вайсом, не застрелиться
ли ему, спасая фамильную честь.
Но скоро Иоганну надоело быть безжалостным, да и противно было все
время видеть это влажное, дрожащее лицо, пахнущее пудрой.
Он сказал властно:
- Ладно. Но помните, Дитрих: вы мне обязаны всем, а я вам ничем. - И
зловеще предупредил: - и если вы хоть на минуту об этом забудете, я не
забуду сделать то, о чем я вам говорил.
Хакке до приезда следственной комиссии держали в карцере при
расположении "штаба Вали".
Курсанта по кличке "Финик", прибывшего в школу из экспериментального
лагеря по рекомендации заключенного N 740014, Иоганн дополнительно
проверил через Центр.
В группе радистов новичок сразу выделился своими знаниями и
прекрасной подготовкой, и Иоганн, мимоходом сказав Дитриху, что,
по-видимому, этот Финик - подходящая кандидатура, совсем не удивился,
когда через несколько дней узнал, что курсант зачислен на должность
инструктора.
Чего Иоганн, даже с некоторой примесью уважения, не мог не оценить,
так это того чопорного самообладания и спесивой великогерманской
офицерской амбициозности,с какими его абверовские сослуживцы молчаливо
восприняли катастрофическое поражение армий вермахта под Москвой. Никто в
расположении "штаба Вали" не проронил об этом ни слова. Казалось, все тут
состязались друг пред другом в безукоризненном мастерстве притворства.
Но если раньше здесь как бы витал дух дружеского попустительства,
порожденный пренебрежением к противнику и непоколебимой уверенномтью в
быстром и победоносном завершении Восточной кампании, то теперь его
сменила жестокая подозрительность, беспощадная дисциплина и безукоризненно
точная исполнитнльность, любое отклонение от которой незамедлительно
каралось.
Да, если бы Иоганн в нынешних условиях начал свое продвижение по
служебной лестнице абвера, едва ли бы он столь преуспел.
Отбор курсантов в разведывательно-диверсионные школы проводился
теперь многоступенчато, с изощренной тщательностью. Кандидатов подвергали
такой коварной проверке, что выдерживали ее только самые отъявленные
подонки, и немало людей, подготовленных подпольными лагерными
организациями, гибло при этих проверках - цели достигли лишь единицы.
Режим в школах усилился, и за малейшее отступление от правил
рапорядка пороли, а иногда даже ратреливали.
Но положение Иоганна Вайса было уже совсем иным, чем вначале. В школе
у него имелись свои люди. Он расставил их, и по цепочке они руководили
друг другом. Только один из них знал Вайса, принимал от него указания, для
остальных же он оставался врагом, немцем.
Штейнглиц, зайдя проведать Иоганна во время его болезни, высказал
мрачное предположение, что теперь Гиммлер и Гейдрих попытаются причины
временных неуспехов на Восточном фронте свалить на абвер, не сумевший
разведать истинных сил противника. Канарис, не понимая грозящей ему
опасности, полностью отдался маневрам тайной дипломатии, связался с
англичанами. Но теперь поздно.
Если до разгрома вермахта под Москвой Черчилль еше колебался, следует
ли заключить сепаратный мир с Германией, чтобы совместными усилиями
продолжать войну с большивиками, то теперь все кончено.
- Ерунда, - сказал Вайс, - просто ты (он теперь был на дружеской ноге
с Штейнглицем) обижен на то, что из Берлина снова пришел отказ
использовать тебя как специалиста по западным странам, хотя ты посылаешь
уже не первую просьбу об этом.
- А как же я могу быть не обижен? - оживился Штейнглиц. - Я знаю
своих старых ребят, которые сейчас делают карьеру и деньги, давно
учавствуя во всей этой возне с англичанами.
- Заделались дипломатами! - усмехнулся Вайс.
- Нет, зачем же! Работают по специальности. Ведут слежку за теми, кто
тайно выполняет дипломатические миссии или играет роль посредников в
переговорах. - Спросил: - Ты помнишь ту парочку глухонемых?
Иоганн кивнул.
- Даже эти калеки неплохо заработали в Швейцарии. - Добавил злорадно:
- Но им не пришлось получить наличными.
- Почему?
- Парни Гиммлера ликвидировали их. - Вздохнул. - Очевидно,
рейхсфюреру не нравится, что Канарис слишком много берет на себя в
переговорах с англичанами.
- Но фюрер знает? Это же предательство.
- Ты дурак или притворяешься? - рассердился Штейнглиц. - Ты что же
думаешь, Гесс, будучи первым заместителем фюрера, без его соизволения
очертя голову кинулся на англичан с парашютом? Да любому солдату известно,
что фюрер остановил Гудериана перед Дюнкерком только для того, чтобы тот
не уничтожил начисто английские экспедиционные войска. Им дали возможность
унести ноги и души через пролив, с тем чтобы английское правительство на
примере этого дружеского со стороны фюрера акта убедилось, что есть еще
возможность союзничества с нами против главного противника - России. В
этом сказался гений фюрера.
А то, что сейчас Гиммлер, Геринг, Риббентроп, наш Канарис и еще
кое-кто, каждый порознь, крутят с англичанами, так это не против политики
фюрера, а в соответствии с его надеждами. Только каждый из них
заинтересован в том, чтобы получше разузнать, о чем разговаривают с
англичанами его соперники. И здесь для настоящего профессионала, - такого,
допустим, как, я, - исключительные возможности выскочить в большую
политику. И дают не награда, а чеки: любой банк в любой валюте...
Вайс спросил, какова судьба разведывательно-диверсионной группы, в
которую входил курсант Гвоздь.
Штейнглиц сказал, что, хотя самолет, доставлявший группу в советский
тыл, не вернулся на базу и двое - старший группы и радист - погибли при
неудачном приземлении, руководство оставшимися тремя взял на себя радист
варшавской школы Гвоздь. Он передает ценную информацию, а совсем недавно
его группа совершила диверсионный акт, подорвав воинский эшелон.
Штейнглиц сообщил об успешной работе группы без всякого
воодушевления. Не то потому, что это был для него самый обычный, рядовой
факт агентурной деятельности, не то потому, что в последнее время слишком
был озабочен. Ему не давала покоя мысль о том, почему еще в июне 1940 года
адмирал Канарис приказал уничтожить его, Штейнглица, докладную записку об
исключительной слабости английских вооруженных сил, что полностью
соответствовало действительности, и приказал составить другое донесение, в
котором силы англичан лживо преувеличивались. А ведь Канарис располагал
самыми точными статистическими данными об английских вооруженных силах:
шифровальщик американского посольства в Лондоне Тейлор Кент передал абверу
свыше 1500 кодированных сообщений, заснятых на микропленку.
Если за этим скрылась какая-то политическая комбинация, то Канарис
должен был, как это принято, оплатить услугу Штейнглица. А может быть ,
Канарис вынудил его написать лживую докладную, чтобы потом "держать на
крючке"? Но для чего? И без того над ним висит постоянная опасность:
Гейдрих знает, что он загнал агента гестапо в лапы Интеллидженс сервис. И
никому нет дела, что он поступил так по неведению.
Штейнглица мучило также одно стыдное воспоминание. Через своего
агента он получил информацию о том, что в марте 1940 года Герделер и Шахт,
встретившись в Швейцарии с лицом, близким английскому и французскому
правительствам, сообщили ему, что Гитлер решил двинуться дальше Данцига и
Варшавы, на Восток, и захватить черноземную Украину и нефтяные источники
Румынии и Кавказа.
Штейнглиц решил, что в руки ему попал сверхсвежий материал, уличающий
двух высокопоставленных особ в шпионаже в пользу иностранных держав. И
этот материал даст ему возможность совершить скачок в ранее недосягаемые
сферы.
Канарис, получив его рапорт, смял бумагу и даже не уничтожил на
спиртовке - бросил в корзину.
Спросил:
- Какие приметы у осла? - И пристально посмотрел на уши Штейнглица. -
Вы полагаете... - И потрогал свое ухо. Усмехнулся. Ткнул пальцем в
корзину:- Вот они, ослиные ваши приметы.
Только несколько месяцев спустя Штейнглиц узнал, что таким методом
Герделер и Шахт по заданию фюрере выведали, что Англия и Франция
благосклонно относятся к германской агрессии на Восток.
Вот высший класс разведки тех, кто принадлежит к высшим правящим
классам рейха.
А Штейнглиц их чернорабочий. Поэтому его и не радовало, что одна из
диверсионных групп, засланных в Россию, успешно выполняет задание. Не те
это масштабы, не те.
Пессимистическое настроение не покидало Штейнглица.
Ротмистр Герд в последнее время был также погружен в себя и озабочен.
Дело в том, что он и его тесть состояли пайшиками акционерного
общества "Дейч-американише петролеум АГ", капитал которого на 95 процентов
принадлежал американской компании "Стандарт ойл", поставлявшей Германии
половину всей потребляемой в стране нефти. К началу войны она одного
только авиационного бензина поставила на сумму в 20 миллионов долларов.
Кроме того, она же построила в Гамбурге крупнейший в мире нефтеперегонный
завод и финансировала строительство заводов синтетического бензина.
И Герд должен был срочно выяснить, согласятся ли американские фирмы
на то, чтобы британские воздушные силы бомбили на немецкой территории их
собственность, включая сюда предприятия автомобильной и танковой
промышленности, находящиеся под финансовым контролем Форда и "Дженерал
моторс", или не согласятся. И если согласятся, то тогда следует немедля
