"Пожалуйста, свяжитесь со мною как можно скорее", он сел завтракать, все еще
кипя от ярости.
Не прошло и пяти минут, как на экране появился Кингсли.
- Ну что ж, Ван, - проговорил он с комическим смирением, - будем
считать, что нам еще повезло. Не следует реагировать слишком бурно. Пожалуй,
этот тип кое в чем прав.
- Что вы хотите сказать?
Лицо Кингсли стало немного смущенным.
- Кроме технических проблем, существуют психологические. Подумайте об
этом, Ван.
Изображение померкло, оставив Моргана в несколько подавленном
состоянии. Он привык к критике и знал, как на нее реагировать, более того,
он наслаждался пикировкой с равными противниками и почти никогда не
огорчался в тех редких случаях, когда оказывался побежденным. Но какой-то
Бикерстаф...
Впрочем, такие типы не переводились во все времена. Когда величайший
инженер XIX века Брунель замыслил железнодорожный туннель длиной около трех
километров, они кричали, что это "нечто чудовищное и невообразимое, в высшей
степени опасное и непрактичное". "Невозможно себе представить, чтобы люди
выдержали столь тяжкое испытание",- утверждали критики. "Никто не захочет
лишиться дневного света... шум двух встречающихся поездов потрясет нервы...
никто не решится на вторую поездку..."
Как это знакомо! У подобных типов всегда один девиз: "Ничего не следует
делать впервые".
Так и этот Бикерстаф. Обуреваемый фальшивой скромностью, он начал с
того, что не берется критиковать технические аспекты космического лифта, он
хочет слегка коснуться психологических проблем, которые тот может породить.
Их можно суммировать в одном слове - ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ. Нормальному человеку,
по его словам, присущ вполне обоснованный страх высоты, лишь акробаты и
канатные плясуны не подвержены этой естественной реакции. Самое высокое
сооружение на Земле не достигает и пяти километров - однако лишь немногие
захотят, чтобы их втаскивали по вертикали на опоры Гибралтарского моста.
Но это ничто по сравнению с жуткой высотой орбитальной башни. "Есть ли
на свете человек, - витийствовал Бикерстаф, - кто хоть раз не стоял у
подножия какого-нибудь огромного строения, глядя вверх вдоль его отвесной
стены, пока ему не начинало казаться, будто оно вот-вот опрокинется и
рухнет? Теперь представьте себе, что такое строение взмывает в облака,
поднимается в черную тьму космоса и, минуя орбиты всех крупных космических
станций, уходит все выше и выше, пока не покроет значительную часть пути к
Луне! Триумф техники - несомненно, но в то же время- психологический кошмар.
Некоторые индивиды потеряют рассудок от одной лишь мысли о чем-либо
подобном. А много ли найдется таких, кто сможет выдержать головокружительный
вертикальный подъем через двадцать пять тысяч километров пустоты до первой
остановки на станции "Центральная"?
Утверждение, что вполне заурядные индивиды могут подниматься в
космическом корабле гораздо выше, абсолютно не убедительно. Космический
корабль ничем, в сущности, не отличается от самолета. Нормальный человек не
испытывает головокружения даже в открытой гондоле воздушного шара, парящего
в нескольких километрах над землей. Но поставьте его на краю утеса такой же
высоты и проследите за его реакцией!
Причина различия предельно проста. В самолете отсутствует физическая
связь наблюдателя с планетой. Поэтому психологически он совершенно отделен
от земли, находящейся далеко внизу. Мысль о падении не вызывает у него
ужаса, он может спокойно смотреть вниз на далекий пейзаж. Этой спасительной
физической отчужденности как раз и будет недоставать пассажиру космического
лифта. Возносимый по отвесной стене гигантской башни, он будет чрезвычайно
остро ощущать свою связь с Землей. Где гарантия, что человек сможет пережить
такой эксперимент? Я прошу доктора Моргана ответить на этот вопрос".
Доктор Морган все еще обдумывал ответы, один нелюбезнее другого, когда
на пульте загорелся сигнал вызова. Нажав кнопку "ПРИЕМ", он ничуть не
удивился при виде Максины Дюваль.
- Ну, Ван, - сказала она без вступления, - что вы собираетесь делать?
- Пытаюсь переварить свой завтрак. А что мне еще остается?
- Как что? Продемонстрировать работу установки. Ведь первый трос уже
установлен.
- Не трос, а лента.
- Не все ли равно? Какой груз она выдержит?
- Тонн пятьсот, не больше.
- Вот и прекрасно. Пусть кто-нибудь прокатится. Например, я.
- Вы шутите?
- В такую рань никогда. И вообще мои зрители уже соскучились по свежим
материалам о башне. Макет капсулы очарователен, но неподвижен. Моя аудитория
любит действие. Я тоже. Вы показывали чертежи небольших аппаратов, на
которых инженеры собираются ездить вверх и вниз по тросам, то есть по
лентам. Как они называются?
- "Пауки".
- Ф-ф-у, гадость! Но от идеи я просто в восторге. Ведь ничего подобного
никогда не было. Человек впервые сможет сидеть неподвижно в небе, даже над
атмосферой, и смотреть на Землю. Я хочу первой описать эту сенсацию.
Целых пять секунд Морган молча смотрел Максине прямо в глаза. Она
говорила серьезно.
- Я еще мог бы поверить, - устало сказал он, - что какая-нибудь юная
репортерша, чтобы создать себе имя, ухватится за такой случай. Я
категорически против.
- Но почему? Я же не собираюсь садиться на вашего "паука", пока вы не
проведете всех испытаний я не обеспечите стопроцентную безопасность.
- Все равно это слишком похоже на трюк.
- Ну и что?
- Послушайте, Максина, только что поступила "молния": Новая Зеландия
погрузилась в океан, и вас срочно вызывают в студию. Понятно?
- Доктор Ванневар Морган, я знаю, почему вы мне отказываете. Вы сами
хотите быть первым.
Морган покачал головой.
- Это вам не поможет, Максина, - сказал он, - я очень сожалею, но ваши
шансы равны нулю.
И вдруг почему-то вспомнил про тонкий красный диск у себя на груди.
31. ЖЕСТОКОЕ Н»БО
Ночью лента лучше просматривалась невооруженным глазом. После захода
солнца, когда включались сигнальные огни, она превращалась в тонкую
ослепительную полосу, которая уходила ввысь, теряясь на фоне звезд.
Она уже стала величайшим чудом света. До тех пор пока Морган не закрыл
посторонним доступ на строительную площадку, бесконечный поток посетителей
не ослабевал. "Пилигримы", как кто-то иронически их прозвал, приходили
поклониться последнему чуду священной горы.
Все они вели себя одинаково. Сначала касались пятисантиметровой ленты
руками, чуть ли не с благоговением поглаживая ее кончиками пальцев. Потом,
приложив ухо к ее холодной поверхности, прислушивались, словно надеялись
уловить музыку небесных сфер. Некоторые даже утверждали, будто им удалось
различить низкую басовую ноту на пороге слышимости. Но они заблуждались.
Даже самые высокие гармоники собственной частоты ленты были намного ниже
уровня человеческого слуха. А кое-кто, уходя, качал головой и говорил:
"Никто никогда не Заставит меня ездить по этой штуковине!" Но точно такие же
замечания произносились и по поводу ядерной ракеты, космического челнока,
самолета, автомобиля и даже паровоза...
Обычно скептикам отвечали: "Не беспокойтесь, это просто строительные
леса. Когда башню закончат, "вознесение" в небо будет отличаться от подъема
в обычном лифте лишь продолжительностью и гораздо большим комфортом".
Путешествие Максины Дюваль, наоборот, будет очень коротким и не
особенно комфортабельным. Но раз уж Морган капитулировал, он приложил все
усилия, чтобы сделать его спокойным.
Хрупкий "паук" - опытный образец капсулы, напоминающий моторизованную
люльку для прокладки воздушного кабеля, уже неоднократно подымался на
двадцать километров с нагрузкой, вдвое превышающей ту, которую должен был
нести теперь.
Как обычно, все было тщательно отрепетировано. Пристегивая себя ремнем,
Максина не колебалась и не путалась. Затем она глубоко вдохнула кислород из
маски и проверила все видео- и звуковые устройства. Потом, подобно пилоту
истребителя из старинного фильма, просигналила большим пальцем "Подъем" и
надавила рычаг скорости.
Собравшиеся вокруг инженеры, большинство из которых уже не раз
совершали прогулки вверх на несколько километров, иронически зааплодировали.
Кто-то крикнул: "Зажигание! Старт!", и "паук" со скоростью допотопного лифта
двинулся ввысь.
Это напоминало полет на воздушном шаре. Плавный, легкий, бесшумный.
Нет, не совсем бесшумный - до, Максины доносилось нежное жужжание моторов,
приводящих в движение многочисленные колеса, которые захватывали плоскую
поверхность ленты. Не было ни толчков, ни вибрации. Невообразимо тонкая
лента, по которой она двигалась, была негнущейся как стальной стержень, а
гироскопы капсулы обеспечивали устойчивость движения. Если закрыть глаза,
можно даже вообразить, будто поднимаешься внутри уже построенной башни. Но
нельзя закрывать глаза - слишком многое надо увидеть и воспринять. Многое
можно и услышать - просто поразительно, как хорошо распространяется звук:
разговоры внизу все еще отлично слышны.
Максина помахала рукой Ванневару Моргану, а потом стала искать глазами
Уоррена Кингсли. Но его нигде не было. Он помог ей взобраться на борт
"паука", а теперь куда-то исчез. Потом она вспомнила его чистосердечное
признание - лучший инженер-строитель мира боялся высоты... Каждый одержим
каким-нибудь тайным - или не совсем тайным - страхом. Максина терпеть не
могла пауков и предпочла бы, чтоб аппарат, в котором она сейчас поднималась,
назывался как-нибудь иначе, но настоящий ужас вселяли в нее робкие и
безвредные осьминоги...
Теперь была видна вся гора. Правда, отсюда трудно определить ее
истинную высоту. Древние лестницы на склоне выглядели извилистыми
горизонтальными дорогами. Совершенно безлюдными. Один марш преграждало
упавшее дерево - Природа спустя три тысячи лет как бы предупреждала, что
скоро потребует свои владенья назад. Направив вниз одну телекамеру, Максина
начала панорамировать второй. По экрану контрольного монитора плыли поля и
леса, далекие белые купола Ранапуры, темные воды внутреннего моря. И наконец
Яккагала...
Максина разглядела смутные очертания руин на вершине утеса. Зеркальная
стена оставалась в тени, Галерея Принцесс тоже - да к тому же едва ли можно
увидеть фрески с такой высоты. Райские Сады с их прудами, аллеями и глубоким
крепостным рвом просматривались совершенно ясно.
На секунду ее озадачил ряд тоненьких белых перышек, но она тут же
сообразила, что это райские фонтаны Калидасы. Интересно, что подумал бы
царь, глядя, как она без всяких усилий поднимается к небу его мечты...
Прошло почти полгода с того дня, как Максина беседовала с Раджасиихой.
Повинуясь внезапному порыву, она связалась с его виллой.
- Привет, Иохан. Вам нравится Яккагала сверху?
- Доброе утро. Значит, вам все-таки удалось уломать Моргана. Как
самочувствие?
- Восхитительно - другого слова нет. Это ни на что не похоже - я
путешествовала на всех видах транспорта, но здесь чувствуешь себя совершенно
иначе.
- По жестокому небу спокойно летя...
- Откуда это?
- Один английский поэт начала XX века.
Мне теперь все равно: бороздишь
ты моря,
По жестокому ль небу спокойно
летишь...
- А мне не все равно, но я совершенно спокойна. Я вижу весь остров и
даже берега Индостана. На какой я высоте, Ван?
- Около двенадцати километров. Осталось еще три. Как маска?
- Полный порядок. Кстати, поздравляю - вид отсюда великолепный.
Настоящая смотровая вышка. От желающих отбоя не будет.
