повернулся к мужчине в черном. Улыбка осталась, а вот заостренных зубов
как не бывало. Но они же были. Джонас мог в этом поклясться.
- Где Раймер?
- Я послал его к юной сэй Дельгадо, порепетировать ее выступление на
празднике Жатвы, - ответил мужчина в черном, обнял Джонаса за плечи и
увлек к столу. - Подумал, что лучше нам держать совет вдвоем.
Джонас не хотел оскорблять посланца Фарсона, но прикосновение этой
руки вызывало отвращение. Он не мог объяснить чем, но вызывало. Словно к
нему прикоснулось что-то мерзкое и склизкое. Он стряхнул руку и двинулся
к одному из стульев, стараясь унять дрожь. Неудивительно, что Дипейп
вернулся от Скалы Висельников таким бледным. Абсолютно его это не
удивляло.
Вместо того чтобы оскорбиться, мужчина в черном захихикал. (Да,
подумал Джонас, он смеется, как мертвец, именно так он и смеется.) На
мгновение Джонасу привиделось, что перед ним Фапло, отец Корта, тот
самый человек, который послал его на запад столько лет назад, и он вновь
потянулся за револьвером. Но перед ним стоял лишь мужчина в черном, с
прилипшей к лицу улыбкой всезнайки, с синими глазами, поблескивающими в
свете газовых рожков.
- Увидели что-то интересное, сэй Джонас?
- Да. - Джонас сел. - Поедим. - Он отломил кусок хлеба, сунул в рот.
Хлеб прилип к пересохшему языку, но Джонас продолжал его жевать. -
Хороший мальчик. - Мужчина в черном тоже сел, разлил вино, первым
наполнив стакан Джонаса. - Теперь, мой друг, расскажите обо всем, что вы
сделали после того, как прибыли эти мальчишки, обо всем, что вы знаете,
и о всех ваших планах на будущее. Не упускайте ни единой мелочи.
- Сначала покажите мне вашу пайдзу.
- Разумеется. Какой вы, однако, недоверчивый.
Мужчина в черном сунул руку под сутану и вытащил металлическую
пластинку. Серебро, догадался Джонас. Бросил ее на стол, и, подпрыгивая,
она заскользила к тарелке Джонаса. На пластинке Джонас увидел то, что и
ожидал: выгравированный огромный, таращившийся на него глаз.
- Удовлетворены?
Джонас кивнул.
- А теперь пододвиньте ее ко мне.
Джонас протянул руку, и впервые она напоминала его дрожащий голос. Он
посмотрел на свои трясущиеся пальцы, положил руку на стол.
- Я.., я не хочу.
Да. Он не хотел. Внезапно он осознал, что, коснись он пластинки,
выгравированный серебряный глаз повернется.., и посмотрит прямо на него.
Мужчина в черном захихикал и шевельнул пальцами. Серебряная пряжка,
Джонас решил, что это скорее пряжка, чем пластинка, заскользила к нему и
исчезла в рукаве сутаны.
- Абрадакадабрама! Оп-ля-ля! Финиш! - Мужчина в черном отпил вина. -
Если мы покончили с этими утомительными формальностями...
- Осталась одна, - ответил Джонас. - Вы знаете мое имя. Я хотел бы
знать ваше.
- Зовите меня Уолтер, - ответил человек в черном, и улыбка слетела с
его губ. - Старый добрый Уолтер - это я. А теперь давайте поглядим, где
мы и куда идем. Короче, будем держать совет.
14
Когда Катберт вернулся на "Полосу К", спустилась ночь. Роланд и Ален
играли в карты. Бункер они как могли привели в порядок. Даже от
надписей, спасибо скипидару, найденному в чулане при конюшне, остались
только розовые разводы, а теперь друзья сражались в Casa Fuerte, или
"Свежее пятно", как называли эту игру в Гилеаде. Так или иначе, игра эта
представляла собой разновидность "Следи за мной", карточной игры, в
которую рубились в салунах и у походных костров испокон веку.
Роланд бросил короткий взгляд на Берта, стараясь понять, в каком он
прибыл настроении. Лицо Роланда, как обычно, оставалось бесстрастным, но
душу его терзали боль и нерешительность. Ален пересказал ему разговор с
Катбертом, и ужасные слова последнего поразили его, пусть и услышанные
через вторые руки. А более всего не давала ему покоя последняя фраза
Катберта, брошенная перед тем, как он вышел из бункера: "Твоя
беззаботная любовь привела к тому, что ты лишился чувства
ответственности". Так ли это? Вновь и вновь он убеждал себя, что нет,
что путь, которым он вел их, трудный, но единственно верный. И крики
Катберта - не более чем злой ветер, который подняли его расшатавшиеся
нервы.., и его ярость, обусловленная надругательством над их жилищем.
Однако...
Скажи ему, что он прав насчет выжидания, да только причины, из
которых он исходит, не те, а потому в целом он не прав. Такого быть не
могло.
Или могло?
Катберт улыбался, и щеки его раскраснелись, словно весь обратный путь
он промчался галопом. Выглядел он таким юным, красивым, энергичным.
Более того, счастливым, тем самым Катбертом, которого Роланд знал в
недалеком прошлом - долдонящим всякую чушь грачиному черепу, пока
кто-нибудь не попросит его заткнуться.
Но Роланд не доверял тому, что видели его глаза. В улыбке
чувствовалась фальшь, румянец могла вызвать злость - не быстрая скачка,
искорки в глазах вспыхивали яростью, а не юмором. Мысли Роланда не
отразились на его лице, но сердце упало. Он надеялся, что буря по
прошествии времени утихнет, но этого не произошло. Роланд искоса глянул
на Алена, и увидел, что Ален думает о том же.
Катберт, через три недели все закончится. Если бы только я мог
сказать тебе об этом.
И тут же в его голове возникла другая мысль, потрясающая в своей
простоте: А почему не можешь?
И Роланд понял, что ответа у него нет. Почему он держал все при себе,
не советуясь с друзьями? С какой целью? Или он действительно ослеп?
Воги, неужели ослеп?
- Привет, Берт, - первым заговорил он. - Ты хорошо про...
- Да, очень хорошо, отлично проехался, очень познавательная
получилась прогулка. Выйди во двор. Я хочу тебе кое-что показать.
Роланду все меньше и меньше нравился лихорадочный блеск глаз Катберта,
но он положил карты рубашками вверх и встал.
Ален дернул его за рукав.
- Нет, - В голосе его слышалась паника. - Разве ты не видишь, какой у
него взгляд?
- Вижу - ответил Роланд. Смятение захлестнуло его.
И, шагая к другу который уже мог перестать быть таковым, Роланд
впервые подумал, что принимал решения в состоянии, близком к пьяному
сну. И принимал ли он решения вообще? Уверенности в этом уже не было. -
Что ты хочешь мне показать, Берт?
- Что-то удивительное, -- рассмеялся Берт. В смехе отчетливо
слышалась ненависть. Может, даже желание убить. - Тебе захочется на это
посмотреть. Я знаю, что захочется.
- Берт, что с тобой? - спросил Ален.
- Со мной? Ничего, я в полном порядке, Эл.., счастлив, как жаворонок
на заре, как пчела над цветком, как рыбка в океане. - Он повернулся и,
смеясь, вышел за дверь.
- Не ходи туда, - взмолился Ален. - Он же свихнулся.
- Если наша дружба порушена, у нас нет ни единого шанса выбраться из
Меджиса, - ответил Роланд. - Если так, я предпочту умереть от руки
друга, а не врага.
Он вышел из бункера. После короткого колебания Ален последовал за
ним. С печатью глубокой печали на лице.
15
Охотничья Луна ушла. Демоническая еще не показала своего лица, но
небо сияло яркими звездами, так что света хватало. Лошадь Катберта, еще
оседланная, стояла у крыльца, привязанная к перилам. За ней поблескивал
серебром квадрат пыльного двора.
- Где оно? - спросил Роланд. Все они были без оружия. К счастью для
них. - То, что ты хочешь мне показать?
- Здесь. - Катберт остановился между бункером и обугленными остатками
особняка, ткнул пальцем в землю. Ткнул уверенно, но Роланд не видел там
ничего особенного. Подошел к Катберту посмотрел вниз.
- Я не...
Яркий свет, в тысячу раз ярче звездного, вспыхнул у него в голове,
когда кулак Катберта врезался ему в подбородок. Впервые, если не считать
детских игр, Берт ударил его. Сознания Роланд не потерял, но лишился
контроля за руками и ногами. Они вроде бы были, но отказывались служить
ему, словно конечности тряпичной куклы. Он упал на спину, подняв пыль.
Звезды пришли в движение, медленно кружились, таща за собой молочный
хвост. В ушах звенело. Из далекого далека донесся крик Алена:
- Идиот! Что ты наделал, идиот?
Невероятным усилием Роланд сумел повернуть голову. Увидел спешащего к
нему Алена. Увидел Катберта, более не улыбающегося, который оттолкнул
Алена.
- Это касается только нас двоих, Эл. Не вмешивайся.
- Ты же ударил его исподтишка, негодяй! - Ален заводился медленно, но
теперь в нем разгоралась ярость, не сулящая Катберту ничего хорошего.
Я должен встать, подумал Роланд. Должен подняться и встать между
ними, пока не произошло непоправимое. Его руки и ноги заелозили по пыли.
- Да.., именно так он поступил с нами. - ответил Катберт. - Я лишь
вернул ему должок. - Он посмотрел вниз. - Именно это я и хотел показать
тебе, Роланд. Этот кусок земли. Это облако пыли, в котором ты сейчас
лежишь. Попробуй ее на вкус. Может, это тебя разбудит.
Теперь уж и в Роланде закипела злость. Он почувствовал, как холодная
ненависть заползает в голову, попытался бороться с ней, понял, что
проигрывает. Джонас уже перестал существовать для него. Цистерны с
нефтью, которые они нашли в СИТГО, перестали существовать. Весь
раскрытый ими заговор постигла та же участь. Еще немного, и он забыл бы
про Альянс и ка-тет, который они всеми силами пытались сохранить.
Ноги и руки вновь начали подчиняться ему. Он сел. Посмотрел на Берта,
опираясь руками о землю. С закаменевшим лицом. От звездного света болели
глаза.
- Я люблю тебя, Катберт, но больше не потерплю нарушения субординации
и приступов ревности. Если я отплачу тебе сполна, наверное, от тебя
останется мокрое место, поэтому ты получишь лишь за удар, нанесенный
тайком, когда я этого не ожидал.
- Насчет того, что ты можешь оставить от меня мокрое место, я не
сомневаюсь. Но сначала хочу, чтобы ты взглянул вот на это. - Чуть ли не
с презрением Берт швырнул сложенный листок. Он ударился Роланду в грудь
и упал на колени.
Роланд взял листок в руки и почувствовал, как опадает высоко
поднявшаяся волна ярости.
- Что это?
- Разверни и посмотри. Чтобы прочесть, света достаточно.
Медленно, непослушными пальцами Роланд развернул листок и прочитал
записку Риа:
УЖЕ НЕ ЧИСТА!
ОН ЗАЛЕЗ ВО ВСЕ ЕЕ ДЫРКИ, УИЛЛ ДИАБОРН!
КАК ТЕБЕ ЭТО НРАВИТСЯ?
Роланд прочитал записку дважды. Второй раз дался ему с трудом, потому
что руки начали дрожать. Перед его мысленным взором возникли все места,
где они встречались с Сюзан: эллинг, хижина, лачуга.., и все встречи он
увидел в новом свете, зная теперь, что за ними наблюдали. А как они были
уверены, что встречи эти - тайна за семью печатями. Однако кто-то
подсматривал за ними. Сюзан не ошиблась. Кто-то их видел.
Я подставил все под удар. Ее жизнь и наши жизни.
Передай ему мои слова о двери в ад. И голос Сюзан: Ка - как ветер..,
если любишь, тогда люби меня.
Так он и поступил, в юношеской наглости уверовав, что все обойдется.
Не сомневаясь, что ка не отвернется от них, всегда им поможет.
- Каким же я был дураком. - Голос его дрожал, как и руки.
- Да, действительно, - покивал Катберт. - Все так. - Он упал на
колени в пыль перед Роландом. - Если хочешь ударить меня, ударь. Изо
всей силы, и бей сколько хочешь. Я не подниму руки. У меня была одна
цель - разбудить твое чувство ответственности. Если оно по-прежнему
спит, бей. Как ты ни поступишь, я все равно тебя люблю. - Берт положил
руки Роланду на плечи и поцеловал его в щеку.
Роланд заплакал. То были слезы благодарности, смешанные со слезами
стыда и смущения: потому что какая-то самая темная часть его существа
возненавидела Катберта, и ненависть эта осталась с ним навсегда. Часть
эта возненавидела Катберта именно за поцелуй, а не внезапный удар в
