скоро перейдут на Спуск? Да, сказал. Тогда почему ему так тревожно?
Почему он не находит себе места? Только потому, что нет никаких
известий от посланца Фарсона, Латиго? Потому что Рейнолдс вернулся с
пустыми руками от Скалы Висельников, а потом никого не нашел там и
Дипейп? Конечно же, нет. Латиго придет вместе со своим отрядом, но так
скоро они подойти не могли, и Джонас это знал. До праздника Жатвы еще
почти месяц.
Значит, все дело в плохой погоде, которая действует на твою ногу,
бередя старую рану, отчего у тебя портится настроение?
Нет. Нога, конечно, болела, но бывало, когда она болела куда как
сильнее. А тревога шла от головы. Джонас привалился к стойке,
поддерживающей навес над крыльцом, прислушиваясь к шуму дождя,
барабанящего по черепице, думая о том, как в игре в "Замки" умелый
игрок, выглянув из-за Укрытия, тут же ретируется. Вот и тут он,
похоже, столкнулся с той же ситуацией: слишком уж все выходило гладко.
Безумная идея, но не такая уж безумная, если присмотреться
повнимательнее.
- Уж не пытаешься ли ты играть со мной в "Замки", пацан? -
пробормотал Джонас. - Если так, ты скоро будешь сожалеть о том, что не
остался у своей мамочки. Еще как будешь сожалеть.
8
Роланд и Катберт возвращались на "Полосу К" вдоль Спуска -
сегодня они ничего считать не собирались. Поначалу, несмотря на дождь
и низкие серые облака, к Катберту вернулась свойственная ему
веселость.
- Ты видел их лица? - засмеялся он. - Видел, Роланд... извини,
Уилл? Они заглотнули наживку, не так ли? Заглотнули не поперхнувшись.
- Да.
- Что нам теперь делать? Каков наш следующий ход?
Роланд тупо взглянул на него, словно вопрос Катберта вырвал его
из дремы:
- Следующий ход их. Мы считаем. И ждем. Хорошее настроение
Катберта лопнуло как мыльный пузырь, и вновь ему пришлось сдерживать
закипающее раздражение. А закипало оно по двум причинам: во-первых, по
его разумению, Роланд манкировал своими обязанностями, чтобы
предаваться любовным утехам в объятиях известной молодой дамы,
во-вторых, и эту причину он полагал гораздо более важной, Роланд
потерял хватку именно в тот момент, когда Срединный мир более всего в
ней нуждался.
Только какими обязанностями Роланд манкировал? И откуда у него
такая уверенность в профессиональной непригодности Роланда? Она
основана на логике? Интуиции? Или обычной ревности (читай - зависти)?
Катберт вспомнил о том, с какой легкостью Джонас разгромил армию
Дейва, когда помощник шерифа слишком рано высунулся из-за Укрепления.
Но жизнь не игра в "Замки"... или игра? Однозначный ответ Катберт дать
не мог. Но одно он знал точно, в этом его союзницей была интуиция:
Роланд гребет не туда. А они плывут вместе с ним.
Проснись, мысленно взмолился Катберт. Пожалуйста, Роланд,
проснись, пока не поздно.
Глава третья
ИГРА В ЗАМКИ
1
На следующей неделе погода словно советовала людям укладываться в
кровать после ленча и не вылезать из нее до обеда, а из дома выходить
лишь по крайней на то надобности. Конечно, дождь не лил как из ведра,
но превратил сбор яблок в опасное занятие (несколько человек сломали
ноги, а в Семимильном саду молодая женщина, упав с верхней перекладины
лесенки, серьезно повредила позвоночник), а уборку картофеля - в
пытку: большая часть времени уходила на то, чтобы вытягивать из грязи
телеги. В "Зеленом сердце" праздничные гирлянды, развешанные к ярмарке
Жатвы, намокли, и их пришлось убрать. Добровольцы-оформители со
всевозрастающим нетерпением ждали, когда же погода улучшится и они
смогут вновь приняться за работу.
Неудачной выдалась погода и для молодых людей, задача которых
состояла в том, чтобы сосчитать все и вся, но по крайней мере они
могли начать заглядывать в коровники, свинарники и конюшни и считать
поголовье коров, свиней, лошадей. А вот молодой мужчина и молодая
женщина, только что открывшие для себя радости плотской любви, на
погоду не жаловались, однако за время дождей Роланд и Сюзан
встретились лишь дважды. Опасность того, что тайное станет явным,
буквально висела в воздухе.
Первый раз - в покинутом сарае на Прибрежной дороге. Второй - в
полуразрушенном здании в восточной части СИТГО. Там они яростно любили
друг друга на одеяле, расстеленном на полу бывшего кафетерия. Кончая,
Сюзан раз за разом выкрикивала имя Роланда, пугая голубей,
обосновавшихся в полутемных комнатах.
2
И уже когда казалось, что моросящий дождь никогда не прекратится,
а ноющий вой червоточины сведет всех жителей Хэмбри с ума, сильный
ветер, чуть ли не ураган, подул с океана и унес облака прочь. И утром
город проснулся под ярко-синим небом и солнцем, окрасившим бухту
золотом, а в полдень залившим ее белым огнем. Сонливость горожан как
рукой сняло. По картофельным полям покатились телеги. В "Зеленом
сердце" армия женщин принялась украшать сцену, на которой Джейми
Макканну и Сюзан Дельгадо предстояло стать Юношей и Девушкой Жатвы.
На той части Спуска, что прилегала к дворцу мэра, Роланд, Катберт
и Ален принялись пересчитывать лошадей с тавром феода на боку. Чистое
небо и свежий ветер вдохнули в них энергию, и три или четыре дня они с
гиканьем, смехом, веселыми криками носились по Спуску, такие же
дружные, как и в день приезда в Меджис.
В один из этих солнечных дней Элдред Джонас вышел из кабинета
шерифа и по Холмовой улице направился к "Зеленому сердцу". Дипейп и
Рейнолдс рано утром поскакали к Скале Висельников в надежде встретить
там посланца Латиго. Джонас же собирался посидеть в павильоне с
кружкой пива в руке, наблюдая за приготовлением к празднику. А
готовились к нему основательно: рыли канавы, над которыми собирались
жарить мясо, укладывали вязанки хвороста для праздничного костра,
жарко спорили о том, где поставить мортиры для фейерверка. Но самое
приятное зрелище представляли собой женщины, занятые украшением сцены.
Может, думал Джонас, он даже пригласит какую-нибудь симпатичную
цветочницу провести с ним часок-другой. Проституток салуна он оставлял
Рою и Клею, его они не привлекали, но вот свеженькая семнадцатилетняя
цветочница - совсем другое дело.
Боль в ноге ушла вместе со слякотью. Теперь он лишь чуть
прихрамывал, не испытывая никаких неудобств. Возможно, он ограничится
одним или двумя стаканами пива, но мысль о семнадцатилетней молодке не
выходила из головы. Юной, с чистой кожей, высокой грудью. Сладким,
свежим дыханием. Сочными, сладкими губами...
- Мистер Джонас? Элдред?
Он повернулся, улыбаясь, к обладательнице голоса. Не свеженькой,
с капельками росы цветочнице с большущими глазами и влажными, чуть
приоткрытыми губками, но худосочной женщине в последнем приступе
молодости, с плоской грудью, плоским задом, тонкими бледными губами,
волосами, стянутыми на затылке в тугой узел. Образу его мечты
соответствовали только широко открытые глаза. Видать, я прострелил
даме сердце, с сарказмом подумал Джонас.
- О, Корделия! - Он взял ее руку в свои. - Какая ты сегодня
очаровательная!
Щечки Корделии покраснели, она захихикала, как девочка. В это
мгновение она выглядела на сорок пять, а не на шестьдесят. Но ей же не
шестьдесят, отметил про себя Джонас. Эти морщины у рта и тени под
глазами... появились недавно.
- Ты очень добр ко мне, но я знаю, что это не так. Я не сплю, а
когда женщина моего возраста не спит, она стареет на глазах.
- Прискорбно слышать, что ты плохо спишь, - посочувствовал
Джонас. - Но теперь погода переменилась и...
- Дело не в погоде. Могу я поговорить с тобой, Элдред? Я все
думала и думала, но ты единственный, к кому я могу обратиться за
советом.
Улыбка Джонаса стала шире. Он подхватил Корделию под локоток, тут
уж она зарделась как маков цвет. Джонас решил, что с таким приливом
крови к голове она сможет говорить часами. И каждое ее слово обещало
быть интересным.
3
Наиболее эффективным средством для развязывания языка женщинам
определенного возраста и темперамента является чай. Поэтому Джонас, не
колеблясь ни секунды, отставил свои планы выпить кружку пива (и,
возможно, поближе познакомиться с очаровательной цветочницей). Вместо
этого он усадил сэй Дельгадо в освещенной солнцем части павильона (не
так далеко от красного камня, хорошо знакомого Роланду и Сюзан) и
заказал большой чайник и пирожные. Ожидая выполнения заказа, они
наблюдали за приготовлениями к ярмарке Жатвы. В парке стучали топоры,
визжали пилы, то и дело раздавались взрывы хохота.
- Все ярмарки приятны, но именно ярмарка Жатвы вновь превращает
нас в детей, не так ли? - спросила Корделия.
- Да, конечно, - ответил Джонас, который и в детстве не ощущал
себя ребенком.
- А больше всего мне до сих пор нравится костер. - Она смотрела
на огромную поленницу, которую укладывали в дальнем конце парка.
Похожую на большой деревянный вигвам. - Мне нравится смотреть, как
горожане приносят соломенные пугала и бросают их в огонь. Варварское
зрелище, но от него у меня по коже бежит такая приятная дрожь.
- Да, - кивнул Джонас, гадая, а побежит ли у нее по телу та самая
дрожь, если она узнает, что на этот раз от трех чучел, брошенных в
костер в ночь Жатвы, будет идти запах паленого мяса, а орать они
будут, как гарпии. А если удача останется с ним, один из них будет
орать дольше других, тот, что со светло-синими глазами.
Принесли чай и пирожные, но Джонас лишь мельком взглянул на
высокую грудь прислуживающей им девушки. Сегодня его глаза видели
только очаровательную сэй Дельгадо, нервно потирающую ручонки, с
написанным на лице отчаянием.
Когда девушка отошла, Джонас разлил чай, вернул чайник на треногу
и накрыл руку Корделии своей.
- Я вижу, тебя что-то гнетет, Корделия, - проворковал он. -
Облегчи душу. Откройся своему другу Элдреду.
Губы ее сжались с такой силой, что практически исчезли, но даже
таким усилием ей не удалось унять их дрожь. Глаза налились слезами,
водохранилища переполнились, слезы потекли по щекам.
Джонас взял салфетку и, перегнувшись через стол, вытер их.
- Расскажи мне. - Голос его переполняла нежность.
- Расскажу. Я должна кому-нибудь рассказать или сойду с ума. Но
ты должен дать мне одно обещание, Элдред.
- Разумеется, милая. - Он увидел, как вновь вспыхнуло ее лицо, и
сжал ей руку. - Все, что угодно.
- Ты не должен говорить Харту. И этому пауку - канцлеру, но
главное - мэр ничего не должен знать. Если я права в моих подозрениях
и он об этом узнает, он может отправить ее на запад! - Она уже не
говорила, а стонала, словно речь шла не о подозрениях, а о
свершившемся. - Он может сослать на запад нас обеих!
Джонас, улыбаясь, сочувственно покивал.
- Ни слова мэру Торину, ни слова Кимбе Раймеру. Обещаю.
Какие-то мгновения он думал, что она не заговорит... не сможет.
Но потом ей удалось вымолвить, нет - выплюнуть единственное слово:
- Диаборн.
Он почувствовал, как его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
Улыбаться он продолжал, но не смог удержаться от того, чтобы не сжать
ее руку, заставив Корделию сморщиться от боли.
- Извини. Просто ты меня удивила. Диаборн... о нем отзываются
хорошо, но я не уверен, можно ли ему доверять.
- Я боюсь, что он был с моей Сюзан. - Теперь пришла ее очередь
