что слежкой занимается целая группа. Ну что ж, я равно рассчитываю на ваше
мужество, - твердо объявил Густав. - Если при этом вы сумеете остаться в
живых, можете не опасаться за свою дальнейшую судьбу. Пусть даже
швейцарский суд приговорит вас к смертной казни за убийство - для нас не
представит особого труда добиться вашего освобождения. Швейцарское
правительство хорошо знает, что если фюрер не счел целесообразным
оккупировать эту страну, то на это имелись особые соображения: мы
использовали и будем использовать ее в своих целях.
Запомните: те люди, которые будут заниматься слежкой за доверенным
вам лицом, могли получить такие же указания в отношении вас, какие я дал
вам в отношении их. Полагаю, что вы достаточно умны и поймете, что эти
люди не из числа агентуры наших военных противников. Поэтому будьте
осторожны там с нашими соотечественниками. Повторяю: кем бы они ни были и
с какой бы, пусть самой лучшей, стороны вы их ни знали. Не забывайте об
этом ни на минуту.
Вы получаете крупную сумму в английских банкнотах, но, - улыбнулся
Густав, - можете не опасаться: в связи с тем, что ваше задание особо
важное, это будут подлинные изделия Лондонского казначейства. - Спросил: -
Ведь у вас было ранение? Так вы можете пройти там курс лечения. Заплатите
побольше врачу, и он найдет, от чего вас лечить...
Транспортный самолет "Люфтганзы" на рассвете доставил Вайса в Цюрих.
В тот же день он на дизельном экспрессе приехал в Берн и поселился в
гостинице. У него был голландский паспорт и документы, удостоверяющие, что
он является немецким политическим эмигрантом. Но ни портье, ни швейцарская
полиция не потребовали, чтобы он прошел регистрацию.
Тихий, благостно-спокойный город, казалось, отделенный от
потрясенного войной мира столетиями бюргерского благополучного бытия, был
подобен заповеднику. Горожане вели такой же образ жизни, как десять,
двадцать, тридцать лет назад.
Город чиновничества и посольств. Пристанище разведок и разведчиков,
которые в меру своих способностей перенимали от бернцев их неторопливость,
чопорную вежливость и бережливое отношение к каждому франку - самой
стойкой в то время валюте в мире.
Вайс взял напрокат в гостинице старенький двухместный спортивный
"фиат"-фаэтон и медленно ездил на нем по городу, изучая улицы не столько с
познавательной целью, сколько для того, чтобы не испытывать затрудений,
когда придется опекать доверенного ему человека. Вскоре он обнаружил его.
Тот осматривал старинную Бернскую ратушу, построенную в четырнадцатом
веке.
Это был человек преклонного возраста и аристократической внешности.
Он так свободно говорил по-французски со своей молодой спутницей, что его
можно было принять за француза.
На фотографии, которую Густав показал Вайсу, у этого человека были
куцые, гитлеровские усики щеточкой, а сейчас на его губе закручивались
значительно более длинные кайзеровские усы. После Сталинграда многие
пожилые берлинцы стали отращивать усы по стародавнему монархическому
образцу.
Вайс поставил машину и тоже стал осматривать ратушу. И когда старик и
его спутница приблизились к нему, он вслух выразил свое восхищение
старинной архитектурой.
Старик внимательно посмотрел в лицо Вайса, - повидимому, он тоже был
знаком с ним по фотографии. Пожевал губу, чуть заметно кивнул, не потому,
что этого требовала конспирация, а потому, очевидно, что ему было
свойственно высокомерно здороваться с людьми, и, уже не глядя на Вайса,
бросил:
- Если у вас нет потребности любоваться этим старым сооружением,
можете не затруднять себя больше...
Это был князь Гогенлое, доверенное лицо фюрера в переговорах с
Даллесом. И, как понял потом Иоганн, князю ни с какой стороны ничто здесь
не угрожало. Первоначально присутствие Вайса в Берне нужно было Канарису и
Шелленбергу лишь для того, чтобы дать князю понять: им известно, зачем тот
приехал сюда, потому они поручили своему агенту сыграть роль почетной
охраны при его персоне.
Но Даллес, как он однажды выразился, "предпочитал более перспективных
представителей, из руководящих кругов СС". И именно об этих "перспективных
представителях" Вайс должен был проявить заботу, помня все наставления
Густава.
Вечером Вайс зашел в кафе недалеко от американской миссии и увидел в
нем майора Штейнглица. Штатский костюм и осунувшаяся, печально-озабоченная
физиономия Штейнглица не вызывали у Вайса желания выказывать особую
почтительность к своему бывшему начальнику. Он незаметно подошел сзади и
легонько хлопнул его по плечу. Штейнглиц съежился и поспешно сунул руку за
борт пиджака.
Вайс удержал его руку. Штейнглиц поднял глаза и расплылся в
искренней, радостной улыбке.
Разговаривали они как раньше. Зная, что Штейнглиц все равно будет
допытываться, почему он оказался в Берне, Вайс тут же сообщил с
недовольным видом, что у него скучное поручение чисто финансового
характера. Штейнглиц посочувствовал:
- Швейцария - не то место, где следует сбывать наши фальшивые
банкноты.
Вайс удрученно заметил:
- Приказ есть приказ.
Штейнглиц протянул мечтательно:
- В Италии наши люди обменивают английские фунты германского
производства и скупают ценности. Вот это бизнес!
- Как дела? - спросил Вайс.
- Как видишь, - ответил Штейнглиц. - Сижу у окна, разглядываю
прохожих.
- Посещающих американскую миссию, - улыбнулся Вайс. Наклонился: - Я
полагаю, вашей службе следовало бы занять такой же пост у посольства
Великобритании.
- Американцы - обнаглевшие сволочи! - злобно проворчал Штейнглиц. -
Хотят устранить Канариса и напечатали в своих газетах, что он якобы
участвует в заговоре против фюрера. Это провокационная работа их разведки.
Но зато англичане им в отместку напечатали целую серию статей о нашем
адмирале: призывают казнить его, как злодея, после войны.
- Дружеские услуги за прошлое и настоящее, - сказал Вайс таким
непререкаемым тоном, что Штейнглиц вынужден был промолчать.
Боязливо оглянувшись по сторонам, он позволил себе заметить только:
- Однако ты стал слишком самоуверенным.
- Заразился от своего непосредственного начальства.
- Да, - задумчиво произнес Штейнглиц. - Нашему сухопутному адмиралу
сейчас приходится туго. Но он еще покажет себя... - Прошептал еле слышно:
- Ленгебен проболтался ему, что союзники не верят в фюрера и ищут
маленькую группу интеллигентных, трезвых и достойных доверия лиц, таких,
как рейхсфюрер СС Гиммлер. - Добавил задумчиво: - Хотя, в сущности, из
всех этих за океаном Даллес расположен к нам наиболее дружелюбно. Говорят,
он заявил, что признает притязания германской промышленности на ведущую
роль в Европе.
- Да, - согласился Вайс, - он не хочет, чтобы после войны Англия
оказалась самой сильной в Европе державой.
- Значит, не так уж все плохо, - отозвался Штейнглиц. И вдруг
нахмурился, лицо его стало жестким. - Так ты теперь занимаешься
политической разведкой?
- Чтобы была полная ясность, - строго сказал Вайс, переходя на "вы",
- я знал, что встречу вас здесь. Информирован о вашем задании. -
Усмехнулся. - Мое не совпадает с вашим, вы человек Канариса, а не
Гиммлера. Помня о наших прежних хороших отношениях, я считаю своим долгом
предложить вам нейтралитет.
- Нейтралитет? - удивился Штейнглиц. - Скажите пожалуйста, как мило!
- Этого достаточно для того, чтобы наши люди случайно не ухлопали
вас, - деловито заявил Вайс. - Пора абверовцам прекратить соваться туда,
где они уже не котируются.
Лицо Штейнглица стало серым.
- Значит, Гиммлер не простил мне ту старую историю в Англии...
- Очевидно, - сказал Вайс, - Канарис, использовав свою дружбу с
Гейдрихом, в свое время спас вас. Что же касается Гиммлера, то он не
испытывает к адмиралу даже подобия симпатии.
- Да, - задумчиво согласился Штейнглиц, - и ему ничего не стоит меня
прихлопнуть.
- А что, если вы окажете содействие его сотруднику и этот сотрудник
не забудет упомянуть в своей информации о вашей услуге?
Штейнглиц, поколебавшись, медленно заговорил:
- Черчилль говорил Хесселю, что до совершения переворота он никаких
обязательств на себя взять не может, но если переворот произойдет и новое
правительство будет обладать достаточным авторитетом, то удобный выход
найдется. Англичане помнят, какую услугу оказал им Канарис, когда они
после Дюнкерка оказались в катастрофическом положении: он представил
фюрера доклад, в котором неимоверно преувеличил обороноспособность Англии
и соответственно преуменьшил силы русских. Они благодарны ему и будут
отстаивать его кандидатуру в новом правительстве. Кроме того, адмирала
поддержит и часть генералитета.
- Слушайте, - сказал Вайс нарочито раздраженным тоном. - Будет ли в
новом правительстве Гиммлер, Геринг, Канарис или останется фюрер - это нас
с вами не касается. И лучше нам в такие дела не соваться.
- Правильно, - согласился Штейнглиц. - Ну, а если суют?
- Раньше, когда вас посылали за границу, вы работали против
определенной иностранной державы, и все было ясно.
- Это так, - кивнул Штейнглиц.
- А сейчас, - сказал Вайс, - если вы будете работать против Англии
или США, вас пристрелят, и не кто-нибудь, а наши. Те, которые работают на
американцев и англичан.
- Так что же ты предлагаешь? - удрученно спросил Штейнглиц.
- Я уже предложил: свой нейтралитет в уплату за ваши услуги.
- Цена неравная, - заметил Штейнглиц.
- Здесь то же неравенство, как и между моим рейхсфюрером и вашим
адмиралом, корабль которого, возможно, в самое ближайшее время, но уже без
самого адмирала, войдет в состав СД, - вспомнил Вайс намек Шелленберга.
- Да, такие разговоры ходят, - угрюмо согласился Штейнглиц.
- Ну как? - спросил Вайс.
- Послушай, - Штейнглиц круто повернулся к нему всем корпусом, - а
что, если я имею указание, встретив на своем пути такого, как ты,
устранить его?.. И я бы, клянусь, устранил. Ты знаешь, я умею это делать.
Но вот увидел тебя, и, знаешь, впервые рука не поднялась.
В душе Иоганн обрадовался: значит, первая нависшая над ним угроза
предотвращена. И, чтобы закрепить гарантию безопасности, сказал небрежным
тоном, снова переходя на "ты":
- Через нашу агентуру Шелленбергу стало известно об указании, которое
ты получил. Но я попросил его не принимать в отношении тебя никаких мер до
тех пор, пока я не вступлю здесь с тобой в личный контакт.
- И ты неплохо отозвался обо мне, когда говорил с бригаденфюрером?
- Да, - твердо заверил Вайс. - Ведь я видел от тебя только хорошее.
Штейнглиц растроганно пожал ему руку.
- Знаешь, - сказал он как-то растерянно, - это очень странно, но ты
всегда вызывал у меня подозрение.
- Чем же? - спросил Вайс.
- Ну, своей порядочностью, что ли, - с трудом подбирая слова,
объяснил Штейнглиц. - Как бы это сказать... Ну, не тот мундир в рядах
нашей службы. - Признался печально: - Вообще-то у меня нет чутья на
порядочных людей. Не часто приходилось их встречать...
Со дня этой встречи Штейнглиц добросовестно снабжал Вайса
информацией, добытой у тех самых ведущих тайные переговоры с союзниками
уполномоченных Канариса, которых он бдительно охранял от агентов гестапо.
Со своей стороны Вайс охранял гиммлеровского уполномоченного от
разносторонней слежки, которую вели и гестаповцы Мюллера, и абверовцы, и
агенты Риббентропа, в свою очередь проводившие здесь тайные переговоры с
