хранить тайну этой операции, при соответствующем обеспечении всех
необходимых для меня жизненных удобств, разумеется.
- Спешите удрать? - спросил Вайс.
- Это же необходимо в интересах высших лиц, подписавших приказ,
который, как говорят дипломаты, не для печати. Хотя, пожалуй, напротив -
Геббельс будет визжать с газетных страниц о злодейском налете авиации
союзников на концентрационные лагеря. Мы с вами, как свидетели этого
ужасного налета, сможем подтвердить его слова.
- Значит, хотите ждать? - спросил Вайс.
- И еще как, - улыбнулся Дитрих, - с комфортом!
Полковник Вальтер, командир особой авиационной части, кавалер
рыцарского железного креста, летчик еще времен первой мировой войны,
сухонький, седой, низкорослый, но с величественным, надменным лицом,
вскрыл секретный пакет. Прочитав приказ и приложенную к нему инструкцию,
он взглянул на Вайса и Дитриха так брезгливо, будто у этих офицеров СД
были не застегнуты ширинки, и сказал, что просит дать ему час на
размышление, после чего он готов будет снова принять господ офицеров.
Дитрих положился во всем на Вайса, а сам отправился завтракать в
компании с молодыми летчиками.
Полковник, несмотря на свою явную неприязнь, вынужден был обсуждать с
Вайсом подробности операции.
- Горючее? - сказал полковник. - Большевики наступают, через неделю
они могут быть здесь. - Он топнул маленькой ступней, обутой в лакированный
старомодный, остроносый ботинок. - У нас горючего на сегодня ровно
столько, чтобы сняться отсюда.
- Но к вам должно поступить горючее!
- Завтра ночью, если бензовозы благополучно прибудут.
- А почему они могут не прибыть?
- Русские разбомбили мосты.
- Но имеются понтонные переправы.
- Да, если успеют их навести.
- В каком пункте? - спросил Вайс.
Полковник показал на карте. Потом сказал:
- Я полагал, что мой долг - вывезти на самолетах всех людей, и
поэтому самолеты не загружены бомбовым комплектом. Надо посылать машины на
склад, - для этого понадобится время.
- Естественно, - согласился Вайс.
- И еще, - сердито сказал полковник, - помимо всего - вот приказ
Кальтенбруннера: на меня возлагается обязанность сбросить на парашютах
контейнеры с отравляющими веществами для использования их лагерными
подразделениями СС на случай, если какая-то часть заключенных уцелеет
после бомбардировки.
- Очень предусмотрительно, - заметил Вайс.
- Слушайте, - гневно сказал полковник. - Я ас первой мировой войны.
Мое имя известно во Франции и Англии. На моем счету двадцать восемь
авиационных поединков, которые я провел с честью.
- Ну и что же? - спросил Вайс.
- Я солдат, - сказал полковник. - Солдат. И у меня есть свои воинские
убеждения и принципы. А вы гестаповец...
- Я офицер СД.
- Не вижу существенного различия.
- Короче говоря, вы хотите сказать, что вам не слишком нравится это
боевое задание?
- Оно не боевое, не воинское.
- А какое же?
- Вы сами отлично знаете какое.
- Вы просто боитесь. Боитесь, что впоследствии вас будут
рассматривать не как военнопленного офицера, а как военного преступника.
- Да, - сказал полковник, - я не боюсь погибнуть, быть даже
расстрелянным большевиками. Но не повешенным, как...
- Как кто? - спросил Вайс.
- Как вас, например, могут повесить.
- Вы хотите уклониться от задания?
- Я солдат и подчиняюсь приказу.
- Но приказы не обсуждают.
- С подчиненными - да. А вы не мой подчиненный.
Вайс посмотрел прямо в глаза полковнику.
- Я вам признателен за то, что вы столь честно и откровенно высказали
мне свое мнение.
- И вы этим воспользуетесь в соответствии с родом и духом своей
службы?
- Нет, - сказал Вайс. - Просто вы меня заставили тоже кое о чем
задуматься.
После этого разговора Вайс еще побывал у полковника, но беседовал с
ним о чем угодно, только не о ходе подготовки к операции. Точно так же вел
себя и полковник.
Через связного Вайс сообщил группе о времени, когда должны прийти
цистерны с горючим, и указал на карте, где находятся понтонный мост, и
бомбовый склад, и дорога от склада к аэродрому.
Вайс осмотрел два блиндажа, служившие теперь хранилищем для
отравляющих веществ, - кроме баллонов с газами здесь лежали ящики с ядами
в ампулах и в коробках. Во время одного из осмотров ему удалось сунуть
между ящиками термитную шашку с химическим запалом замедленного действия,
изготовленную в виде пластмассового портсигара.
Через день весь личный состав в противогазах боролся с пожаром в
блиндаже. После этого понадобились еще сутки для того, чтобы люди могли
вернуться в расположение аэродрома, не подвергая себя опасности
отравления. Почти на два километра вокруг листва на деревьях пожелтела и
пожухла.
А еще через день полковник вызвал к себе Вайса и сообщил ему, что
понтонный мост взорван и бомбовозы не смогут переправиться, пока не
наведут переправу; кроме того, транспорт машин с бомбами, следующий от
склада к аэродрому, был обстрелян. Машины приведены в негодность, часть их
взорвалась вместе с грузом.
Разведя руками, он сказал тоном фальшивого сожаления:
- Таким образом, я бессилен выполнить приказ в указанные сроки.
Дитрих был в бешенстве. Он пытался наладить переговоры с Берлином.
Связной передал Вайсу, чтоб в эту ночь он покинул аэродром. Но Вайс
не смог этого сделать: Дитрих ни на шаг не отходил от него. Он сказал
Вайсу:
- Вы разрабатывали с полковником операцию и виновны в том, что она
сорвалась. - Пригрозил: - Я доложу о вас. Офицеры подтвердят, что вы
устранили меня от подготовки к операции.
Вайсу предоставили отдельную комнату, но теперь к нему перебрался
Дитрих. Ложась спать, он запирал дверь на ключ и клал его в карман,
говоря, что боится диверсантов, а пистолет засовывал под подушку.
Ночью советские штурмовики и бомбардировщики совершили налет на
аэродром.
Вайс бежал, пригнувшись, к обочине аэродрома, туда, подальше, где он
заметил земляные щели, выкопанные солдатами охраны. Вслед за ним в щель
прыгнул и Дитрих.
Щель оказалась полузасыпанной. Дитрих выталкивал Вайса с того места,
где щель была глубже. Заметив блиндаж, он решил добежать до более
надежного укрытия, выскочил. Бомбовый разрыв. Вайса почти погребло землей.
Очнувшись, он выбрался из-под земли. Ноги Дитриха торчали из воронки. Вайс
потянул его за ноги и втолкнул в щель. Живот Дитриха был разворочен
осколком. Вайс стал бинтовать его, но бинтов не хватило. В это время
Дитрих очнулся. Он посмотрел на свою рану, брезгливо сморщился, потом
заплакал.
Вайс снял китель, разорвал рубашку; когда снова раздался бомбовый
разрыв, он почти машинально склонился над Дитрихом, прикрывая его собой,
чтобы в рану не насыпалась земля. Дитрих это заметил. Пролепетал:
- Иоганн, вы, возможно, хороший человек. Но я донес на вас. -
Простонал осуждающе: - Как вы, немец, могли стать изменником?
- Что же вы донесли? - спросил Вайс, озабоченно подкладывая свой
китель под голову Дитриху.
Дитрих сказал, еле двигая губами, свистящим шепотом:
- Муж фрау Бригитты - русский диверсант. Вы все время общались с ним.
Перед самым отъездом об этом донес один русский военнопленный, уличенный в
краже ценностей во время спасательных работ.
- Почему же тогда меня сразу не арестовали?
Дитрих вздохнул:
- Лансдорф мне не поверил. Он сказал, что я хочу свести с вами счеты
за то, что вы скрыли - помните? - некоторые мои неблаговидные поступки.
- Помню, - сказал Вайс.
- Ну вот, видите... Он мне не поверил... Приказал только вести
наблюдение. Ему грозили бы большие неприятности, если б вы оказались
изменником. Поэтому он все свалил на меня, приказал следить... - Дитрих
замолчал, видимо борясь с невыносимой болью. - И когда мы здесь принимали
с вами душ, я вышел, сказав, что мне нехорошо. И в вашем кителе нашел
портсигаре. - Снова последовала долгая пауза. Вайс молчал. - Такие штучки
мне знакомы, - шепотом прохрипел Дитрих. - А потом, когда загорелся
блиндаж, у вас больше этого портсигара не было. И сейчас его нет. Верно?..
- Да, - подтвердил Вайс.
- Вот видите, - похвастался Дитрих, уже коснеющим языком. - Я ведь
хороший контрразведчик, да?..
- А зачем вы мне это все рассказали? Чтобы я вас убил?
- Да, конечно... Я не хочу мучиться. Я понял, что не смогу мучиться.
Пожалуйста, Иоганн, я не могу видеть свои внутренности. Ну?
Вайс вынул сигарету, закурил.
Штурмовики стальным скользящим потоком неслись над аэродромом, и
косой светящийся ливень их крупнокалиберных пулеметов бил по бетонной
полосе, высекая длинные сухие синие искры.
Вайс сказал:
- Нет, я не буду убивать вас, Дитрих. Даже напротив - я пойду сейчас
и пошлю за вами санитаров с носилками. Такие, как вы, не должны умирать
сразу. Вам надо понюхать как следует, что такое смерть. Вы убивали других,
но сами считали, что с вами этого не случится. Если вы и умрете, то, во
всяком случае, с комфортом, в постели. Вот я и позабочусь о таких
удобствах для вас.
Он встал, спросил:
- Вы слышите, Дитрих? Я ухожу за санитарами.
Дитрих молчал.
Вайс дотронулся до его плеча. Голова Дитриха покачнулась, но глаза
были неподвижны. Вайс взял свой китель, надел и пошел к горящим службам
аэродрома.
Налет окончился.
Полковник руководил тушением пожара. Он был бодр, энергичен и свирепо
командовал людьми.
Вайс сказал:
- Я вынужден покинуть вас, полковник.
- Да? - спросил полковник, смотря на него так, будто впервые его
увидел. - Ну что ж, вы мне не подчинены, а то бы я и вас заставил
поработать. - Он махнул рукой в том направлении, где горели самолеты и,
треща, рвались в них укладки пулеметных лент и снарядов.
Вайс разыскал свою машину и поехал прочь от аэродрома, потом
остановился, вышел, снял с нее номер. Машина была покрыта гарью и хлопьями
сажи, цвет ее стал неразличим. Свернув с шоссе, Вайс поехал по грунтовой
дороге лесом, повернул, отсчитав шестнадцать просек, в семнадцатую, завел
машину в кусты и дальше пошел пешком.
Как ему было указано связным, он вышел на тропинку. Спустился в
балку, по дну которой бежал чистый родничок, напился.
Смутно было у него на душе. Засыпался, думал он. Штутгоф говорил -
Зубов действует не всегда осмотрительно. А он сам? Как он мог допустить
такую ошибку с портсигаром? Когда он узнал, что Дитрих едет с ним, он
должен был придумать что-нибудь более примитивное и, значит, более
неуличимое для хранения термитной шашки. Почему он это упустил? Да потому,
что все это время думал о Зубове и перестал думать о себе.
Но он не мог не думать о Зубове, который, совершая свой подвиг,
приговорил себя к смерти...
Из кустов вышли двое в эсэсовской форме, с автоматами, висящими на
груди. В петлице у каждого, как было условлено, сосновая веточка. Вайс
назвал пароль, получил отзыв и пошел дальше, шагая между этими двумя
немцами. Лица их были серы, морщинисты. Вайс понял: бывшие
заключенные-антифашисты, а может быть, и коммунисты.
Показался охотничий домик, выстроенный в готическом стиле, с жестяным
петухом на шпиле остроконечной деревянной башни. Вайса провели в
просторную, увешанную оленьими рогами комнату с камином, сложенным из
кирпичей. За столом, склонившись над картой, сидел советский офицер в
аккуратной, будто только что выутюженной, чистенькой форме.
