опустил аппарат, чтобы дождаться, пока осы снова расползутся. Он обтер
губы ладонью. В голове снова и снова прокручивалась одна и та же мысль, ей
вторил
(ты вышел из себя, ты вышел из себя)
почти суеверный страх. Вернулись. Он убил ос, но они вернулись.
Мысленно он услышал, как орет в перепуганное, плачущее личико сына: НЕ
ЗАИКАТЬСЯ!
Он опять обтер губы.
Подойдя к рабочему столику Дэнни, Джек порылся в ящиках и вернулся с
большой составной картинкой-загадкой, у которой задняя стенка была из
фанеры. Он поднес ее к ночному столику и осторожно передвинул на нее
миску. Осы в своей тюрьме сердито жужжали. Потом, придавив миску так, чтоб
та не соскользнула, он вышел в коридор.
- Идешь спать, Джек? - спросила Венди.
- Идешь спать, папа?
- Мне надо вниз на минуточку, - сказал он, заставив себя выговорить
это легким тоном.
Как это случилось? Как, ради Бога?
Шашка несомненно была нормальной. Он видел, как, когда он дернул за
кольцо, из нее повалил густой белый дым. А через два часа, когда он
поднялся наверх, то через отверстие на верхушке гнезда вытряхнул россыпь
маленьких трупиков.
Тогда как же? Спонтанная регенерация?
Безумие. Чушь в духе двадцатого века. Насекомые не воскресают, не
регенерируют. Даже, если бы яйца могли полностью созреть за двенадцать
часов, матка откладывает их не в это время года. А в апреле или мае. Осень
- время, когда осы умирают.
Под миской яростно жужжало живое опровержение.
Спустившись вниз по лестнице, он пронес их через кухню. В ее дальнем
конце была дверь на улицу. Почти ничем не прикрытое тело пронизал холодный
ночной ветер, ноги мигом окоченели на холодной бетонной площадке,
площадке, куда в курортный сезон доставляли молоко. Джек осторожно опустил
загадочное явление на землю и, когда выпрямился, взглянул на прибитый к
дверям термометр. Ртуть стояла ровно на двадцати пяти. К утру холод их
убьет. Он вернулся внутрь и решительно захлопнул дверь. Немного подумав,
он еще и запер ее.
Проходя обратно через кухню, Джек выключил свет. В темноте он на
минутку задержался, раздумывая - хотелось глотнуть чего-нибудь покрепче.
Ему вдруг показалось, что отель полон сотен приглушенных звуков:
потрескивания, постанывания, потаенных вздохов ветра под карнизами, где,
подобно смертоносным плодам, могут висеть другие гнезда.
Вернулись.
И вдруг Джек обнаружил, что "Оверлук" нравится ему уже не так сильно,
как будто сына покусали не осы; не осы, чудом выжившие после дымовой
шашки, а сам отель.
Последней мыслью Джека перед тем, как он поднялся наверх, к жене и
сыну, было:
(отныне ты будешь держать себя в руках, что бы ни происходило)
Мысль была твердой, решительной и уверенной.
Шагая к ним по коридору, он обтер губы тыльной стороной руки.
17. У ВРАЧА
Раздетый до трусиков, Дэнни Торранс лежал на кушетке и казался очень
маленьким. Он снизу вверх смотрел на доктора ("зови меня просто Билл"),
который подкатывал большую черную машину. Чтоб получше рассмотреть ее,
Дэнни закатил глаза.
- Не пугайся, малыш, - сказал Билл Эдмондс. - Это
электроэнцефалограф, он больно не делает.
- Электро...
- Мы для краткости называем его ЭЭГ. Сейчас я прицеплю тебе пучок
электродов к голове... нет, втыкать я их не буду, просто приклею... и
перья вот в этой части прибора запишут излучение твоего мозга.
- Как в "Человеке, который стоил шесть миллионов?"
- Почти. Хочешь стать таким, как Стив Остин, когда вырастешь?
- Ни за что, - заявил Дэнни, когда сестра принялась прикреплять
провода к крошечным пятачкам, выбритым у него на голове. - Папа говорит,
что в один прекрасный день у него будет короткое замыкание и он сыграет...
в ящик.
- Этот ящик я хорошо знаю, - добродушно сказал доктор Эдмондс. - Я и
сам несколько раз побывал в нем, без шуток. ЭЭГ, Дэнни, может очень много
нам рассказать.
- Например?
- Например, страдаешь ли ты эпилепсией. Это небольшая трудность,
когда...
- Ага, я знаю, что такое эпилепсия.
- Правда?
- Угу. В моем детском садике - там, в Вермонте - был один парень...
когда я был маленьким, я ходил в садик... и она у него была. Ему не
разрешали пользоваться мигалкой.
- А что это такое, Дэн? - Он развернул машину. По разграфленной
бумаге пошли тонкие линии.
- Там всякие огоньки на ней... все разного цвета. Когда включите, они
мигают, только не все, а вы должны сосчитать, сколько цветов; если нажмете
правильную кнопку, мигалка может выключиться. Бренту нельзя было.
- Потому, что яркие вспышки иногда могут вызвать приступ эпилепсии.
- Значит, если бы Брент играл с мигалкой, с ним был бы припадок?
Эдмондс обменялся с медсестрой коротким изумленным взглядом.
- Выражено неизящно, но точно, Дэнни.
- Что?
- Я говорю, ты прав, только вместо "припадок" надо говорить
"приступ". А то нехорошо... ладненько, а сейчас полежи тихо. Как мышка.
- Хорошо.
- Дэнни, а во время этих своих... все равно, что они такое... ты ни
разу не вспомнил, что раньше видел ярко вспыхивающие лампочки?
- Нет.
- Странные шумы? Звонки? Или трель, как в дверном звонке?
- Не-а.
- А как насчет необычных запахов? Апельсины, например, или опилки?
Или как будто что-то гниет?
- Нет, сэр.
- А не бывает, чтоб до того, как отключиться, тебе хотелось
поплакать? Хоть вовсе не грустно?
- Никогда.
- Отлично.
- У меня эпилепсия, доктор Билл?
- Не думаю, Дэнни. Лежи-ка спокойно. Уже почти все.
Машина гудела и царапала по бумаге еще пять минут, а потом доктор
Эдмондс ее выключил.
- Все, парень, - отрывисто произнес он. - Дай Салли снять с тебя
электроды и иди в соседнюю комнату. Хочу немного поговорить с тобой.
Ладно?
- А то.
- Салли, иди вперед. Дашь ему экспресс-тест до того, как он зайдет.
- Хорошо.
Эдмондс оторвал длинную бумажную ленту, которая выползла из машины и,
разглядывая ее, прошел в соседнюю комнату.
- Сейчас сделаем укольчик в руку, - сказала сестра, когда Дэнни
натянул штаны. - Чтоб убедиться, что у тебя нет туберкулеза.
- Мне уже делали в садике, в прошлом году, - сказал Дэнни без особой
надежды.
- Но это было давно, а сейчас ты уже большой мальчик, правда?
- Наверное, - вздохнул Дэнни, отдавая руку на заклание.
Натянув рубашку и ботинки, он прошел через раздвижную дверь в кабинет
доктора Эдмондса. Эдмондс сидел на краю стола, в задумчивости болтая
ногами.
- Привет, Дэнни.
- Привет.
- Ну, как наша рука? - доктор указал на левую руку Дэнни в легкой
повязке.
- Очень хорошо.
- Хорошо. Я посмотрел твою ЭЭГ, похоже, все отлично. Но я собираюсь
отослать ее в Денвер, своему приятелю, он зарабатывает себе на жизнь тем,
что читает такие штуки. Просто хочется иметь уверенность.
- Да, сэр.
- Расскажи мне про Тони, Дэн.
Дэнни повозил ногами.
- Это просто невидимый друг, - сказал он. - Я его выдумал. Чтоб было
с кем водиться. - Эдмондс рассмеялся и положил Дэнни руки на плечи.
- Ну, ну, так говорят твои папа с мамой. Но ведь это дальше меня не
пойдет. Я - твой доктор. Скажи, правду, а я обещаю не рассказывать им без
твоего разрешения.
Дэнни обдумал это. Он взглянул на Эдмондса, а потом, сосредоточившись
с небольшим усилием, попытался уловить мысли врача или хотя бы окраску его
настроения. Вдруг в голове Дэнни возник странно успокаивающий образ: шкафы
с документами, их дверцы одна за другой проскальзывали на место и
защелкивались на замок. В центре каждой на небольшой табличке было
написано: "А-В, секретно", "Г-Д, секретно" и так далее. Дэнни стало чуть
полегче. Он осторожно сказал:
- Я не знаю, кто такой Тони.
- Он твоих лет?
- Нет. Ему самое маленькое одиннадцать. А может, больше. Я ни разу не
видел его близко. Он, наверное, уже такой большой, что может водить
машину.
- Видишь его издали, да?
- Да, сэр.
- И он всегда приходит прямо перед тем, как ты отключаешься?
- Я не отключаюсь. Я как будто ухожу с ним. А он мне всякое
показывает.
- Какое всякое?
- Ну... - Дэнни немного поколебался, а потом рассказал Эдмондсу про
папин чемодан с рукописью и как грузчики все-таки не потеряли его между
Вермонтом и Колорадо. Все это время он стоял прямо под лестницей.
- И твой папа нашел его там, где сказал Тони?
- Да, сэр. Только Тони не сказал. Он показал.
- Понимаю. Дэнни, что тебе показывал Тони вчера вечером? Когда ты
заперся в ванной?
- Не помню, - быстро сказал Дэнни.
- Точно ли?
- Да, сэр.
- Ты только что сказал, что заперся в ванной сам. Но ведь это не так,
а? Дверь запер Тони?
- Нет, сэр. Тони не может запереть дверь, он же не настоящий. Он
хотел, чтоб я сделал это, я и сделал. Дверь запер я.
- Тони всегда показывает тебе, где потерянные вещи?
- Нет, сэр. Иногда он показывает, что произойдет.
- В самом деле?
- Угу. Одни раз Тони показал мне аттракционы и парк диких зверей в
Грейт Бэррингтоне. Тони сказал, что папа хочет съездить туда со мной в
день рождения. Правда, мы поехали.
- Что еще он тебе показывает?
Дэнни нахмурился.
- Надписи. Он всегда показывает мне дурацкие старые надписи. Но я не
умею читать и почти никогда не могу их понять.
- Как по-твоему, зачем Тони так делает?
- Не знаю. - Дэнни приободрился. - Но папа с мамой учат меня читать,
правда, я очень стараюсь.
- Чтобы суметь прочесть надписи Тони?
- Нет, я правда хочу научиться. Но поэтому тоже, ага.
- Тебе нравится Тони, Дэнни?
Дэнни уставился на кафельный пол и ничего не сказал.
- Дэнни?
- Трудно сказать, - сказал Дэнни. - Раньше да. Я надеялся, что он
станет приходить каждый день, потому что он всегда показывал хорошее,
особенно с тех пор, как мама с папой перестали думать про РАЗВОД. - Взгляд
доктора Эдмондса стал пристальнее, но Дэнни не заметил. Он упорно смотрел
в пол, сосредоточившись на том, чтобы выразить свои мысли. - Но теперь
Тони, как ни придет, так покажет плохое. Ужасное. Как вчера вечером в
ванной. То, что он показывает... оно жалит меня, как жалили эти осы.
Только оно кусает меня вот сюда. - Он серьезно нацелился пальцем в висок -
малыш, неосознанно пародирующий самоубийство.
- А "оно" - это что, Дэнни?
- Не помню! - выкрикнул Дэнни, мучаясь. - Если б помнил, я бы сказал.
Как будто оно такое плохое, что я не помню потому, что просто не хочу
помнить! Я, когда просыпаюсь, могу вспомнить только ТРЕМС и все.
- Тремс?
- Да.
- И что же это такое, Дэнни?
- Не знаю.
- Дэнни?
- Да, сэр.
- Ты можешь заставить Тони придти сейчас?
- Не знаю. Он приходит не всегда. Не знаю, хочется ли мне, чтобы он
вообще теперь приходил.
- Попробуй, Дэнни. Я буду тут.
Дэнни посмотрел на Эдмондса с сомнением. Эдмондс ободряюще кивнул.
Дэнни длинно вздохнул и наклонил голову.
- Но я не знаю, получится или нет. Раньше я никогда так не делал,
если кто-то смотрел. И потом, Тони приходит не всегда.
- Не придет, так не придет, - сказал Эдмондс. - Я просто хочу, чтоб
ты попытался.
- Ладно.
Опустив неподвижный взгляд на медленно покачивающиеся кроссовки
Эдмондса, Дэнни метнул свое сознание наружу, к маме и папе. Они были
где-то здесь... если уж на то пошло - прямо за той стеной, где картина. В
приемной, куда они зашли сначала. Сидят рядышком, но не разговаривают.
Листают журналы, волнуются. За него.
