должен сдаваться заранее или избирать более легкий путь. Ота, напротив,
хочет, чтобы она поберегла себя и не училась. Иной раз ей кажется, он
ревнует ее, ревнует ко всему, что так или иначе связано не с ним; она
говорит это не потому, что жалуется на него, она никогда бы не жалова-
лась на него, даже будь у нее повод, но у нее и повода нет, Ота лучше
всех, кого она знает, и в этом он тоже изменится, когда совсем повзрос-
леет.
5
Что она имеет в виду, он же старше ее?
Это не важно. Куда важнее, умеет ли человек полностью принимать то,
что преподносит ему жизнь. Не придумывать отговорок. Ни для себя, ни для
других.
Но кто может точно сказать, умеет ли он это? Ота ласковый, внима-
тельный, когда она была больна, он ежедневно посылал ей цветы, и все
время разные. А какие цветы люблю я?
К сожалению, в цветах я никогда не разбирался. То ли в пятом, то ли в
шестом классе мы с Отой купили "Ключ к определению растений" и отправи-
лись в Прокопскую долину. Нам удалось найти молочай хвойный и лютик жгу-
чий, который вполне мог быть и лютиком золотистым, все зависело от того,
каким посчитаем мы его стебель: лысым или ворсистым. Так и не придя к
согласию, мы в конце концов сорвали цветок и принесли его нашему естест-
веннику, и это оказался вовсе солнцецвет. С тех пор никаких растений я
определять не берусь.
Ота тоже часто меня вспоминает, сказала она, но про это он ей не
рассказывал.
А как он меня вспоминает?
Хорошо, всегда хорошо. Он вообще ни о ком не говорит плохо, разве
только предупреждал ее, что со мной надо быть начеку, потому что каждой
я тут же начинаю куры строить, но он ничего плохого не имел в виду,
просто хотел сказать, что у меня есть подход к девушкам.
Приговор моего друга огорошил меня. Надеюсь, сказал я, она обо мне
другого мнения?
Возможно, хотя она, в общемѕто, и не знает меня.
Мы остановились у самого парка, где она жила. Она смотрела на меня, а
я наблюдал, как с ее лица исчезает краска.
Случилось что?
Нет, ничего.
Ей плохо?
Нет, ей так хорошо, как давно не было.
Я предложил ей какѕнибудь погулять подольше, поговорить хотя бы о
книжках.
Если у нее нет возражений, я подожду ее на том же месте в воскресенье
после обеда. Час дня устроит ее?
Я стоял на углу парка и смотрел ей вслед, пока она не вошла в дом.
Какого черта я выдумал эту прогулку? Я ведь знаю, она любит другого.
В воскресенье она пришла минута в минуту. Я спросил, была ли она в
Шарке.
Нет, с Отой они редко когда гуляют, чаще ходят в кино или на концерт.
Сегодня вечером собираются на "Умберто Д.". Видел я этот фильм?
Нет, не видел. Говорят, хороший. Но мне не с кем было пойти на него.
На одиннадцатом трамвае мы доехали до конечной остановки и пошли по
направлению к скалам. Хоть сентябрь близился к концу, день был теплый, и
ласковая желтизна березовой листвы разливалась на фоне голубого неба.
Когда я сказал, мне не с кем было пойти в кино, что я имел в виду?
У товарищей есть девушки, а у брата другие вкусы и интересы.
Ей не хочется показаться любопытной, но ведь стоит мне только поже-
лать, и я наверняка не буду один.
Может, я еще не встретил девушки, с которой мне хотелось бы провести
время, не говоря уж о всей жизни.
Да, она понимает меня. Она чувствовала то же самое, пока не встретила
Оту.
Только увидела его, сразу поняла, что это именно тот, кто ей нужен.
Она вдруг покраснела и добавила: во всяком случае, тогда так думала.
А теперь она уже так не думает?
Она сглотнула, поглядела на меня и пожала плечами. Я понял смысл это-
го пожатия. Виной всему был я. Мне следовало бы тут же повернуться и уй-
ти или хотя бы молчать, не говорить ни о чем, что затрагивало бы
чувства. Но как ни странно, я был счастлив или, по крайней мере, дово-
лен, что вызвал ее интерес.
Итак, мы продолжали путь, я разглагольствовал - собственно, это было
единственное, что мне какѕто давалось. Слова, их скрытая сила. Я рассуж-
дал о плюсах и минусах одиночества и знал, что она поймет, как я мечтаю
о любви, я вспоминал военное детство, бессердечие мира, в котором мне
выпало жить, и она действительно понимала, как я мечтаю о нежности.
Она была внимательной слушательницей. Я наблюдал, как мои слова запа-
дают в нее, прорастая мгновенными всходами. Несколько раз как бы случай-
но она коснулась моей руки. На глаза нам попались запоздалая бабочка и
кольца безвременника и какойѕто куст, чьи листья пылали ярким кармином.
Потом дорогу преградил ручей. Я перепрыгнул его и уже с другого берега
протянул над водой ей руку. Она сжала мои пальцы, оттолкнулась и оказа-
лась так близко, что мне достаточно было лишь раскрыть объятия; и я это
сделал. Она прильнула ко мне, губами обхватила мой рот; это она, успел я
осознать, поцеловала меня, не я ее.
Один страстный поцелуй, и она тотчас отпрянула от меня. Я должен
простить ее, непременно простить, она не понимает даже, что случилось,
как могло это случиться. Что ей теперь делать? Как объяснить?
Кому и что ей надо объяснять?
Конечно же бабушке.
Она как будто говорила, что осталась совсем одна, что прошлым летом,
кажется, бабушка умерла.
Да, но это вовсе не значит, что она не может с ней общаться.
Мы снова простились у парка. Она шепнула, чтобы я не сердился на нее.
Она ничего не понимает, она и думать не думала, что подобное может слу-
читься. Она же любит Оту. И все равно она теперь не знает, что ей де-
лать, как она пойдет с ним в кино; знает только, что не имеет права при-
чинять ему боль.
Я сказал, что буду ждать ее здесь, в парке, через три дня в шесть ча-
сов вечера.
Она благодарна за приглашение, только не знает, придет ли. Я должен
понять ее, я понимаю ее, правда? Она вскинула голову, словно хотела по-
целовать меня, но остановилась и, повернувшись, быстро ушла.
Я смотрел ей вслед. Что, собственно, я чувствовал? Счастье? Тревогу?
Самодовольство? Должен ли я броситься за ней или повернуться и бежать
прочь?
Утром в почтовом ящике я нашел конверт. Сразу же узнал ее мелкий,
изящный почерк.
На листке было стихотворение в восемь строк:
К скалам тень уже крадется,
сердце сковывает страх,
и ударами в висках
ангел гибель возвещает, плоть в истоме изнывает.
Словно береза, вросшая в гранит, она земле еще принадлежит,
но дух в глубины бездны рвется.
Я и сам написал несколько стихотворений, иные посвятил комуѕто, но
никогда не получал стихов, посвященных мне. Сейчас, когда не умоляющий
ее взгляд, а лишь ее слова достигли меня - знак симпатии и благосклон-
ности, - я полностью отдался ощущению счастья. Я был любим.
В течение всего дня я не мог освободиться от мысли о ней. Под вечер я
наудачу отправился в парк, что за водонапорной башней. Уже смеркалось,
но погода стояла хорошая, и на дорожках все еще прохаживались мамы с ко-
лясками. Я искал ее окно на четвертом этаже, но так и не смог определить
его с точностью.
Этажом выше на карнизе стояла молодая женщина с засученными рукавами
и мыла рамы. У меня закружилась голова, я поспешил отвернуться. Сел на
лавочку и стал ждать. Закрыл глаза, чтобы дать ей возможность появиться
передо мной неожиданно. Она не появилась, женщина в окне исчезла, и меня
обуяла печаль.
Вот таким покинутым, верно, я буду всю жизнь. Буду ждать женщину, ко-
торая и не почувствует, что она желанна, так как я не решусь окликнуть
ее, сказать, что тоскую по ней. Я возвращался по улочке, обрамленной
виллами, и представлял себе, как я одиноко лежу на кровати в какойѕто
стылой конуре и умираю. Никто не знает меня, никто не любит, я как заб-
лудший пес, но я человек, мечтающий о живом существе; и вдруг я увидел
его. Ангел, вынырнувший из глуби небес, спускался к моему ложу; хрупкий,
нежный, носатый ангел.
6
Дома я писал до поздней ночи. На одинокую кровать я уложил не себя, а
ее, вернее, незнакомую студентку. Неизлечимо больная, она уже много ме-
сяцев не поднималась с кровати. Родители поставили кровать так, чтобы
девушка в окно могла видеть ветви могучей липы. Сквозь ветви просвечива-
ло небо, ясными днями в красноватое марево закатывалось солнце. У девуш-
ки был возлюбленный, тоже студент, но в последние недели он почти не
учился, а сидел возле больной и говорил долгими часами, дабы развеять
густеющий сумрак ее мыслей. Он рассказывал ей, что пережил за день, кого
встретил, раскручивал целые киносюжеты, передавал случайно услышанные
разговоры, а потом и вовсе начинал сочинять всякие истории, причем с та-
кими подробностями, что не только она, но и он сам перестал различать,
где явь, а где выдумка. А однажды сказал ей, что, возвращаясь вечером от
нее домой, видел ангела. Ангел взмывал перед его окнами и излучал яркое
сияние.
Не усомнившись в рассказанном, она лишь добавила, что ангел потому
навестил его, что он нежен с ней; юноша обрадовался - какое благо, когда
умирающий верит в небесные создания! И теперь он часто стал рассказывать
ей о встречах с ангелом, описывал его внешность, его способность появ-
ляться в самое нежданное время. Ангел никогда не разговаривал с ним, но
внушал ему добрые мысли и наполнял блаженством. Она слушала юношу внима-
тельно, иной раз ей казалось, что она тоже видит ангела, видит, как он
возносится над ее кроватью или над головой любимого, и в эту минуту
чувствовала необыкновенное облегчение.
Поскольку болезнь, съедавшая позвоночник, причиняла ей все большие
муки, она стала еще сильнее тосковать по ангелу. И теперь он приходил к
ней всегда, как только ее покидал возлюбленный, расстилал перед ней неж-
ное облако света, в котором вихрем кружились цветные блики и складыва-
лись в непрерывную череду образов: невиданные пейзажи, переливчатые
морские волны, отраженные в озерах павлиньи перья, горные пики, снежные
барханы или пугливые глаза зверей. Облако источало такой покой, что ис-
чезали все страдания и ощущалось лишь безмятежное течение времени.
Состояние девушки ухудшалось, врач оставлял ей надежду всего на нес-
колько дней и в своем саквояжике всегда имел наготове ампулу с морфием -
на тот случай, если боли станут непереносимыми. Но к его удивлению, де-
вушка, казалось, не страдала.
Однажды - дело было под вечер, среди ветвей еще провисал солнечный
диск - девушка проснулась с тревожным чувством одиночества. Ее юный друг
минуту назад ушел, уступив свое место неземному утешителю. Но в прост-
ранстве между окном и опустевшим стулом никого не было, и она тщетно
всматривалась во все углы. И вдруг увидала Ее. Звездные очи, устремлен-
ные из пустоты в пустоту, пронизали девушку леденящим холодом. Она тихо
застонала в надежде увидеть своего ангелаѕхранителя и - о чудо! - в этот
миг действительно увидела его в окне.
Нежное, доброе, утешное создание кивнуло головой так выразительно,
что девушка, словно бы ведомая чужой силой, поднялась с кровати и невер-
ным шагом приблизилась к окну. Ангел раскрыл навстречу ей объятия и чуть
отпрянул. Он теперь не стоял в окне, а висел между небом и землей, тре-
пеща прозрачными переливчатыми крыльями и устремив на нее золотистый
взгляд. Этот взгляд снимал с нее всю тяжесть, она почувствовала себя та-
кой не поѕземному легкой, что, казалось, могла бы вознестись. И правда,
подойдя к окну, она развела руки, поднялась на узкий карниз и, чуть от-
толкнувшись, воспарила вслед за ангелом навстречу вечности, хотя тело ее
упадало на землю.
Я был удивлен собственным сочинением. До сих пор я писал о вещах и
людях реальных или уподобленных реальности, но что значила эта история?
Бессмысленна ли она или содержит некое послание? Или ее мне внушила она?
Ответа я не нашел, но утром успел переписать текст и в конверте бро-
