Хмуря брови, он сосредоточился сильнее, пытаясь ощутить и понять
мамины мысли. Если ее не было в комнате рядом с ним, это всегда давалось
труднее. Потом он начал улавливать. Мама думала о сестре. О своей сестре.
Сестра умерла. Мама думала, что из-за этого, главным образом, ее мама и
превратилась в такую
(стерву?)
в такую старую приставалу. Оттого, что умерла мамина сестра. Она была
маленькой девочкой, когда ее
(СБИЛА МАШИНА О ГОСПОДИ БОЛЬШЕ Я НИЧЕГО ТАКОГО НЕ ВЫНЕСУ ЭЙЛИН НО ЧТО
ЕСЛИ ОН БОЛЕН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БОЛЕН РАК ВОСПАЛЕНИЕ ОБОЛОЧЕК СПИННОГО МОЗГА
ЛЕЙКЕМИЯ ОПУХОЛЬ МОЗГА КАК У СЫНА ДЖОНА ГАНТЕРА ИЛИ АТРОФИЯ МЫШЦ ГОСПОДИ У
ДЕТИШЕК ЕГО ВОЗРАСТА СКОЛЬКО УГОДНО СЛУЧАЕВ ЛЕЙКЕМИИ РАДИОТЕРАПИЯ
ХИМИОТЕРАПИЯ ЭТО ВСЕ НАМ НЕ ПО КАРМАНУ НО НЕ МОГУТ ЖЕ ОНИ ПРОСТО ДАТЬ ОТ
ВОРОТ ПОВОРОТ И ВЫКИНУТЬ ПОДЫХАТЬ НА УЛИЦУ НЕ МОГУТ ТЕМ БОЛЕЕ ЧТО С НИМ
ВСЕ В ПОРЯДКЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ В САМОМ ДЕЛЕ НЕЛЬЗЯ ПОЗВОЛЯТЬ
СЕБЕ ДУМАТЬ)
(Дэнни...)
(ПРО ЭЙЛИН И)
(Дэнни - и...)
(ТУ МАШИНУ)
(Дэнни - и...)
Но Тони не показался. Только голос. Он затих и Дэнни последовал за
ним во тьму: кувыркаясь, он падал в какую-то волшебную дыру между
кроссовок доктора Билла, они покачивались; позади что-то громко стучало;
дальше, во тьму, где беззвучно плавала ванна, из нее высовывалось что-то
страшное; мимо приятного, напоминающего перезвон церковных колоколов,
звука; мимо часов под стеклянным колпаком.
Потом в эту тьму проникла одна-единственная немощная лампочка, вся в
фестонах паутины. Слабый свет обнаружил каменный пол, сырой и неприятный
на вид. Где-то, не слишком далеко, не прекращался металлический рев, но
приглушенный. Не страшный. Сонный. Летаргический. Вот про эту штуку и
забудут, подумалось Дэнни в дремотном удивлении.
Когда глаза привыкли к сумраку, прямо перед собой он сумел разглядеть
Тони, одним только силуэтом. Тони куда-то смотрел, и Дэнни напряг глаза,
чтоб разглядеть, куда и на что.
(Твой папа. Видишь папу?)
Конечно, он видел. Неужели Дэнни мог бы не заметить папу даже при
слабом подвальном освещении? Папа стоял на полу на коленях, фонарик
отбрасывал луч света на старые картонки и деревянные ящики. Картонки были
старыми, заплесневелыми, некоторые развалились, вывалив на пол потоки
бумажек. Газеты, книги, похожие на счета машинописные страницы. Все это
папа изучал с большим интересом. А потом папа поднял взгляд и посветил
фонариком в другую сторону. Луч высветил еще одну книгу, большую,
перевязанную золотым шнуром. Похоже, обложка была из белой кожи. Это
оказался альбом для вырезок. Дэнни вдруг очень захотелось крикнуть отцу,
чтоб тот оставил альбом в покое, что некоторые книги открывать нельзя. Но
папа уже пробирался к нему.
Ревел какой-то механизм - теперь Дэнни понял, что этот зловещий,
ритмичный грохот создавал "оверлуковский" котел, который папа проверял по
три-четыре раза на дню. Грохот становился похож на... тяжелые шаги. А
запах плесени и гнилой, отсыревшей бумаги сменился каким-то другим...
резким, отдающим можжевельником запахом Дряни. Запах облаком окутывал
папу, который потянулся за книгой и схватил ее.
Где-то в темноте Тони
(Это бесчеловечное место превращает людей в чудовищ это бесчеловечное
место)
вновь и вновь повторял что-то непонятное.
(превращает людей в чудовищ)
Еще одно падение в темноту, теперь оно сопровождалось тяжелым,
громоподобным стуком - котел тут был ни при чем, это свистел молоток,
врезаясь в шелковистые обои стен, выбивая облачка известковой пыли. Дэнни
беспомощно припал к сине-черным, вытканным на ковре, джунглям.
(ВЫХОДИ)
(Это бесчеловечное место)
(ПОЛУЧИ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ!)
(превращает людей в чудовищ).
Задохнувшись - собственное судорожное аханье эхом отдалось в голове -
Дэнни рванулся из тьмы. В чьи-то руки. Сперва он отпрянул, думая, что
рожденное мраком существо из "Оверлука", существующего в мире Тони,
каким-то образом последовало за ним в мир реальных вещей - а потом доктор
Эдмондс сказал:
- Все в порядке, Дэнни. Ничего. Все отлично.
Дэнни узнал доктора, потом обстановку кабинета. Его забила дрожь, с
которой он не мог справиться. Эдмондс держал его.
Когда реакция пошла на убыль, Эдмондс спросил:
- Ты говорил что-то о чудовищах, Дэнни... что?
- Это бесчеловечное место, - сказал он утробным голосом, - Тони
сказал... это бесчеловечное место... превращает... превращает... - Он
потряс головой. - Не могу вспомнить.
- Постарайся!
- Не могу.
- Тони приходил?
- Да.
- Что он тебе показал?
- Темноту. Стук. Не помню.
- Где ты был?
- Отстаньте! Не помню! Отстаньте!
Дэнни беспомощно всхлипывал от ярости и страха. Все ушло,
превратившись в похожую на слипшийся от воды бумажный комок, путаницу;
читать в памяти стало невозможно.
Эдмондс пошел к охладителю и принес ему воды в бумажном стаканчике.
Дэнни выпил ее, и Эдмондс принес еще стакан.
- Лучше?
- Да.
- Дэнни, я не хочу доставать тебя... в смысле, надоедать тебе с этим.
Но до прихода Тони тебе ничего не запомнилось?
- Мама, - медленно проговорил Дэнни. - Она обо мне беспокоится.
- На то и мамы, парень.
- Нет... у нее была сестра, она умерла, когда была маленькой. Эйлин.
Мама думала про то, как Эйлин сбила машина, и от этого она беспокоится обо
мне. Больше я ничего не помню.
Эдмондс пристально смотрел на него.
- Она думала об этом сейчас? Там, в приемной?
- Да, сэр.
- Дэнни, как ты это узнал?
- Не знаю, - тусклым голосом сказал Дэнни. - Наверное, это сияние.
- Что?
Дэнни очень медленно покачал головой.
- Я ужасно устал. Можно, я пойду к папе и маме? Мне больше не хочется
отвечать на вопросы. Я устал. И у меня болит живот.
- Тебя сейчас стошнит?
- Нет, сэр. Просто я хочу к папе и маме.
- Ладненько, Дэн. - Эдмондс поднялся. - Сходи к ним на минутку, а
потом пришлешь их сюда, ко мне, чтоб я смог поговорить с ними. Идет?
- Да, сэр.
- Там есть книжки, можешь посмотреть. Тебе нравятся книжки, правда?
- Да, сэр, - ответил Дэнни, покорный своему долгу.
- Ты молодчина, Дэнни.
Дэнни слабо улыбнулся.
- Не могу ни к чему придраться, - сказал доктор Эдмондс Торрансам. -
С физиологией все в норме. Психически... мальчик смышленый, а воображение
развито даже слишком. Бывает. Дети должны вырастать из своего воображения,
как из пары старых ботинок. Воображение Дэнни все еще ему великовато.
Проверяли хоть раз его на ай-кью?
- Не верю я в эти коэффициенты, - сказал Джек. - Только стреноживают
надежды и родителей, и учителей.
Доктор Эдмондс кивнул.
- Может быть. Но, проверь вы его, думаю, обнаружилось бы, что для
своей возрастной группы он ушел очень далеко. Для мальчика, которому
пять-шестой, его словарный запас поразителен.
- Мы с ним не сюсюкаем, - сказал Джек с ноткой гордости.
- Сомневаюсь, что вам пришлось хоть раз пойти на это, чтобы быть
понятым, - Эдмондс помолчал, играя ручкой. - Пока вы там сидели, он впал в
транс. По моей просьбе. Все точь в точь по вашему описанию вчерашнего
вечера в ванной. Все мышцы расслабились, тело осело, глаза закатились.
Классический самогипноз. Я изумился и все еще продолжаю изумляться.
Торрансы подались вперед.
- Что случилось? - напряженно спросила Венди. Эдмондс тщательно
отчитался по поводу транса Дэнни и фразы, которую тот пробормотал и из
которой доктор сумел выудить только слова "чудовищ", "тьма" и "стук".
Реакция - слезы, состояние, граничащее с истерикой, и боли в животе на
нервной почве.
- Опять Тони, - сказал Джек.
- Что это значит? - спросила Венди. - Есть идеи?
- Несколько. Вам они могут не понравиться.
- Все равно, валяйте, - сказал Джек.
- Из того, что мне рассказал Дэнни, следует, что "невидимый приятель"
действительно был приятелем, пока вы, ребята, не переехали из Новой Англии
сюда. С момента переезда Тони превратился в угрожающую фигуру. Приятные
интерлюдии сменились кошмарами, и для вашего сына они еще страшнее от
того, что он не может вспомнить, о чем был кошмар. Это довольно обычное
явление. Все мы помним приятные сны куда отчетливее, чем страшные. Похоже,
между сознанием и подсознанием где-то существует буферная зона, что ли, и
обитает там черт знает какой цербер. Пропускает такой цензор совсем
немногое, и зачастую то, что прошло в наше сознание, это всего лишь
символ. Вот такой донельзя упрощенный Фрейд - но довольно здорово
описывает, что известно о взаимодействии сознания с самим собой.
- Думаете, Дэнни так сильно огорчил переезд? - спросила Венди.
- Возможно, если он происходил при травмирующих обстоятельствах, -
отозвался Эдмондс. - Это так?
Венди с Джеком переглянулись.
- Я преподавал в школе, - медленно произнес Джек. - И потерял работу.
- Понятно, - сказал Эдмондс. Он решительно воткнул ручку, которой
играл, в подставку. - Боюсь, есть еще кое-что. Для вас это может оказаться
болезненным. Ваш сын, похоже, убежден, что вы оба серьезно подумывали о
разводе. Он сказал об этом вскользь, но только потому, что вы перестали
думать на эту тему.
Джек разинул рот, а Венди отпрянула, как от удара. Кровь отхлынула от
ее лица.
- Мы даже не заговаривали о разводе! - сказала она. - Не при Дэнни!
Мы даже друг с другом-то это не обсуждали! Мы...
- Думаю, доктор, будет лучше, если вы поймете все до конца, - сказал
Джек. - Вскоре после рождения Дэнни я стал алкоголиком. Все годы учебы в
колледже у меня уже была проблема со спиртным. Она стала не такой острой,
когда я встретил Венди, но после рождения Дэнни назрела серьезнее, чем
когда-либо - вдобавок, сочинительство, которое я считал своим настоящим
делом, тогда пошло плохо... Когда Дэнни было три с половиной, он разлил
пиво на кучу бумаг, с которыми я работал... бумаг, которые я сам разбросал
по комнате... и я... ну... а, черт.
Голос Джека сломался, но глаза остались сухими, недрогнувшими.
- Как же скотски это звучит, когда выговоришь вслух. Я поворачивал
Дэнни, чтобы отшлепать, и сломал ему руку... три месяца спустя я бросил
пить. И с тех пор в рот не брал спиртного.
- Понимаю, - нейтрально заметил доктор Эдмондс. - Конечно, я заметил,
что рука ломалась. Ее хорошо залечили. - Он немного отодвинулся от стола и
положил ногу на ногу. - Могу я быть честным? Очевидно, что с тех пор с ним
обращались во всех отношениях хорошо. Помимо укусов, на мальчике нет
ничего, кроме нормальных для любого ребенка синяков и царапин.
- Конечно, - с горячностью сказала Венди. - Джек не то...
- Нет, Венди, - отозвался Джек. - То. Наверное, где-то внутри мне
действительно хотелось поступить с ним именно так. Или сделать что-нибудь
похуже. - Он опять взглянул на Эдмондса. - Знаете что, доктор? Слово
"развод" мы сейчас упомянули в первый раз. Алкоголизм тоже. И избиение
ребенка. За пять минут - три первых раза.
- Не исключено, что корень проблемы в этом, - сказал Эдмондс. - Я не
психиатр. Если вы хотите показать Дэнни детскому психиатру, могу
рекомендовать вам хорошего специалиста. Он работает в боулдерском
медицинском центре "Мишшен Ридж". Но в своем диагнозе я ни мало не
сомневаюсь. Дэнни - умный, перспективный мальчик с хорошо развитым
воображением. Не верится, чтобы война между вами огорчала его до такой
степени, как вам кажется. Маленькие дети способны многое принять. Им
непонятно, что такое стыд или потребность что-то скрывать.
Джек изучал свои ладони. Венди взяла его руку и сжала.
