- Да?
- Специальный агент Эллис Стонер, мисс Лемке, - сказал Джинелли, и
тотчас ясность покинула ее глаза, словно задернулась занавеска. - ФБР.
- Да? - повторила она. В голосе не больше жизни, чем в автоответчике.
- Мы расследуем происшествие со стрельбой здесь прошлой ночью.
- Вы и еще полсвета, - сказала она. - Ну и расследуйте. А у меня
времени нет. Я заочно учусь, и если завтра не отправлю почтой свое
задание, меня могут отчислить. Так что извините...
- У нас есть данные, что за случившимся стоит некий Уильям Халлек, -
сказал Джинелли. - Вам это имя ни о чем не говорит? - Конечно, говорит: на
миг ее глаза раскрылись шире и словно вспыхнули. Джинелли нашел ее
прекрасной. Но одновременно поверил в то, что именно она могла убить
Фрэнка Спартона.
- Эта свинья! - Она плюнула. - Хан сатте сиг па эн ав столарна! Хан
снегладе па нытт мот хиллорна и вильд! Вильд!
- У меня в машине есть несколько фотографий Халлека, - спокойно
сказал Джинелли. - Они были сделаны в Бар Харборе нашим агентом с помощью
телевика...
- Конечно, это Халлек! - сказала она. - Эта свинья убила мою
тантеньжад - мою бабушку! Но он нас не долго будет преследовать. Он... -
Она прикусила нижнюю губу и замолчала. Если бы Джинелли был тем, за кого
себя выдавал, ей было бы не избежать основательного допроса.
Джинелли предпочел ничего не заметить.
- На одном из снимков один человек передает другому деньги. Если
кто-то из них Халлек, другой, не исключено, - стрелок, посетивший вас
минувшей ночью. Я бы хотел, чтобы вы и ваш дедушка опознали Халлека, если
это возможно.
- Он мой прадедушка, - ответила Джина рассеянно. - По-моему, он спит.
С ним мой брат. Не хочу будить его. - Она сделала паузу. - Вообще не хочу
его расстраивать этими делами. Последние дни ему очень тяжело пришлось.
- Хорошо. Может быть, так сделаем: вы посмотрите фотографии и, если
точно опознаете Халлека, нам не придется будить старшего мистера Лемке.
- Да, так будет лучше. Если вы поймаете эту свинью Халлека, вы его
арестуете?
- О, да. При мне есть федеральный орден Джона Доу.
Это убедило ее. Она вышла из фургона, зашуршав юбкой и мельком
обнажив ногу, покрытую ровным загаром. При этом сказала нечто такое, от
чего холодок сжал сердце Джинелли.
- Там особенно и нечего будет арестовывать, я так думаю.
Они прошли мимо полицейских, все еще копавшихся в земле, несмотря на
наступившую темноту. Миновали нескольких цыган, включая двух
мальчиков-братьев, одетых в одинаковые пижамы. Джина кивком приветствовала
некоторых из них, те ответили и поспешили ретироваться. Высокий мужчина,
похожий на итальянца, который шел с Джиной, являлся агентом ФБР, и от него
следовало держаться подальше.
Они покинули круг табора и направились вверх по холму к машине
Джинелли. Вечерний мрак поглотил обоих.
- Все шло как по маслу. Почему бы и нет? Кругом полно полицейских.
Мог ли тот парень, который в них стрелял, снова явиться и еще что-то
затеять, пока полицейские находились там? Они так не думали. Но они же
дураки, Уильям. Я ожидал от всех них глупости, но не от деда. Всю жизнь он
учился ненавидеть легавых, не доверять им, а тут вдруг решил, что они его
оберегают от того, кто их за задницу кусает. Но старик спал. Выдохся. Ну,
и отлично... Мы и его, кстати можем захватить, Уильям. Запросто, я думаю.
Они подошли к "Бьюику". Джинелли открыл дверцу водителя, пока девушка
стояла там. Когда он наклонился чтобы вытащить из-за пазухи кольт 38-го
калибра одной рукой, а другой освободить крышки шарообразного сосуда
почувствовал, как экзальтация девушки сменилась настороженностью. Все
чувства Джинелли были обострены, как и интуиция. Да, он ощутил ее тревогу
в окружающей темноте: слишком легко она отделилась от своих с человекам,
которого прежде никогда не видела. И это в то время, как должна была быть
особенно начеку. Впервые подумала: а почему этот агент ФБР не захватил
бумаги с собой в табор, если ему нужно было так срочно задержать Халлека.
Но было поздно. Он сыграл на ее ослепляющей ненависти, назвав главное имя.
- Вот и все, - сказал Джинелли и повернулся к ней с кольтом, в одной
руке и сосудом в другой.
Глаза ее вновь широко раскрылись, грудь поднялась, когда она раскрыла
рот и судорожно вдохнула.
- Можешь закричать, - сказал Джинелли, - но я тебе гарантирую - это
будет последний звук в твоей жизни, Джина.
Какой-то миг ему казалось, что она все равно закричит... но она
только выдохнула воздух.
- Это ты работаешь на свинью, - сказала она. - Ханс сатте сиг па...
- Говори по-английски, блядь, - сказал он небрежно. Она вздрогнула,
как от пощечины.
- Не смей называть меня блядью, - прошептала она. - Никто не смеет
меня обзывать. - Ее руки поднялись, сильные пальцы согнулись, как когти.
- Ты называешь моего друга Уильяма свиньей. Я называю тебя блядью. А
твою мамашу - проституткой, а твоего папашу - псом, который в сортирах
облизывает жопы, - сказал Джинелли. Увидел, как раздвинулись ее губы в
оскале ярости и улыбнулся. Что-то в его улыбке заставило ее поколебаться.
Позднее Джинелли сказал Билли, что она испуганной не выглядела, но по
какой-то причине сквозь дикую ярость пробилось осознание того, с кем и с
чем она имеет дело.
- Думаешь, это игра? - спросил он ее. - Вы налагаете проклятие на
человека, у которого жена и ребенок, и думаете, что это - игра? Ты
думаешь, он нарочно сбил ту женщину, твою бабушку? Думаешь, у него на нее
был контракт? Что мафия заключила на нее контракт? Дерьмо.
Девушка теперь плакала слезами ярости и ненависти.
- Ему жена дрочила, и он ее задавил на улице! А потом они... они хан
тог ин пойкен... отмазали его. Но мы его хорошо пригвоздили. И ты будешь
следующим, друг свиньей. Не важно, что...
Он снял крышку с широкого горлышка сосуда движением большого пальца.
Ее глаза впервые уставились на жидкость в сосуде. Именно этого он и хотел.
- Кислота, блядь, - сказал Джинелли и плеснул ей в лицо. - Посмотрим,
сколько еще людей ты подстрелишь из своей рогатки, когда ослепнешь.
Она пронзительно вскрикнула и накрыла ладонями глаза. Слишком поздно.
Упала на землю. Джинелли наступил ей на шею.
- Если пикнешь, убью. Тебя и первых трех твоих дружков, которые
появятся тут. - Он убрал ногу. - Это была пепси-кола.
Джина поднялась на колени, глядя на него сквозь пальцы. Обостренным,
почти телепатическим чутьем Джинелли понял: не было нужды говорить ей, что
то была не кислота. Она это поняла сразу, хотя в первое мгновение ее как
будто бы обожгло. Мгновение спустя, чуть было не запоздало, он сообразил,
что она бросается рукой на его половые органы.
Когда она кошкой кинулась к нему, он мгновенно шагнул в сторону и
ударил ее ногой в бок. Затылок Джины с громким звуком ударился о
хромированную раму раскрытой дверцы водителя. Она рухнула на землю, и
кровь залила ее щеку.
Джинелли наклонился над ней, уверенный, что она потеряла сознание. И
в тот же миг она с шипением атаковала его. Одной рукой расцарапала лоб,
другой - разорвала рукав его водолазки и содрала кожу вдоль руки.
Джинелли зарычал и отшвырнул ее на землю. Потом прижал дуло пистолета
к ее носу.
- Что, сука, моих яиц захотела? Хочешь? Ну, давай, блядь! Давай! Ты
мне морду попортила. А теперь попытайся, доберись!
Она лежала неподвижно и смотрела на него глазами, черными, как
смерть.
- Что, передумала? Попробовала бы, да дед твой не перенесет такой
утраты.
Она молчала, но в глазах ее мелькнул мимолетный огонек.
- Думаешь - что с ним будет, если я в самом деле плеску тебе кислотой
в морду? Ну что ж, подумай, подумай. Каково ему будет, когда вместо тебя,
я решу умыть кислотой тех двух братишек в пижамах?
Я все могу, блядь. Сделаю и вернусь домой, и хорошо поужинаю.
Посмотри мне в лицо, и поймешь, что я все могу.
Теперь, наконец, он приметил что-то в ее лице, нечто похожее на страх
- но не за себя.
- Он проклял вас, - сказал Джинелли. - Я - его проклятие.
- Насрать на проклятие этой свиньи, - прошептала она и вытерла рукой
кровь с лица.
- Он просит меня, чтобы никто не пострадал, не погиб, - продолжал
Джинелли. - Я все так и делал. Но нынче ночью наш мирный договор
заканчивается. Не знаю, сколько раз твой дед выходил сухим из воды с
такими штуками. Но сейчас номер не пройдет. Скажи ему, чтобы снял
проклятие. Скажешь, последний раз я просил. На, возьми вот это.
Он сунул ей в руку листок бумаги. На нем был записан номер
телефона-автомата в Нью-Йорке.
- Сегодня ровно в полночь ты позвонишь по этому номеру и передашь
мне, что сказал дед. Если понадобится мой ответ, позвонишь спустя ровно
два часа. Если от меня будет послание, передашь ему... если будет... Вот и
все. Так или иначе дверь закроется. Никто никогда по этому номеру не
поймет, о чем ты толкуешь после двух часов ночи.
- Дед никогда не снимет проклятия.
- Может, и так, - кивнул Джинелли. - То же самое мне твой братец
сказал вчера ночью. Но это уж не твое дело. Делай как положено, и пусть он
сам решит, что предпринять. Объясни ему, что, если скажет "нет", тогда
начнутся настоящие буги-вуги. Первой будешь ты, потом двое пацанов, а
дальше - кого сами выберем. Так ему все и скажи. А теперь - в машину.
- Нет.
Джинелли закатил глаза.
- Вы когда-нибудь поумнеете? Я просто хочу быть уверенным, что у меня
достаточно времени, чтобы смыться в неизвестном направлении без хвоста из
двенадцати легавых. Если бы я захотел тебя шлепнуть, то не стал бы
передавать эти послания.
Девушка поднялась. Ее немного шатало, но однако он влезла в машину и
передвинулась на пассажирское сиденье.
- Это недалеко, - сказал Джинелли. Он вытер ладонью кровь со лба и
показал ей. - После этого я очень хочу увидеть тебя размазанной по стенке.
Джина прижалась к дверце машины подальше от него.
- Вот так хорошо, - сказал Джинелли, садясь за руль. - Так и сиди.
Он выбрался на Финсон Роуд задним ходом, не включая фар. Колеса
"Бьюика" слегка забуксовали. Переключил передачу с кольтом в руке. Когда
Джина зашевелилась, он нацелил на нее дуло.
- Ошибка, - сказал Джинелли. - Двигаться нельзя совсем. Ты поняла?
- Поняла.
- Хорошо.
Он проехал тем же путем обратно, держа ее под прицелом.
- Всегда вот так, - с горечью произнесла она. - Даже за крохотное
правосудие с нас требуют такую дорогую цену. Он твой друг, эта свинья
Халлек?
- Я уже сказал, не называй его так. Он не свинья.
- Он проклял нас, - сказала девушка, и в голосе ее, помимо злости,
послышалось недоумение. - Передай ему - Бог проклял нас прежде любого
своего племени.
- Эти сопли рассказывай социальным работникам, бэби.
Она умолкла.
За четверть мили от того места, где в карьере был засыпан гравием
Фрэнк Спартон, Джинелли остановил машину.
- О'кей. Достаточно далеко. Вылезай.
- Конечно. - Она ровно посмотрела на него своими бездонными глазами.
- Но одну вещь запомни, мистер. Наши дорожки еще сойдутся. Когда это
случится, я убью тебя.
- Нет, - ответил он. - Не убьешь. Потому что за сегодняшнюю ночь ты
мне обязана жизнью. Если тебе этого мало, неблагодарная сука, добавь жизнь
своего братишки прошлой ночью. Ты все болтаешь, но так и не поняла порядка
вещей в этом мире. Не поняла, почему вы бездомные. И всегда будете такими,
пока не бросите ваши делишки. У меня друга как воздушного змея можно
запускать - только шарики подвяжи. Ну, и что ты имеешь? Я скажу тебе, что.
