оценит.
-- Тут... это где?
-- Тут -- это тебе не там. И предупреждаю: если ты намерен
не давать спать Белому Безмозглому, пеняй на себя! Видишь ли,
мы ленивы и не любим пытки... А я буду следить за тобой.
Знаешь, что такое гномическое настоящее? -- Гном Небесный зря
подождал ответа и объяснил: -- Гномическое настоящее -- это
время, захваченное врасплох, в одной точке: здесь и теперь. Так
что учти! -- и он приветственно махнул колотушкой, за миг до
этого исчезнув из поля зрения.
Лирическое наступление
Одному моему знакомому очень не нравилась сказка "Курочка
ряба". Он не понимал ее. Поступки героев этой сказки казались
ему дикими выходками. Рассуждал он примерно так.
"Жили себе дед да баба. Была у них курочка ряба" -- это
нормально: деды и бабы действительно живут на свете, и у них
обычно водится какая-нибудь живность. "Снесла курочка яичко --
яичко не простое, а золотое" -- что же, предположим. Примем это
как допущение... А вот дальше... Дальше начинаются совершенно
не мотивированные действия героев. Посудите сами: "Дед бил, бил
-- не разбил". Зачем, спрашивается, он это яичко бил, если
понял, что оно золотое? Золотые яйца не бьются -- каждому ясно.
"Баба била, била -- не разбила" -- экая глупая баба! Мало ей,
что яйцо золотое, так ее и печальный пример деда ни в чем не
убедил... Идем дальше: "Мышка бежала, хвостиком махнула --
яичко упало и разбилось". Как же оно, интересно, разбилось,
когда золотые яйца (см. выше) не бьются? Ладно, примем это как
второе допущение. Но что ж потом? А потом -- "Плачет дед". С
чего бы это? Ведь за минуту до разбиения яйца мышью сам он
стремился к тому же результату! Очень непоследовательный
получается дед... Или этот дед настолько мелочен, что ему
важно, кто именно разбил яйцо? Непонятно. "Плачет баба" --
опять же глупая баба! Механически повторяет все, что делает
дед. "А курочка кудахчет: "Не плачь, дед..." -- Стоп! Если
курочка ряба умеет говорить, то почему же раньше она молча
следила за бессмысленными поступками деда и бабы, почему не
возмутилась, не объяснила ситуации? Подозрительная курица...
Так вот, она говорит: "Не плачь, дед, не плачь, баба, снесу я
вам яичко другое -- не золотое, а простое!" Тоже мне, утешение:
плакали-то они о золотом!.. И вообще -- будь яичко с самого
начала простым, никакой трагедии не произошло бы: дед
благополучно разбил бы его с первого раза без посторонней
помощи. И даже баба бы разбила. Но на этом сказка кончается.
Что ж это за сказка такая? А вот представим себе: "Жили себе
дед да баба. Была у них курочка ряба. Снесла курочка яичко --
яичко не простое, а золотое. Обрадовался дед. Обрадовалась
баба. Взяли они яичко и понесли на рынок. И там за это золотое
яичко продали им десять тысяч простых. Сто яичек они съели, а
остальные протухли". ...Чудная сказка! Я дарю ее моему
знакомому: пусть рассказывает своим внукам и правнукам про
оборотистых деда и бабу, а мы с вами давайте поставим перед
собой вопрос: что же все-таки делать с золотым яичком? Ответ на
этот вопрос может быть только один: делать с золотым яичком
нечего -- и что бы ни предприняли дед и баба, все одинаково
нелепо, потому как для них золотое яичко -- это привет из
другой реальности. Это бабочка, залетевшая в комнату, где ей не
выжить. Это персиковая косточка, брошенная в снег, где ничего
не вырастет из нее. Это прекрасное стихотворение на не
известном никому языке... "Дар напрасный, дар случайный". Всему
-- свое место.
"Всему -- свое место" -- таков, пожалуй, наиболее общий
смысл, который можно извлечь из "Курочки рябы". Но вот что
странно: вне истории о золотом яичке, само по себе, суждение
это никому не нужно. Представим себе такую ситуацию: некто
собрал вокруг себя слушателей, предложил им рассаживаться
поудобнее и приготовиться слушать. И вот они расселись по
местам, приготовились. Рассказчик раскрыл рот и произнес:
"Всему -- свое место". После этого он, может быть, сказал еще:
"Спасибо за внимание. Все свободны". Слушатели встали и
разошлись. Забавная ситуация...
Теперь спросим себя: какую информацию получили слушатели?
Да, пожалуй, никакой. Однако то же суждение, добытое ими из
сказки о курочке рябе самостоятельно -- пусть и
несформулированное, -- имело бы гораздо большую ценность. Так
рыбак подолгу сидит с удочкой у реки, вылавливая крохотного
карасика, в то время как дома ждет его суп из судака. Так
мальчишка взбирается на самую верхушку дерева за маленьким
кислым яблочком, не обращая внимания на спелые плоды, упавшие
на землю. И так бродим мы по дальним дорогам мира, чтобы в
конце жизни понять, что значит родина, и вернуться к ней, --
кружными путями все бродим и бродим по дальним дорогам...
Глава 4. И да, и нет, и все-что-угодно
Постояв на опустевшей ЧАСТНОЙ ПОЛЯНЕ, Петропавел вздохнул
и отправился в направлении ИГОРНОГО МАССИВА. На склоне
ближайшей из гор примостился ухоженный домик.
Над дверью висел колокольчик, а на маленькой медной
табличке у входа было написано: "Пластилин Мира. Звонить 126
раз". Петропавел вздохнул и принялся названивать. Раза два он
сбивался и начинал сначала, но на третий раз постарался быть
внимательнее и, аккуратно считая звонки, прозвонил ровно
столько, сколько нужно. На сто двадцать шестой звонок -- не
раньше! -- дверь распахнулась, и перед Петропавлом предстал
толстенький человечек без возраста с радушием на лице.
-- Вы ко мне или не ко мне? -- спросил он у Петропавла,
словно в доме жил кто-то еще.
-- По-видимому, -- отозвался Петропавел, стыдясь
лохмотьев. -- Здравствуйте.
-- Я так и подумал! -- обрадованно ответил человечек. --
То есть я, конечно, подумал не так. Мой дом иногда принимают за
КАПИТАНСКУЮ ДАЧКУ, хотя он совсем на нее не похож. Она на
соседней горе. Там живет Тетя Капитана-Франта. Но Вы начали
звонить в колокольчик -- и на сто двадцать шестом звонке мне
показалось, что Вы ко мне.
-- А тут кто еще живет, кроме Вас? -- поинтересовался
Петропавел.
-- Да никого, я один, -- и человечек улыбнулся, жестом
приглашая Петропавла войти. Тот вошел и спросил:
-- Зачем же тогда столько раз звонить? Если тут никто,
кроме Вас, не живет, хватило бы и одного звонка.
-- А тут еще много жильцов, кроме меня, -- снова улыбнулся
человечек, провожая Петропавла из абсолютно темной прихожей в
абсолютно пустую комнату. Петропавел пристально посмотрел на
хозяина:
-- Простите, я так и не понял; Вы все-таки один тут живете
или не один?
-- Я тут один живу, -- улыбка уже совсем не сходила с его
приветливого лица.
"Сумасшедший!" -- подумал Петропавел, а хозяин любезно
предложил:
-- Садитесь, пожалуйста! -- и сопроводил предложение
жестом, означавшим присутствие в комнате стульев, по крайней
мере нескольких. Петропавел оглядел пустую комнату
повнимательнее: для внимательного взгляда она тоже была пуста.
Они постояли молча. Через продолжительное время хозяин
спросил:
-- Может быть, мне помочь Вам выбрать куда сесть? -- Он
схватил Петропавла за плечи и властно начал пригибать его к
полу. Тот последовательно не сопротивлялся, решив лучше
посидеть на полу, чем спорить с сумасшедшим. Однако у самого
пола, когда он готов был уже ушибаться, под ним неожиданно
возникло кресло, в которое он довольно удобно впечатался.
Хозяин снял руки с его плеч, сказал "уф" и сел в пустоту, тоже
мгновенно преобразовавшуюся в кресло. Этот эффектный трюк
человечек сопроводил словами:
-- Разрешите представиться: Пластилин Мира.
Петропавел привстал в кресле -- представиться в ответ, но
кресло незамедлительно исчезло из-под него. Он растерянно
взглянул на хозяина, однако на его месте в пляжном шезлонге
расположился уже кто-то другой -- сухопарый энглизированный
старик в плавках и с махровым полотенцем вокруг шеи, который
кивнул и сухо отрекомендовался:
-- Пластилин Мира.
-- Как? Вы тоже? -- опешил Петропавел и, забыв о пропаже
кресла, упал в пространство, услужливо выстроившее под ним
шезлонг.
-- Почему тоже? -- вроде бы даже обиделся пляжный старик.
-- Я тот же самый Пластилин Мира. Только я уже не тот. Но дело
не в этом.
-- А в чем? -- спросил Петропавел и почувствовал себя
глупо.
-- Ни в чем, -- был ответ. После ответа была тишина.
-- Если Вы по-другому выглядите -- по-другому и
называйтесь! -- неожиданно для себя приказал Петропавел.
-- Приятно, когда тобой руководят. -- Старик ухмыльнулся.
-- Не понимаю только, зачем это нужно -- смешивать имя с
носителем имени. Одно и то же имя соотносится с тысячами
носителей одновременно. Даже если я вообще исчезну из жизни,
мое имя останется существовать и будет иметь значение. Поэтому
не надо так уж прочно прикреплять его к тому жизнерадостному
идиоту, с которым Вы познакомились до встречи со мной.
-- Но это же были Вы! -- Петропавел начинал запутываться.
-- Я никогда не был идиотом, -- отрезал старик и с
сожалением добавил: -- Не очень-то Вы хорошо воспитаны.
-- Я только хотел сказать... -- Петропавел совсем
растерялся, -- я... хочу спросить: где же истина?
-- Если Вы у меня об этом хотите спросить, то не
спрашивайте, как бы сильно ни хотелось. У меня с истиной
сложные отношения. И вообще тут у нас понятие истины как-то
совсем неуместно. Все истинно. И все ложно. За что ни возьмись
-- ни доказать, ни опровергнуть. Предложить Вам чаю или кофе --
или не предлагать?
-- Как Вам угодно, -- Петропавла обидела формулировка
вопроса.
-- Мне все равно, -- ошарашил его Пластилин Мира.
-- Мне тоже, -- парировал Петропавел, и ситуация сделалась
как бы безвыходной. Неожиданно Пластилин Мира -- непонятно,
предложивший все-таки что-нибудь или нет, -- изрек:
-- Все Пластилины Мира -- лжецы. Кроме меня, -- причем на
середине фразы из пляжного старика он превратился в
прехорошенькую девушку, так что осталось неясным, к кому из них
относится последняя часть высказывания.
-- Здравствуйте, -- на всякий случай сказал Петропавел, с
восхищением глядя на девушку.
-- Виделись уже, -- улыбнулась та и протянула ему руку: --
Пластилин Мира. -- Петропавел пожал руку. Рука осталась у него
в кулаке. С ужасом и отвращением он бросил руку на пол. Девушка
подняла ее и приставила на прежнее место:
-- Фу, неаккуратный какой! Осторожнее надо...
-- Сколько Вас тут еще будет? -- Петропавел едва сдерживал
негодование.
-- Кого это -- нас? -- Девушка огляделась.-- Я одна здесь.
Не считая, конечно. Вас.
-- Но Вас тут не было! -- отчеканил Петропавел.
-- Да и Вы тут не всегда были... Не понимаю, почему Вы
злитесь. -- Девушка в недоумении теребила мочку уха, которая
понемногу вытягивалась и уже доставала до плеча. Чтобы не
видеть этого, Петропавел отвернулся к окну и напомнил:
-- Насчет чая или кофе... Могу я попросить чаю или кофе?
Девушка задумалась.
-- Чаю или кофе? Вы ставите меня в чрезвычайно
затруднительное положение этим своим "или". Я боюсь не угадать.
Конечно, во избежание недоразумений я могла бы дать Вам и того,
и другого, но тогда я не выполнила бы Вашу просьбу: Вы ведь не
просите у меня и того, и другого. Лучше я не дам Вам ничего.
Петропавел даже не сразу понял, что ему отказали, а когда
понял, совершенно рассвирепел:
_ В каком направлении мне нужно идти, чтобы снова
