в небе добавились новые голоса. С головой уйдя в игру, которая
перестала быть игрой, ни стрелок, ни женщина этого не заметили.
- Да ну? - выдохнула Сюзанна.- Вон как?
- Да, так. Ну - скажи же свой урок, Сюзанна Дийн, и скажи без
ошибки.
Теперь слова падали с ее губ кусочками льда. Правая рука на
подлокотнике инвалидного кресла едва заметно дрожала, как мотор,
работающий вхолостую.
- Не рукой целюсь; та, что целится рукою, забыла лик своего отца.
Оком целюсь.
- Хорошо.
- Не рукой стреляю; та, что стреляет рукою, забыла лик своего
отца.
Разумом стреляю.
- Так было испокон веку, Сюзанна Дийн.
- Не из револьвера убиваю; та, что убивает из револьвера, забыла
лик своего отца.
Сердцем убиваю.
- ~Так УБЕЙ же, во имя отца своего!~ - крикнул Роланд.- ~УБЕЙ
ИХ ВСЕХ!~
Рука Сюзанны расплывчатым пятном мелькнула между
подлокотником кресла и рукояткой шестизарядного револьвера Роланда.
Секунда - и револьвер был выхвачен; левая рука молодой женщины
пошла вниз, взводя курок неуловимо быстрыми движениями, мягкими и
бархатисто-легкими, как взмахи трепещущего крылышка колибри. Над
долиной глухо прогрохотали шесть выстрелов, и пять из шести
каменных обломков, выставленных на валуне, в мгновение ока перестали
существовать.
Секунду-другую, покуда перекатывалось затихающее эхо, ни
Роланд, ни Сюзанна не заговаривали и словно бы даже не дышали.
Безмолвствовало (по крайней мере, пока) и воронье. Стрелок нарушил
молчание двумя невыразительными, но странно категоричными
словами:
- Весьма похвально.
Сюзанна посмотрела на револьвер в своей руке так, точно видела
его впервые. От дула поднималась тонкая струйка дыма - абсолютно
прямая в безветренной тиши. Молодая женщина медленно вернула
револьвер в кобуру под грудью.
- Похвально, но не идеально,- наконец сказала она.- Один раз я
промазала.
- Разве? - Роланд подошел к валуну и взял в руки уцелевший
обломок камня. Мельком взглянул на него и перебросил Сюзанне.
Она поймала камень левой рукой; правая, с одобрением заметил
Роланд, оставалась подле убранного в кобуру револьвера. Сюзанна
стреляла лучше и свободнее Эдди, но именно этот урок усвоила не так
быстро, как он. Будь она с ними во время перестрелки в ночном клубе у
Балазара, возможно, это произошло бы быстрее. Роланд видел: теперь
она наконец учится и этому. Сюзанна посмотрела на камень и в верхнем
углу увидела отметину - выбоинку глубиной от силы в одну
шестнадцатую дюйма.
- Ты его только зацепила,- сказал Роланд, возвращаясь,- но в
стрельбе подчас царапина - это все, что требуется. Если зацепишь кого-
нибудь, собьешь ему прицел...- Он умолк.- Почему ты так на меня
смотришь?
- Ты что же, не понимаешь? В самом деле не понимаешь!
- Нет. Твои мысли часто закрыты для меня, Сюзанна.
В его голосе не было ни капли ершистости, и Сюзанна
раздраженно тряхнула головой. Быстрый, изобилующий поворотами и
пируэтами танец, в котором кружилось ее "я", порой нервировал
Роланда; на Сюзанну такое же действие неизменно оказывала кажущаяся
неспособность стрелка говорить о чем-либо помимо того, что
непосредственно занимало его мысли. Роланд был самым большим
~буквалистом~, с каким ей доводилось сталкиваться.
- Ладно,- сказала она,- я ~объясню~ тебе, почему я так на тебя
смотрю, Роланд. Потому что ты сделал подлость, вот почему. Ты сказал,
что не поднимешь на меня руку, ~не сможешь~ поднять на меня руку,
пусть даже я вконец распоясаюсь... но ты либо соврал, либо глуп как
пень, а я ~знаю~, что ты вовсе не дурак. Бьют не всегда рукой, как может
засвидетельствовать любая женщина и любой мужчина моей расы. Там,
откуда я родом, есть короткая поговорка: слово не обух...
- ...костей не поломает,- закончил Роланд.
- У нас вообще-то говорится несколько иначе, но я полагаю, это
достаточно близко. Как ни скажи, все равно чушь собачья. То, что ты
мне устроил, неспроста называется "словесной поркой". От твоих слов
мне ~больно~, Роланд, они ~оскорбительны~... ты собираешься и
дальше стоять здесь и уверять, будто не знал, что так получится?
Она сидела в кресле, сурово, пытливо и настороженно глядя на
Роланда снизу вверх, и он - уже не в первый раз - подумал, что
инвалидное кресло инвалидным креслом, но ~беложопым кобелям~ в
родном краю Сюзанны надо было обладать либо недюжинной
смелостью, либо непроходимой тупостью, чтобы злить эту женщину. И,
поскольку Роланду довелось ходить меж них, он не думал, что ответ на
вопрос - смелость.
- Менее всего меня заботило, обидишься ты или нет,- терпеливо
сказал он.- Я заметил, что ты показываешь зубки, и понял, что ты
вознамерилась укусить, а потому сунул тебе в пасть палку. Это возымело
действие... не так ли?
Теперь ее лицо выражало обиженное изумление.
- Ах ты, ~гад~!
Вместо ответа стрелок забрал револьвер из Сюзанниной кобуры,
двумя уцелевшими пальцами правой руки неловко откинул в сторону
барабан и левой рукой принялся перезаряжать каморы.
- В жизни не видела такого наглого, такого беспардонного...
- Тебе ~непременно~ нужно было укусить,- сказал Роланд
прежним терпеливым тоном.- Не то ты стреляла бы совсем не так, как
должно,- рукою и револьвером вместо ока, разума и сердца. Почитать ли
это подлой уловкой? Почитать ли это наглостью? Думаю, нет. Я думаю,
Сюзанна, что наглость, своеволие и спесь нашли прибежище в ~твоем~
сердце. Я думаю, что это ~ты~ горазда на всякие подвохи и каверзы.
Впрочем, это меня не тревожит. Совсем напротив. Стрелок без зубов - не
стрелок.
- Черт возьми, я-то ~не~ стрелок!
Он оставил эту реплику без внимания; он мог себе это позволить.
Если Сюзанна не стрелок, он - косолап-пересмешник.
- Будь это игра, возможно, я повел бы себя иначе. Но это не игра.
Это...
Роланд на мгновение поднес здоровую руку ко лбу и задержал ее
там, растопырив пальцы над левым виском. Кончики пальцев, увидела
Сюзанна, едва заметно дрожали.
- Что тебя беспокоит, Роланд? - мирно спросила она.
Рука медленно опустилась. Стрелок вставил барабан на место и
вернул револьвер в кобуру.
- Ничего.
- Нет, чего. Я же видела. И Эдди тоже. Это началось почти сразу
после того, как мы ушли от моря. Что-то неладно, и становится все хуже.
- Все в порядке,- повторил он.
Протянув обе руки, Сюзанна забрала ладони стрелка в свои. Ее
злость прошла - по крайней мере, в эту минуту. Она серьезно взглянула
Роланду в глаза.
- Мы с Эдди... этот мир нам чужой, Роланд. Без тебя мы здесь
неизбежно погибнем. Пусть с твоими револьверами, пусть умея стрелять
- ты научил нас стрелять достаточно хорошо,- мы все равно неминуемо
погибнем. Мы... мы зависим от тебя. Поэтому расскажи мне, что
неладно. Позволь мне попытаться помочь. Позволь ~нам~ попытаться
помочь.
Роланд никогда не относился к тем людям, которые хорошо
разбираются в себе или хотели бы разобраться; концепция самосознания
(не говоря уже о самоанализе) была ему чужда. В его обычае было
действовать - быстро справиться, что же подсказывает ему его
абсолютно загадочная внутренняя механика, и действовать. Из них
троих стрелок был устроен наиболее совершенно: глубоко
романтическая сущность этого человека была заключена в варварски
простую оболочку, слагавшуюся из природного чутья и прагматизма.
Вот и теперь Роланд быстро прислушался к себе - и решил все рассказать
Сюзанне. О да, с ним ~творилось~ что-то неладное. Вне всяких
сомнений. Неладное творилось с его рассудком - что-то простое, под
стать его натуре, и такое же таинственное, как та странная бродячая
жизнь, к какой эта натура его побуждала.
Он уже раскрыл рот, чтобы сказать: "Я растолкую тебе, что
неладно, Сюзанна, и сделаю это всего в трех словах: я схожу с ума". Но
не успел издать и звука, как в лесу повалилось еще одно дерево -
повалилось с оглушительным скрипом и треском, ближе, чем первое. Не
будучи на сей раз так сильно увлечены замаскированным под урок
поединком воль, и Роланд и Сюзанна услышали этот треск, услышали
поднявшийся следом взволнованный вороний грай, и оба отметили тот
факт, что дерево рухнуло неподалеку от их лагеря.
Взгляд широко раскрытых, испуганных глаз Сюзанны,
обращенный в ту сторону, откуда донесся шум, вернулся к лицу стрелка.
"Эдди!" - сказала она.
Позади них над темно-зеленой цитаделью леса раскатился рев -
оглушительный вопль ярости. Снова рухнуло дерево, за ним еще одно.
Шум, с каким они валились, напоминал ураганный минометный огонь.
"Сухой лес,- подумал стрелок.- Мертвые деревья".
- ~Эдди!~ - Сюзанна сорвалась на пронзительный крик.- Что бы
это ни было, ~оно около Эдди~! - Ее руки метнулись к колесам
инвалидного кресла, начиная тяжелую, утомительную работу - разворот.
- Оставь, некогда.- Роланд подхватил Сюзанну под мышки и
вытащил из кресла. И ему, и Эдди уже случалось носить ее, когда дорога
становилась слишком неровной для инвалидной коляски, но Сюзанну
по-прежнему изумляло пугающее, безжалостное проворство стрелка.
Только что она сидела в своем инвалидном кресле, купленном осенью
шестьдесят второго в лучшем нью-йоркском магазине медицинской
техники, и вот уже, словно капитан команды болельщиков, рискованно
балансирует у Роланда на плечах, крепко обхватив мускулистыми
бедрами его шею, а он, закинув руки за голову, вжимает ладони ей в
поясницу. Стрелок пустился бегом, шлепая разбитыми сапогами по
устланной хвоей земле между колеями, оставленными колесами
инвалидного кресла.
- Одетта! - крикнул он, в минуту сильного волнения возвращаясь к
имени, под которым впервые узнал ее.- Не потеряй револьвер! Отцом
твоим заклинаю!
Роланд во весь дух мчался между деревьями. Он увеличил и без
того размашистый шаг, и по ним с Сюзанной подвижной мозаикой
заскользило кружево тени вперемежку с яркими цепочками солнечных
бликов. Дорога пошла под уклон. Сюзанна подняла левую руку, чтобы
отвести ветку, вознамерившуюся сбить ее с плеч стрелка, и в тот же миг
резко опустила правую, придержав рукоять старинного револьвера.
"Миля,- подумала она.- Сколько нужно времени, чтобы пробежать
милю? Сколько понадобится времени, если Роланд будет так
выкладываться? Если он сумеет держать темп на этих скользких иголках
- немного... но, может, и слишком много. Господи, пусть с Эдди ничего
не случится... пусть с моим Эдди ничего не случится".
Словно в ответ она услышала, как невидимый зверь вновь взревел.
Его оглушительный голос был точно гром. Точно приговор.
2
В лесах, некогда известных как Великие Западные Леса, он был
самым большим созданием. И самым древним. Многие из огромных
старых вязов, замеченных Роландом в долине внизу, были еще только-
только пробившимися из земли прутиками, когда этот медведь явился из
туманных неизведанных просторов Внешнего Мира, словно жестокий
странствующий монарх.
Когда-то в Западных Лесах жили люди Древнего Племени (это их
следы в последние недели время от времени попадались Роланду) - жили
в вечном страхе перед исполинским бессмертным медведем. Обнаружив,
что на новых землях, куда они пожаловали, они не одни, люди поначалу
пытались убить его, но их стрелы, хоть и приводили зверя в ярость, не
причиняли серьезного вреда. Зато, не в пример прочим лесным тварям,
не исключая и хищных кустарниковых кошек, что устраивали себе
логова и производили на свет потомство в дюнах на западе, великана не
ставил в тупик ~источник~ его мучений. Нет; он, этот медведь, знал,
откуда берутся стрелы. ~Знал~. И за каждую стрелу, нашедшую цель в
живой плоти под косматой шкурой, забирал у Древнего Племени троих,
четверых, а то и целую дюжину. Детей, если мог до них добраться;
женщин, если не мог. Воинами он пренебрегал, и это было унизительнее
всего.
С течением времени людям стала ясна истинная природа зверя, и
попытки убить его прекратились. Он, конечно же, был воплощением
демона - или призраком божества. Они нарекли его "Мьяр", что на языке
Древнего Племени означало "мир под миром". Восемнадцать с лишним
веков длилось неоспоримое господство этого семидесятифутового
медведя в Западных Лесах, и вот он умирал. Возможно, поначалу
