командировки брать на себя невыполнимое".
37
Ротмистр Герд вольготно полулежал на сиденье, бесцеремонно оттеснив
Вайса к бронированной холодной стенке вездехода. После уютного сна в
электроотапливаемом авиационном комбинезоне, после кофе созначительной
порцией коньяка он пришел в добродушное настроение и был не прочь
поболтать с Вайсом.
Очевидно, Герд пожелал разъяснить своему спутнику, что хотя чин у
него небольшой - он только ротмистр6 но положение его в германской
промышленности равно генеральскому и даже больше того. И, по существу,
люди, подобно ему обладающие крупным капиталом, независимы настолько, что
могут позволить себе говорить такие вещи, которых не посмеют высказать
безнаказанно вслух даже самые матерые наци.
О Канарисе он заметил пренебрежительно, что в годы первой мировой
войны тот работал агентом вместе со знаменитой Мата Хари, но, по всей
вероятности, выдал ее французам и этим спасся от ловушки, расставленной
ему "Вторым бюро". Сейчас положение Канариса незавидное, потому что
Гиммлер рано или поздно, но все равно добьется объединения, подчинит себе
все немецкие разведывательные службы и практически станет вторым лицом в
империи. Что же касается Гейдриха, то ходят слухи, будто он приказал
похитить из могилы своей бабки старое надгробие, где значилось ее имя -
Сара Гейдрих, и заменил другим, на котором высечены теперь только
инициалы. Об этом знает Канарис. И Гейдрих знает, что об этом знает
Канарис, и поэтому они вынуждены ладить между собой.
Самым дальновидным из всех наци Герд считал Геринга. Слабость его к
орденам и чинам простительна, потому что Геринг стал на солидный путь и
его концерн позволит ему войти в круг истинных правителей Германии, таких
как господа Стиннес, Борзиг, Крупп, Тиссен. Именно они и представляют
германскую империю. Политическое дарование Гитлера именно в том, что он
понял это раньше, чем все другие руководители национал-социалистической
партии.
Герд сказал, что, когда высшие чины генерального штаба, разрабатывая
планы будущей войны, проводили в 1936 году в Дрездене учения, на них
присутствовали Бош, Феглер, Шпрингроум, Сименс, Тиссен, Крупп, Борзиг, а
также другие крупные промышленники, которые подготавливали экономическое
обеспечение этой наступательной войны. Но если немецкий генеральный штаб и
имперское правительство мыслят в рамках узконациональных интересов, то
крупных промышленников отличает широта мышления, и их международные
экономические связи независимы от того, находятся государства в состоянии
войны между собой или не находятся.
Так, например, Крупп еще до первой мировой войны заключил сделку с
английской военной фирмой "Викерс - Армстронг" - продал ей патент на
взрыватель для ручной гранаты. При заключении сделки было обусловлено, что
за каждую использованную гранату уплачивается по одному шиллингу, и
англичане в соответствии с этим условием выплачивают Круппу дивиденды.
Такие же доходы получают другие немецкие фирмы за оптические прицелы.
В свою очередь, немецкие промышленники выплачивают дивиденды за
подобные сделки иностранным фирмам, в том числе крупнейшим концернам США,
так же как и те им.
- Поэтому, - наставительно сказал Герд, - наш поход на Россию - это
как бы священная война, связанная не только с интересами рейха, но и с
главной целью: покончить с коммунизмом, который опасен тем, что пытается
подорвать у народов Европы доверие к цивилизации, покоящейся в незыблемых
устоях.
Иоганн спросил:
- Если я вас правильно понял, - чем больше английские солдаты будут
бросать в нас гранат со взрывателями нашей системы, тем больше будет
приток к нам английских фунтов?
- Совершенно верно, - согласился Герд. - Поэтому, как бы ни была
разрушительна война между цивилизованными державами, в итоге она укрепляет
экономическую и финансовую мощь самых могучих промышленных объединений, не
затрагивая политических и экономических устоев. Именно благодаря этим
обстоятельствам мы вышли из огня первой мировой войны, как птица феникс, и
с еще большей энергией и оснащенностью вступили в новую силовую акцию.
- Вы, несомненно, будете министром! - с восхищением воскликнул Вайс.
- Вы обладаете исключительным аналитическим даром.
- Я только называю вещи своими именами, - поскромничал Герд. Добавил
добродушно: - Некоторые наши молодые люди считают представителей делового
мира бездельниками, живущими в роскоши и праздности. Как видите, я отдаю
все свои силы работе, испытываю лишения наряду со всеми другими офицерами,
не позволяю себе никаких излишеств. И служу фюреру с преданностью и
благодарностью за ту исключительную решимость, с какой он широкими
насильственными мероприятиями избавил нас от опасности, угрожающей
целостности исторически сложившейся системы, управляемой теми, кто этого
достоин по правовым принципам собственности.
На ночлег остановились в Гомеле, в расположении абвергруппы N315.
Как обычно, абверовцы, офицеры этой группы, были в штатском.
Держались они друг с другом свободно, по товарищески. В большинстве это
были выходцы из интеллигентных семей, воспитанные и тактичные, и
представителям "штаба Вали" они оказали приятное, без тени подхалимажа, но
вместе с тем подчеркнуто уважительное гостепреимство.
Разговоры с гостями носили характер светской болтовни. Абверовцы не
прочь были посплетничать и дружелюбно высмеивали различные мелкие
происшествия, участники которых довольно терпеливо относились к тому, что
их избрали мишенью для шуток за столом.
Так, во время ужина, устроенного в честь Герда и Вайса, объектом
дружеского розыгрыша стал зондерфюрер Вилли Крахт. Намекали на его
донжуанские похождения, что ему, несомненно льстило. Начальник зондер
группы Дресс рассказал, между прочим, про него одну занятную историю.
Вилли Крахт вынудил к сожительству радистку из парашютной группы,
некую Раю Мокину. Впоследствии выяснилось, что эта Мокина - предательница
и работает на противника. Ее вторично арестовали, на этот раз органы СД,
начальником которого в Гомеле был Вилли Шульц, большой друг Крахта. И вот,
чтобы подшутуть над Крахтом, он во время допросов сожительствовал с ней.
Потом они оба присутствовали, по долгу службы, при ее казни, а она
вдруг стала кричать: "Вилли! Вилли!" Но, поскольку они оба были "Вилли" и
имели к ней равное личное касательство, положение их оказалось настолько
комичным, что даже унтер-офицер, проводивший казнь, не мог удержаться от
улыбки.
И Дресс, стремясь представить себя рыцарем без страха и упрека,
разъяснил свое повествование:
- Как видите, чувство юмора скрашивает некоторые мрачные стороны,
связанные с выполнением нашего долга. - Заметив, что из всех
присутствующих только Герд и Вайс не улыбнулись, сообщил уже другим,
строгим и осуждающим, тоном: - Но вообще я не поощряю подобных
развлечений. - И, обратившись к Крахту, спросил: - Вы помните, Вилли, мы
держали на отдыхе после основательного пребывания в тюрьме и достаточно
энергичных допросов гестапо некую Милу, в прошлом машинистку какого-то
маленького учреждения? Хорошенькая девица, правда, слишком тощая и
изнуренная. Но некоторым именно такие нравятся. И вот гостившие у нас
старшие офицеры из Берлина после ужина с напитками возымели желание
нарушить уединение этой девицы.
Что же сделал я? Умчался вперед на машине и увез ее на дачу.
Берлинские друзья были этим не только огорчены, но и возмущены, и это
грозило мне неблагоприятным отзывом о нашей работе. Но я пошел на это в
интересах абвера. Агентку должны были на следующий день забросить. Но
помилуйте, как бы она могла выполнить задание после такого визита, причем
нескольких мужчин? И тут я пресек их поползновения со всей решительностью,
не колеблясь ни на минуту.
- И где же сейчас эта худышка? - поинтересовался Герд.
Вилли Крахт не мог сдержать усмешки, но Дресс, строго взглянув на
него, с готовностью объяснил:
- К сожалению, господин ротмистр, должен вам доложить - разбилась.
При первом же выбросе на парашюте. Не раскрылся. Но, полагаю, не из-за
технической неисправности. Некоторые из них, знаете ли, избирают подобный
возмутительный способ для того только, чтобы уклониться от выполнения
задания. - Добавил почтительно: - Конечно, контингент вашей школы
представляет большую ценность. Мы же вынуждены мириться с подобными
потерями. Вербуем наспех, по тюрьмам. Получаем материал физически крайне
ослабленный. Как только перестают волочить ноги, засылаем. Время на
подготовку весьма ограниченное. Попадаются и ценные экземпляры - сыновья
тех, кого большевики некогда лишили крупной земельной собственности. У них
развиты способности к террористическим актам. Но, к сожалению, они снова
падают жертвами тех, кто воспользовался их землей. - Пожаловался: - Вы
видели белорусские деревни? Мужиков? Азия! По сравнению с крестьянами,
имеющими землю в любой европейской стране, - нищие. И вот загадка. Уходят
целыми селениями в партизанские отряды, дерутся, как дьяволы. Мне
думается, они развращены политически значительно сильнее, чем мы
предполагали.
Поэтому только соединением усилий частей СС и вермахта удастся
осуществить массовую ликвидацию излишнего населения на этих оккупированных
территориях. Это не гуманное, но единственно целесообразное действие.
Вилли Крахт предложил Вайсу переночевать в его комнате.
Сдержанность гостя Крахт принял за своего рода чопорность,
свойственную выходцам из дворянских семей, и, желая расположить его к
себе, рассказал подробно историю своего сближения с Раей Мокиной.
После вина Крахт был настроен сентиментально и, лежа на койке и куря
сигарету в длинном костяном мундштуке, говорил, мечтательно прикрыв глаза:
- Вы себе представить не можете, какое это было занятное существо.
Как неистово она меня вначале ненавидела! Но я, чтобы смягчить ее, сделать
более приятной, пользуясь своей дружбой с начальником местного отделения
СД Вилли Шульцем, попросил его о некоторых поблажках для заключенных,
которые, как утверждала Рая, были абсолютно ни в чем не виновны.И даже
доставил ей письмо от них. Ну, и позволил себе также быть объектом ее
пропаганды. Унизил своих родителей до степени рабочих. Рассказал о себе
рождественскую сказку: бедный мальчик копит пфенниги, чтобы учиться в
школе. Представьте, это измученное беседами в СД существо стало даже
жалеть меня, как заблудшую овцу в стае волков.
Ее наивность была настолько трогательной и восхитительной, что,
откровенно между нами, я просто влюбился. К сожалению, наедине со мной она
говорила такое, что мне пришлось официально доложить Шульцу о ее
неблагонадежности.
- И что же было дальше?
- Вы же слышали: ее казнили.
- Были основания?
- Да, кое-какие основания у Шульца были... Хотя Шульц, этот грубый
баварский мужлан, мог бы повременить хотя бы из уважения к моим чувствам.
- Вы ее вспоминаете?
- Да, конечно. Это хотя и советская, но, безусловно, Гретхен, с
присущей ей наивностью, чистотой и страшно упрямой убежденностью.
Иоганн смотрел на Вилли Крахта - такого деликатного,
благовоспитанного. Смотрел на его высокую опрятную шею. На его лицо, чуть
бледное, узкое, с правильными чертами. На его выпуклые, голубоватого
оттенка глаза. На его по-женски безмускульные руки. На теплую фуфайку,
которую Вилли заботливо надел, чтобы не простыть ночью даже под периной,
