засеменила туда, откуда пришла, но уже не заглядывая в камеры. Ее
поспешность напомнила мне Белого Кролика из "Алисы в стране чудес", и я
улыбнулся. Она не задержалась у двери в смирительную комнату, а исчезла
под дверью. Стены этой комнаты были обиты мягким, специально для тех, у
кого слегка размягчились мозги. Мы держали там инвентарь для уборки,
когда не использовали его по прямому назначению, и несколько книг (в
основном вестерны Кларенса Милфорда, но в одной, которую выдавали только
по особым случаям, была богато иллюстрированная сказка, где Попай, Блуто
и даже Вимпи - Пожиратель Котлет по очереди отвоевывали Олив Ойл). Там
еще находились всякие принадлежности, в том числе цветные восковые
карандаши, которым Делакруа позднее нашел хорошее применение. А еще в
смирительной комнате лежала куртка, которую никто не желал надевать:
белая, сшитая из двойного слоя ткани с пуговицами, застежками и пряжками
на спине. Мы все знали, как в два счета запаковать в нее "проблемного"
ребенка. Они не так часто бушевали, наши потерянные парни, но, если
бушевали, Боже, ждать не приходилось, когда все уладится само собой.
Брут достал из ящика стола большую книгу в кожаном переплете с
надписью "Посетители" золотыми буквами на обложке. Обычно эта книга
месяцами лежала в ящике. Когда к заключенному приходили посетители -
кроме адвоката или министра, - его приводили в специально отведенную
комнату за столовой. Мы называли ее "Аркада". Почему, не знаю.
- Ради Бога, ответь, что ты собрался делать? - спросил Дин Стэнтон,
глядя поверх очков, пока Брут открывал книгу и листал страницы, где
отмечались посетители, приходившие к людям, которых уже нет в живых.
- Согласно правилу 19, - начал Брут, найдя последнюю страницу. Он
взял карандаш, послюнявил кончик - вредная привычка, от которой он никак
не мог отделаться, - и приготовился писать. Правило 19 гласило: "Каждый
посетитель блока "Г" должен предъявить пропуск администрации и в
обязательном порядке должен быть занесен в специальный журнал".
- Он с ума сошел, - заметил Дин.
- Он нам не показал пропуска, но я его пропущу на этот раз, продолжал
Брут. Он еще раз лизнул кончик карандаша на счастье, потом в колонке
"Время прихода" проставил 9:49.
- Конечно, почему бы и нет, большие боссы делают исключения для
мышей, - сказал я.
- Еще бы, - согласился Брут. - Нет карманов. - Он оглянулся, чтобы
посмотреть на настенные часы позади стола, потом в графе "Время ухода"
написал: 10:01. Длинная линеечка между двумя числами называлась "Имя
посетителя". Секунду напряженно подумав, наверное вспоминая, как
правильно пишется, Брутус Ховелл старательно вывел: "Вилли-Пароход",
которого большинство людей знает как Микки-Мауса. Это потому, что в
первом звуковом мультфильме он закатывал глаза, качал бедрами и дергал
за веревочку свистка на капитанском мостике парохода.
- Вот так, - сказал Брут, захлопывая книгу и кладя обратно в ящик.
-Дело сделано.
Я засмеялся, но Дин, который всегда оставался серьезным, даже если
понял шутку, нахмурился и начал усердно протирать стекла очков. - У тебя
будут неприятности, если кто-нибудь увидит. - Потом, поколебавшись,
добавил: - Кто-нибудь не тот. Он опять помолчал, засомневался, близоруко
посмотрел вокруг, словно ожидая увидеть, что у стен выросли уши, и
закончил: - Кто-нибудь типа этого задницеголового Перси Уэтмора.
- Еще чего, - сказал Брут. - Перси Уэтмор сядет за этот стол только в
день моего ухода на пенсию.
- Ты уйдешь раньше. Тебя выгонят за шуточки в книге посетителей, если
Перси шепнет нужное слово в нужное ухо. А он сможет. И ты это знаешь.
Брут сердито взглянул на него, но ничего не сказал. Я подумал, что
попозже он сотрет то, что написал. А если не сотрет, то это сделаю я.
На следующий вечер, когда мы уже отвели в блок "В" сначала
Биттербака, а потом Президента (они там принимали душ после того, как
местных заключенных закрывали на ночь), Брут спросил меня, не поискать
ли нам Вилли-Парохода в смирительной комнате.
- Да, думаю, надо, - кивнул я. Мы хорошо посмеялись над ним тогда, но
я знаю, что, если мы с Брутом найдем мышонка в смирительной комнате,
особенно если он начал выгрызать себе что-то вроде гнезда в одной из
мягких стен, мы его убьем. Лучше убить разведчика, неважно, каким бы
забавным он ни был, чем потом жить с переселенцами. И нет нужды говорить
о том, что никто из нас не стыдился убивать мышей. В конце концов,
именно за убийство крыс нам и платят зарплату.
Но мы не нашли Вилли-Парохода, позже ставшего известным как Мистер
Джинглз, в ту ночь ни в мягких стенках, ни за собранным хламом,
выброшенным в коридор. А хлама было много, гораздо больше, чем я ожидал,
потому что мы давненько не пользовались смирительной комнатой. Скоро мы
опять начнем се часто открывать с появлением Вильяма Уортона, но,
конечно, мы тогда этого еще не знали. К счастью.
- Куда он делся? - наконец спросил Брут, вытирая пот с шеи большим
голубым платком. - Ни дырки, ни трещины... Ничего, но... - Он указал на
сток в полу. Ниже решетки, сквозь которую проходил мышонок, была тонкая
стальная сетка, через которую и муха бы не пролетела. - Как он попадает
внутрь? Как выходит?
- Не знаю, - пожал я плечами.
- Но ведь он пролез сюда, так? Я хочу сказать, что мы трое его
видели. - Да, прямо под дверью. Ему пришлось протискиваться, но он
пролез.
- Боже, - произнес Брут, и слово это прозвучало странно в устах
такого громадного человека, - как хорошо, что заключенные не могут
становиться такими маленькими, правда?
- Да уж, верно, - сказал я, пробегая глазами по ткани на стенках в
последний раз в поисках дырочки, трещины, чего угодно. Ничего. - Ладно,
пошли.
Вилли-Пароход появился снова через три дня, когда дежурил Харри
Тервиллиджер. Перси тоже дежурил, и прогнал мышь назад той самой
шваброй, которой чуть не воспользовался Дин.
Грызун легко удрал от Перси и победно залез в щель под дверью
смирительной комнаты. С громким воплем Перси открыл дверь и вывалил
снова весь хлам. Харри рассказывал, что это было одновременно и смешно,
и страшно. Перси орал, что поймает эту проклятую мышь и оторвет ей
голову, но, естественно, не поймал. Потный и взлохмаченный, с выбившейся
сзади рубашкой, он вернулся к столу дежурного через полчаса, отбрасывая
волосы со лба и говоря Харри (который молча читал во время всего этого
гвалта), что прикрепит полоску звукоизоляции под дверь, - это решит
проблему грызунов, заявил он.
- Это ты здорово придумал, Перси, - сказал Харри, переворачивая
страницу вестерна. Он подумал, что Перси забудет о том, что хотел
закрыть щель под дверью, и был прав.
Глава 8
Гораздо позже, зимой, уже по прошествии всех этих событий, однажды
ночью пришел Брут, мы были вдвоем тогда в блоке "Г": камеры временно
пустовали, и все охранники на время распущены. Перси перешел в Бриар
Ридж. - Пойди-ка сюда, - сказал Брут смешным сдавленным голосом, и я
удивленно взглянул на него. Я только что пришел с улицы, где шел дождь
со снегом, и стряхивал снег с кителя, прежде чем повесить его.
- Что-то случилось? - спросил я.
- Нет, но я узнал, где обитал Мистер Джинглз. Когда он впервые
появился, то есть еще до того, как Делакруа взял его к себе. Хочешь
взглянуть?
Конечно же, я хотел. Я пошел за ним по Зеленой Миле в смирительную
комнату. Все, что мы хранили там, было вывалено в коридор. Брут, похоже,
воспользовался временным затишьем, чтобы навести порядок. Дверь была
открыта, я увидел внутри камеры наше ведро со шваброй. На полу того же
самого оттенка, что и Зеленая Миля, высыхали лужицы воды. Посреди
комнаты стояла лестница, та, что обычно хранилась в кладовке, где
приговоренные делали последнюю остановку на своем пути. На самом верху
лестницы была выступающая полочка для того, чтобы рабочий мог положить
свои инструменты, а маляр поставить ведерко с краской. На полочке лежал
фонарик. Брут протянул его мне.
- Поднимайся сюда. Ты ниже меня, поэтому придется подняться почти на
самый верх, но я подержу тебя за ноги.
- Я щекотки боюсь, - заметил я, поднимаясь. - Особенно под коленками.
- Я буду иметь это в виду.
- Ладно, - сказал я, - но сломанное бедро, по-моему, слишком высокая
плата за то, чтобы найти гнездо одной-единственной мышки.
- Чего?
- Не обращай внимания. - Моя голова уже была на уровне забранной в
сетку лампы посередине потолка, и я ощущал, как лестница слегка качается
под моей тяжестью. Снаружи доносился вой зимнего ветра. - Держи крепче.
- Я держу, не беспокойся. - Он крепко схватил меня за лодыжки, и я
поднялся еще на одну ступеньку. Теперь моя голова почти касалась
потолка, я увидел паутину, сотканную несколькими трудолюбивыми пауками в
углах, где сходились балки крыши. Я посветил вокруг фонариком, но не
увидел ничего такого, ради чего стоило рисковать и забираться так
высоко.
- Нет, не туда, - сказал Брут, - ты слишком далеко смотришь, Пол.
Посмотри налево, туда, где сходятся две балки. Видишь? Одна слегка
светлее. - Вижу.
- Посвети на нее фонариком.
Я посветил и почти сразу увидел то, что он мне хотел показать. Две
балки были скреплены шестью шпунтами, один из них выпал, оставив черное
круглое отверстие размером с пятак. Я посмотрел на него, потом с
сомнением взглянул сверху через плечо на Брута.
- Мышонок был маленький, но не настолько. Нет, не похоже.
- Но он проходил именно тут, - сказал Брут. - Это просто, как
апельсин.
- Не представляю, как это может быть.
- А ты придвинься поближе, не бойся, я держу тебя, и понюхай.
Я сделал, как он просил, упершись левой рукой в одну из балок, - так
я чувствовал себя устойчивей. Ветер снаружи поднялся опять, и воздух
свистел через отверстие прямо мне в лицо. Я ощущал пронизывающее дыхание
зимней ночи на границе с Югом... И что-то еще.
Запах мяты.
"Берегите Мистера Джинглза" - услышал я голос Делакруа, звучавший не
очень уверенно. Я услышал эти слова и почувствовал тепло Мистера
Джинглза, когда французик передал мне его, обычного мышонка, несомненно
более умного, чем другие его собратья, но все равно всего лишь мышонка,
а не такого-то имярек. "Смотрите, чтобы этот скот не трогал моего
мышонка", - сказал он, и я пообещал, как всегда обещаю им в конце, когда
прогулка по Зеленой Миле перестает быть чем-то нереальным или
гипотетическим и становится неизбежностью. Отправить письмо брату,
которого не видел двадцать лет? -Обещаю. Произнести пятнадцать раз "Аве,
Мария" за упокой души? - Обещаю. Разрешить умереть под духовным именем и
чтобы это имя было написано на могиле? - Обещаю. Именно с этим они могли
идти спокойно, и спокойно садиться на стул в конце Зеленой Мили,
оставаясь в здравом рассудке. Конечно же, я не мог выполнить все
обещания, но я сдержал то, которое дал Делакруа. Что же касается самого
французика, с ним расплатились сполна. "Этот скот" причинил ему много
боли и страданий. Да, я, конечно, знаю, что он совершил, но никто не
заслужил того, что случилось с Делакруа, когда он попал в суровые
объятия Олд Спарки.
Запах мяты.
И что-то еще. Что-то в глубине отверстия. Правой рукой я вытащил
авторучку из нагрудного кармана, все еще держась левой за балку и уже не
обращая внимания на то, что Брут неосторожно щекочет меня под коленками.
Одной рукой я отвинтил колпачок авторучки и кончиком пера выковырнул
что-то наружу. Это нечто оказалось тонкой деревянной щепочкой,
выкрашенной в яркожелтый цвет, и я снова услышал голос Делакруа, да так
