подноготную о мужчинах, за которых собираются выходить замуж. Она также
ведет дела о разводах.
Сьюзан узнала номер телефона по справочнику и набрала его. Она смогла
договориться с детективом о встрече на следующий понедельник, 25 февраля.
- Мне кажется, что мой муж встречается с другими женщинами, -
спокойно объяснила она, - я подумываю о разводе и хочу все знать о его
похождениях.
Повесив трубку, она поборола в себе соблазн посидеть и еще обо всем
подумать. Вместо этого она рьяно принялась за кухню. Пора привести дом в
порядок. К лету, если повезет, он будет продан.
Не очень-то легко будет воспитывать одной четырех детей. Сьюзан
понимала, что после развода Дуг вряд ли будет уделять внимание детям. Он
любил пускать пыль в глаза, но в повседневной жизни был мелочным.
Наверное, не придется рассчитывать на его материальную поддержку. И
все-таки, лучше жить скромно, чем продолжать этот фарс.
Зазвонил телефон. Это был Дуг, он снова жаловался на эти проклятые
поздние совещания.
- Я просто вымотался за эти два дня, а мы так ничего и не решили.
Сегодня я приду домой, но поздно. Очень поздно.
- Не беспокойся, дорогой, - сказала Сьюзен ласково, - я все прекрасно
понимаю.
Проселочная дорога была узкой и извилистой, было темно. Чарли не
встретил ни одной машины. Подъезд к дому был скрыт кустарником и почти не
виден с дороги. Тихое уединенное местечко, в стороне от любопытных глаз.
Он купил его шесть лет назад. Продавался загородный дом, точнее, отдавался
почти даром. Прежде он принадлежал чудаковатому холостяку, который сам
переделал его по своему вкусу.
Дом, построенный в 1902 году, имел довольно скромный вид. Внутри в
результате перестройки весь первый этаж был превращен в большой холл, с
камином и кухонной плитой в другом конце. Широкие дубовые доски пола были
натерты до блеска. Добротная деревенская мебель была подобрана со вкусом.
Чарли поставил еще длинный диван, покрытый вышитым темно-красным
покрывалом, и стул с такой же обивкой. Между камином и диваном положил
ковер.
Второй этаж он оставил без изменений. Две маленькие комнатушки,
соединенные в одну довольно просторную спальню. Строгая обстановка -
деревянная кровать с высокой резной спинкой в изголовье и высокий комод, и
то и другое из сосны. В современной ванной комнате на гнутых чугунных
ножках стояла старинная ванна.
А вот в подвале он все переделал. Там был огромный морозильник, где
больше не хранилась провизия, морозильник, где, когда возникала
необходимость, он оставлял тела девушек. Здесь эти ледяные девы ожидали,
пока не будут выкопаны могилы под теплыми лучами весеннего солнца. В
подвале стоял еще рабочий стол, на котором были сложены в ряд картонные
обувные коробки. Оставалось разрисовать только одну из них.
Очаровательный домик, скрытый в лесу. Он никогда никого не приглашал
сюда до тех пор, пока, два года назад, не начал грезить о Нэн. До этого
ему достаточно было просто владеть этим домом. Когда ему хотелось побыть
одному, он знал - у него есть убежище. Никто не мешает. Можно сколько
угодно представлять себе, что танцуешь с красивыми девушками. Ставишь
видеокассеты со старыми фильмами и воображаешь себя Фредом Астером,
танцуешь с Джинджер Роджерс или Ритой Хэйуорт или Лесли Кэрон. Он следил
за грациозными движениями Астера, пока не научился танцевать с ним нога в
ногу, в точности повторяя все его движения. Он всегда чувствовал, как
обнимает Джинджер, Риту, Лесли или других партнерш Фреда, из глаза
излучают обожание, любовь к музыке и танцам.
Но однажды, два года назад, все кончилось. Во время танца Джинджер
исчезла, и в объятиях Чарли снова оказалась Нэн. Совсем как тогда, когда,
убив ее, он вальсировал с ней на узкой беговой дорожке, ее послушное тело
было совсем легким, а ее голова слегка покачивалась у него на плече.
Когда на него нахлынуло это воспоминание, он бросился в подвал и
выхватил из обувной коробки танцевальную туфельку и кроссовку, пару той
туфельке в блестках и кроссовке, которые оставались на ней. Он прижимал их
к себе, раскачиваясь в такт музыке, звучавшей из стерео. Он как будто
снова был с Нэн, и он знал, что ему надо сделать.
Прежде всего он установил скрытую видеокамеру так, чтобы потом он мог
пережить каждый момент того, что должно было произойти. Затем он начал
приглашать сюда девушек, одну за другой. Эрин была восьмой, которой
суждено было умереть здесь. Но Эрин не будет лежать с другими в редком
лесочке, окружавшем дом. Сегодня ночью он увезет тело Эрин. Он точно
решил, где оставит его.
Комби беззвучно продвигался по боковой дорожке вокруг дома. Он
остановился у железных дверей, ведущих в подвал.
Дыхание Чарли стало прерывистым. Он протянул руку, чтобы открыть
заднюю дверь автомобиля, но остановился в нерешительности. Инстинкт
подсказывал ему, что надо поторопиться. Нужно достать тело Эрин из
морозильника, отнести его к машине, отвезти в город, положить на пустынном
пирсе на Пятьдесят шестой улице у Западного шоссе. Но он понял, что не
может совладать с желанием посмотреть фильм с Эрин и потанцевать с ней еще
раз.
Чарли быстро обогнул дом и вошел через главный вход. Он зажег свет и,
не снимая плаща, подбежал к видеомагнитофону. Пленка с Эрин лежала на
полке поверх других кассет. Он вставил кассету и, предвкушая удовольствие,
уселся на диване.
Появились первые кадры.
Эрин, такая красивая, улыбаясь, входит в дом, с восторгом
оглядывается вокруг. "Можно позавидовать такому райскому уголку". Он
наполняет бокалы. Она сидит на диване, поджав ноги. Он сидит напротив нее
на стуле, встает, подносит спичку к поленьям в камине.
"Не стоит затапливать камин, - говорит она ему, - мне действительно
пора".
"Даже на полчаса стоит", - возражает он. Он поворачивается, включает
стерео, чуть убавляет звук. Сентиментальные, ласковые, приятные песенки
сороковых. "Следующий раз мы пойдем с тобой в зал "Рейнбоу", - говорит он
ей, - ты ведь так же любишь танцевать, как и я".
Эрин засмеялась. Свет лампы отражался бликами в золоте ее волос. "Я
же писала тебе, что люблю танцевать".
Он встал, протянул руки. "Может, сейчас?" Затем, как будто внезапная
мысль пришла ему в голову, добавил: "Подожди-ка. Давай все сделаем как
положено. Какой у тебя размер ноги? Семь? Семь с половиной? Восемь?"
"Семь с половиной, малая полнота".
"Отлично. Представь себе, у меня есть пара вечерних туфель, которая
должна тебе подойти. Сестра попросила меня забрать из магазина туфли,
которые она там заказала, - тогда не было ее размера. И как заботливый
старший брат я сделал все, как она просила. А потом звонит и просит отдать
их обратно. Ей попались туфли, которые больше понравились".
Эрин засмеялась вместе с ним. "Как и положено младшей избалованной
сестренке".
"Я не собираюсь больше бегать и возвращать их в магазин".
Камера остановилась на ней, поймала ее улыбку, Эрин оглянулась вокруг
с довольным выражением лица.
Он поднялся в спальню, открыл шкаф, где на полке были сложены коробки
с новыми вечерними туфлями. Он выбрал и купил для нее эти туфли заранее,
несколько пар разных размеров. Розовые с серебром. Открытые носочки и
пятки. Узкие, как лезвие ножа, каблуки. Тонюсенький ремешок по щиколотке.
Он достал пару нужного размера и принес Эрин. Туфельки были все еще
обернуты в бумагу.
"Эрин, примерь".
Она все еще ничего не подозревала. "Какая прелесть!"
Он встал на колени и снял с нее кожаные сапоги, руки не выдавали его
волнения.
"Ой, нет, ну что ты..." Не обращая внимания на ее слова, он застегнул
ремешки.
"Обещаешь надеть их в следующую субботу, когда пойдем в зал
"Рейнбоу?"
Она приподняла правую ногу и улыбнулась, любуясь изящной туфелькой.
"Я не могу принять их в подарок..."
"Ну, пожалуйста". Он улыбнулся, глядя на нее снизу вверх.
"Тогда я куплю их у тебя. Знаешь, они удивительно подходят к моему
новому платью, которое я надевала всего один раз".
У него чуть не сорвалось с языка: "Я видел тебя в этом платье".
Вместо этого он пробормотал: "Об оплате поговорим потом". Он положил руку
ей на щиколотку и не убирал ее до тех пор, пока она не начала проявлять
признаки беспокойства. Он встал, подошел к стереосистеме. Он заранее
выбрал и поставил кассету. Первая песня была "Пока ты оставалась со мной".
Зазвучал оркестр Томи Дорси, и незабываемый голос молодого Фрэнка Синатры
заполнил комнату.
Он вернулся к дивану и протянул к Эрин руки. "Давай попробуем".
В глазах Эрин появилось то выражение, которое он все это время ждал:
первое слабое, мгновенно промелькнувшее осознание того, что что-то не так.
Она уловила едва заметное изменение в его голосе и поведении.
Эрин была такой же, как и другие. Они все реагировали одинаково.
Начинали говорить слишком торопливо, нервно. "Знаешь, мне на самом деле
пора идти. У меня рано утром важная деловая встреча".
"Хотя бы один танец".
"Ну ладно", - неохотно согласилась она.
Когда они начали танцевать, она как будто расслабилась. Все девушки
отлично танцевали, но Эрин была просто чудо. Ему показалось, что он
изменяет Нэн, думая, что Эрин, возможно, танцует даже лучше ее. Она была
невесома в его объятиях. Сама грация. Но когда затихли последние аккорды
песни "Пока ты оставалась со мной", она отступила назад. "Мне пора".
Затем, когда он проговорил: "Ты отсюда никуда не уйдешь", Эрин
бросилась бежать. Как и все другие, она поскользнулась - паркет он натирал
тщательно, с любовью. Танцевальные туфельки оказали ей медвежью услугу,
когда она пыталась убежать. Она кинулась к двери, но обнаружила, что дверь
заперта, надавила на кнопку сигнализации, но поняла, что это - жестокий
фарс. Нажав кнопку, она услышала жуткий маниакальный хохот. Эта злая
издевка и заставляла их рыдать, а его руки в это время тянулись к горлу.
С Эрин получилось особенно хорошо. Под конец она как будто поняла,
что умолять бесполезно, и начала сопротивляться с нечеловеческой силой,
раздирая руки, которые сжимали ее тонкую шею. И только, когда он обкрутил
вокруг горла тяжелую золотую цепь и она начала терять сознание, она
прошептала: "Господи, помоги, папа..."
Когда она была мертва, он снова танцевал с ней. Теперь это чудное
тело не сопротивлялось. Она была для него Джинджер, Ритой, Лесли, Нэн и
всеми остальными. Когда музыка кончилась, он снял туфельку с левой ноги и
надел на нее сапог.
В фильме не было того, как он нес ее тело вниз в подвал, как положил
его в морозильник, а другую туфельку вместе с сапогом убрал в
предназначенную для этого обувную коробку.
Чарли поднялся с дивана и вздохнул. Он перемотал пленку, вынул ее и
выключил видео. Кассета, которую он приготовил когда-то для Эрин, все еще
была вставлена в магнитофон. Он нажал кнопку "воспроизведение".
Звуки музыки заполнили комнату, и Чарли сразу поспешил вниз. Он
открыл морозильник. "Какая славная", - вздыхал он, глядя на неподвижное
лицо, голубоватые вены, просвечивающие сквозь ледяную голубизну кожи. Он с
нежностью протянул к ней руки.
Впервые он танцевал с девушкой, чье тело было заморожено. Ни с чем не
сравнимое волнующее ощущение. Теперь тело Эрин не было податливым. Спина
ее не сгибалась. Ее щека прижималась к его шее, а ее подбородок касался ее
рыжеватых волос. Волосы, прежде такие мягкие, теперь заиндевели. Минуты
летели. Наконец, когда заканчивалась третья песня, он прокружил ее
