ваших людей! - Добавил, дружески улыбаясь: - Я оглашу сейчас приказ фюрера
о награждениях в честь дня его рождения. - Пояснил: - Теперь этот
торжественный акт приказано совершать на ходу, чтобы не отрывать людей от
несения службы.
Ротенфюрер поднес к губам свисток, его подразделение выстроилось.
Вайс отдал команду своим людям занять освобожденные посты. А сам,
поднявшись на бронеколпак, обратился с речью к выстроенному перед ним
подразделению. И, когда цепь парашютистов приблизилась, Вайс, внезапно
прервав речь, произнес спокойно и деловито:
- Теперь сдавайтесь!
Спрыгнув с бронеколпака, он залег за ним.
Но это были не просто солдаты, а отборные эсэсовцы. Они попытались
вступить в бой, и только четверо добровольно сложили оружие.
Майор, после того кк схватка закончилась, мельком взглянув на часы,
сказал Вайсу:
- Ну что же, прошумели. С этой минуты наша операция больше уже не
секретная от немцев. Значит, знай держись!
Часть отряда парашютистов занимала оборону вокруг выхода из штольни,
другая окапывалась на рубежах в километре от нее. Пять человек, взяв
взрывчатку, бросились в туннель вслед за Меховым.
Через минуту они выбежали оттуда. Мехов скомандовал:
- От туннеля - прочь!
Присел поодаль, тяжело дыша.
Мягкий, приглушенный взрыв потряс почву. Из жерла туннеля выбросило
клубы пыли, осколки камня.
Натягивая на уши пилотку, Мехов объявил, сияя:
- Порядок! Откупорили. Но теперь для меня начнется самая возня с их
сюрпризами. - Предупредил: - Пока фонариком не помигаю, семафор закрыт,
отдыхайте спокойненько. - Махнул рукой двум парашютистам, тоже минерам: -
Пошли.
Штурмовая группа, которой назначено было пройти в штольню, состояла
всего из семи человек. Майор остался на поверхности командовать обороной.
Вайс, ссылаясь на недостаточный армейский опыт, сказал, что пойдет со
штурмовой группой. Майор задумался.
- Ну что же, резонно. Только я вам еще радистку придам. Связь держать
надо, а линейщики нужны здесь - нитки тянуть к подразделениям. -
Подмигнул: - Золотая девушка.
- То есть? - спросил Вайс.
- Ну, как и вы, в тылу у немцев работала. - Махнул рукой: - Бегите,
она вас догонит!
Вайс вместе с Пташеком и молодыми парашютистами пролез сквозь
отверстие, проломленное в стене замурованной штольни, где скрылся Мехов с
двумя минерами. Освещая путь фонарями, они двигались во мраке - сухом,
душном, наполненном вонью мазута и угаром недавнего взрыва.
Они шли по шпалам узкоколейки, и шаги их гулко звучали под сводом
туннеля. У спуска в штольню их ждал один из минеров Мехова, сказал:
- Спускаться в клети небезопасно. Вдруг заминирована... Придется
шлепать по ступеням.
Железная ржавая влажная лестница свисала в ствол шахты. Здесь, у
ствола, их нагнала радистка; за плечами у нее на брезентовых ремнях висела
рация с тонкой, как удилище, антенной.
- Ах, - сказала радистка, - как неудобно будет спускаться. - И
объяснила: - Видите, я же в юбке. Пустите меня первой, чтобы потом вам не
пришлось дожидаться.
- Непредусмотрительно обмундировались.
Наденька - это была она - кивнула Вайсу, словно видела его только
вчера. Улыбнулась и стала спускаться, предупредив:
- Пожалуйста, осторожней, не заденьте ногами антенну.
Чем ниже они спускались, тем тяжелее становился воздух, протухший,
сырой, казалось, липнущий к коже, как плесень.
Несколько раз прозвучали тугие, гулкие взрывы.
Минер объяснил:
- Товарищ Мехов, видать, новые стенки подрывает. - Вздохнул. -
Замуровали людей и много заслонок понаставили, так понимать надо.
Спустились на горизонт, откуда начиналась штольня. Снова послышались
взрывы, дохнуло горячим угаром сгоревшей взрывчатки. И вдруг - снова взрыв
и потом - звук мягкого падения.
Вайс бежал, согнувшись, и, когда оказался на месте последнего взрыва,
он увидел лежащего замертво минера, другой прижимал обе ладони к лицу.
Мехов сидел на полу между ними и озабоченно перетягивал раздробленную
левую руку бикфордовым шнуром, один конец которого он держал в зубах.
Наденька опустилась перед ним на колени и раскрыла медицинскую сумку.
Мехов, отшатываясь от нее, приказал:
- Ты сначала тех осмотри! Говорил им: тут с фокусом. Нет, надо же
было лезть с кусачками! - Сказал Белову: - Ну вот. Дешево отделался, не
башкой, - при себе осталась, как предмет первой необходимости. - Попытался
встать, встал, прислонился к стене, увидел мертвого минера, лицо его
исказилось, голос дрогнул: - Какого парня потеряли, а? - Шагнул,
пошатываясь, к тому, у которого было разбито лицо, спросил: - Глаза целы?
Ну, тогда порядок. - Посоветовал: - Щеку ты все-таки поддерживай ладошкой,
пока приклеится, а потом - пришьют. - Похвастал: - Меня хирурги здорово
обратно составляли: кости на ногах на серебряных шурупах.
Надя перевязала Мехова, сказала:
- Вы замучились, вам надо отдохнуть хоть чуточку.
- После, - покачал головой Мехов, - в госпитале, здесь не те
удобства, не то обслуживание. - Опираясь о плечо Нади, тяжело волоча ноги,
побрел вперед.
Послышался гул голосов и удары чем-то тяжелым о железо.
Шли еще долго, штольню пересекла решетка, сквозь клетки которой можно
было просунуть только руку.
- Товарищи! - закричала первая Наденька. - Товарищи!
Сотни рук просунулись сквозь клетки этой тяжелой стальной решетки.
Надя кинулась пожимать их.
Мехов, напрягшись, закричал:
- Ура, товарищи! - И, ослабев, сел на каменное днище штольни.
Очнувшись, он прошептал виновато: - Это я не от слабости свалился - от
чувств. Ну, от переживания вроде, так надо полагать.
Добрел до решетки, стал осматривать ее, руки людей мешали ему. Потом
подозвал Вайса, наклонился, сказал на ухо, потому что люди за решеткой
сильно кричали:
- Подорвать можно. Но сначала надо наладить дисциплинку, чтобы все
граждане за решеткой удалились, насколько это возможно. И второй момент:
кинутся валом наружу, а там, надо полагать, бой. Надо связаться с майором.
Вайс позвал Надю. Отошли подальше от решетки. Надя включила рацию,
надела наушники.
- Что передать?
- Нашу обстановку, какую видите. Запросите, как у них.
Спустя некоторое время Надя пожаловалась: слышимость плохая, помехи.
Под землей работа рации очень затруднена.
- Но все-таки - что же передают?
- Отдельные слова разобрала: "Горячо... Всех в укрытие...
Артиллерия..."
- Так, - сказал Вайс. - Понятно.
Парашютисты пробовали призвать людей к спокойствию, но невозможно
было перекричать их.
Вайс спросил Надю:
- А какую-нибудь станцию мощную вы принять можете?
- Мощную - конечно.
- Хорошо бы музыку, - сказал Вайс. - Хорошую. Начнут слушать и
смолкнут. Понятно?
- Я попробую.
- Я не уверен, но вдруг... - сказал Вайс.
Спустя некоторое время раздались тихие звуки музыки неизвестно какой
радиостанции.
Сначала смолкли те, кто стоял первыми у решетки; потом постепенно
затихли все - вся эта гигантская, плотно спрессованная в штольне
человеческая масса...
И тогда Белов подошел к решетке и закричал громко, насколько мог:
- Товарищи! Прошу всех спокойно отойти подальше от решетки, лучше
всего - в боковые ходы, они, наверное, у вас есть. Для того чтобы
разрушить решетку, нужно произвести взрыв. - Спросил: - Вы поняли?
Наверное, каждый человек выговорил очень тихо это слово:
- Да.
Но оно так громко отдалось под сводами, что было подобно ослабленному
гулу подземного обвала.
Вайс выждал, пока гул смолкнет, сказал:
- Товарищи, мы уверены, что вы будете вести себя организованно, как
подобает советским людям. - Крикнул: - Старшим остаться у решетки,
остальным отступить в укрытие!
Шорох и топот ног. Потом в решетке показалось только пять
человеческих рук. Вайус подошел, пожал каждую и повторил то, что надо было
выполнить всем этим людям. Добавил:
- Пожалуйста.
Укрепив, где нужно, заряды, парашютисты подняли обессилевшего Мехова
и понесли. Мехов был грузным человеком, а идти приходилось, поднимаясь по
отлогому склону, так как штольня была здесь проложена по скошенному
горизонту.
Преодолев подъем, они остановились и залегли за составом вагонеток,
нагруженных бочками цемента и каменными глыбами, видимо служившими для
перемычек, которыми была замурована штольня.
Несколько минут спустя раздался взрыв, и воздушная волна его
оказалась такой силы, что состав вагонеток толкнуло назад, упоры слетели с
рельсов, и вагонетки, сначала медленно, потом ускоряя ход, покатились вниз
по склону, туда, куда сквозь пролом в решетке бросились плотной массой
тысячи людей.
Вайс вскочил и побежал рядом с передней вагонеткой, пытаясь подсунуть
под ее колеса деревянный башмак, но его с силой отбросило прочь. Тогда
Вайс выхватил гранату, сбросил с нее металлическую рубашку, дающую тысячи
осколков, повернул ручку и через две секунды швырнул гранату вперед, между
рельсов, а сам лег плашмя у стены штольни лицом вниз, прикрывая голову
руками.
Взрывом свалило первую вагонетку, остальные наползли на нее,
громоздясь грудой железа и камня.
Из накренившейся вагонетки на Вайса посыпались обломки камня. Ладонь,
которой он накрывал голову, раздробило одним из таких камней. Вагонетка,
кренясь в сторону, грозила опрокинуться на Вайса и раздавить его своей
тяжестью.
Откуда нашлись силы у этих умирающих от голода, жажды, удушья людей,
как хватило воли и организованности, чтобы быстро выделить несколько
десятков наименее ослабевших и научить их сделать единственно возможное?
Одни из них пролезли между вагонетками и стеной штольни и, упираясь
полосатыми от выпирающих ребер спинами в накренившиеся борта вагонетки,
удержали ее на себе; другие в это время сбрасывали камни, завалившие
Иоганна, и затем вытащили и его самого, окровавленного, потерявшего
сознание.
И когда Надя, склонившись над Иоганном, сказала горестно: "Он дышит,
товарищи, но воздуху ему не хватает, воздуху!" - эти люди отпрянули и
подались назад, словно освобождая пространство для доступа воздуха.
В бой против советских парашютистов были брошены сводные эсэсовские
охранные подразделения. Они отлично умели убивать, совершать облавы,
расправляться с партизанами, они точно рассчитывали количество стволов,
боеприпасов, самолето-вылетов, чтобы на каждый метр линии партизанской
обороны приходилось не меньше сотни осколков и попаданий станковых и
ручных пулеметов.
Но парашютный тряд состоял из воинов, каждый из которых в отдельности
владел искусством осмотрительного и самостоятельного ведения боя. Это были
мастера военного дела, участвовавшие во многих сражениях.
Знаменитый снайпер Борис Ветки стрелял с озабоченным выражением на
строгом и умном лице. Движения его были ленивы, мягки и не лишены грации.
Он смотрел в оптический прицел с тем же внимательным любопытством, как
некогда - будучи студентом-микробиологом - в окуляр микроскопа.
Он был ранен, но расчетливо соображал, что, если не получит нового
ранения, у него еще хватит сил удержать здесь снайперскую позицию, -
только не нужно ее менять, а оставаться на прежнем месте, плотно
прижавшись к разрыхленной земле.
Минометный расчет, напротив, маневрировал, меняя позиции, чтобы не
дать противнику пристреляться. Бойцы, передвигаясь попластунски, волокли
за собой, как на буксире, привязанные за провод к ноге ствол, плиту и
железные кассеты с минами. Занявшие оборону парашютисты были вооружены
