гнев по отношению к карлику с ржавым скальпелем не становился от этого
менее реальным. И теперь этот гнев питала не только боль от утраты
учителя истории, прожившего бок о бок с ним последние лет десять. Ральф
помнил о приемной в Хай-Ридж и о женщинах, прислонившихся к стене под
плакатом с изображением Сьюзен Дэй. И его внутреннее око сосредоточилось
вовсе не на животе беременной Мэрилин, а на волосах Гретхен Тиллбери -
ее прекрасных светлых волосах, обгоревших от выстрела в упор, унесшего
жизнь этой женщины. Чарли Пикеринг нажал курок, и, возможно, оружие ему
дал Эд Дипно, но винить следовало лишь Атропоса, Атропоса, ворующего
жизни, шляпы и расчески. Атропоса, ворующего серьги.
- Пойдем, Луиза, - позвал он. - Давай... Но она, прикоснувшись к его
руке, покачала головой:
- Подожди - закрой дверцу.
Ральф всмотрелся в ее лицо и подчинился. Луиза помолчала, собираясь с
мыслями, затем обратилась к старине Дору:
- Я до сих пор не понимаю, зачем нас послали в Хай-Ридж. Они никогда
не говорили прямо, что ожидают от нас именно этого, но мы знали ведь
правда, Ральф? - что они хотели именно этого. И я желаю понять. И уж
если мы должны находиться здесь, то почему нас направили туда! Конечно,
мы спасли несколько жизней, и я очень рада этому, но Ральф прав
несколько жизней ничего не значат для тех, кто устроил это шоу.
Тишина, затем вопрос Дорренса:
- Неужели Клото и Лахесис показались тебе всезнающими и всемогущими,
Луиза?
- Ну... Они умны, но вряд ли гениальны, - ответила она после
секундного размышления. - Клото и Лахесис даже сказали, что они всего
лишь винтики по сравнению с теми, кто заседает в совете директоров и
принимает решения.
Старина Дор согласно кивал головой и улыбался.
- Клото и Лахесис в грандиозной схеме и сами почти Шот-таймеры. Им
так же присущи страх и близорукость... Но в целом это не так уж важно,
потому что они тоже служат Предопределению. КА-ТЕТ.
- Они считают, что мы проиграем, если выйдем один на один с
Атропосом?
- спросил Ральф. - Именно поэтому они и убедили себя, что,
воспользовавшись черным ходом, мы исполним то, чего они хотят... Черным
ходом, каковым является Хай-Ридж?
- Да, - ответил Дорренс. - Именно так.
- Отлично! - воскликнул Ральф. - Мне нравится тайное голосование.
Особенно...
- Нет, - прервал его Дорренс. - Это не то.
Ральф и Луиза смущенно переглянулись.
- О чем ты говоришь?
- Здесь все взаимосвязано. Очень часто именно так все и происходит в
пределах Предопределения. Видите ли... Ну... - Он вздохнул. -Ненавижу
такие вопросы. Никогда не отвечаю на них, разве я не говорил?
- Да, но...
- И не хватит ли? Все эти вопросы. Ужасно! К тому же бесполезно!
Ральф посмотрел на Луизу, затем вновь на Дорренса. Дор тяжело
вздохнул:
- Ладно... Но это последнее, что я скажу, так что слушайте
внимательно. Возможно, Клото и Лахесис послали вас в ХайРидж,
руководствуясь неправильными мотивами, но Предопределение свое дело
знает.
Там вы отлично справились с задачей.
- Спасая женщин, - вставила Луиза. Но Дорренс покачал головой.
- Тогда что же мы сделали? - Луиза почти кричала. - Что? Неужели мы
не вправе знать, какую часть Предопределения мы исполнили?
- Нет, - ответил Дорренс. - Еще не время. Потому что вам еще многое
предстоит сделать.
- Но это же безумие, - проговорил Ральф.
- Неправда, - возразил Дорренс. Он крепко прижимал к груди сборник
стихов "О любви", глядя на Ральфа. - Слепой Случай - вот безумие.
Предопределение - это разум.
"Ладно, - подумал Ральф, - что же еще мы делали в Хай-Ридж, кроме
того, что спасали женщин? И Джона Лейдекера? Не вмешайся я, Пикеринг,
скорее всего, убил бы его, как и Криса Нелла. Может быть, это както
связано с Лейдекером?"
Вполне возможно, но данное предположение не казалось правильным.
- Дорренс, - попросил он, - не согласишься ли ты сообщить нам коечто
еще? Потому что...
- Нет, - хмуро отрезал старина Дор. - Никаких вопросов больше,
времени нет. Когда все закончится, мы вместе пообедаем... Если только
еще будем здесь.
- О, отлично умеешь подбодрить, Дор. - Ральф открыл дверцу.
Луиза сделала то же самое, и они вышли из машины. Ральф,
наклонившись, посмотрел на Джо Уайзера.
- Хочешь что-нибудь сказать?
- Да нет, вряд ли... Дор наклонился к Уайзеру и опять зашептал ему
что-то на ухо.
Джо.
Нахмурившись, слушал.
- Ну? - спросил Ральф, когда Дорренс откинулся на сиденье - Что он
сказал?
- Он попросил не забыть о моей расческе, - ответил Джо. - Понятия не
имею, о чем он говорит, но разве это впервые?
- Это мне как раз понятно, - улыбнувшись, успокоил его Ральф. -
Пойдем, Луиза, - смешаемся с толпой.
4
Когда они дошли до середины автостоянки, Луиза так сильно ткнула
Ральфа локтем в бок, что тот споткнулся.
- Посмотри! - прошептала она. - Прямо! Разве это не Конни Чанг? Ральф
посмотрел. Да, женщина в бежевом пальто, стоящая между двумя техниками с
эмблемой Си-Би-Эс на куртках, без сомнения, была Конни Чанг. Слишком
часто ее милое интеллигентное лицо мелькало на экранах телевизоров,
чтобы сомневаться.
- Это она либо ее сестра-близнец, - согласился Ральф. Луиза,
казалось, забыла о старине Доре, Хай-Ридж и лысоголовых врачах; в этот
момент она вновь превратилась в женщину, которую Билл Мак-Говерн любил
называть "наша Луиза".
- Что она здесь делает?
- Ну, - начал было Ральф, затем прикрыл рукой рот, чтобы скрыть
невольную улыбку. - Кажется, происходящее в Дерри приобретает
международный характер. Скорее всего, она отснимет материал для
вечернего выпуска новостей перед зданием Общественного центра. В любом
случае... Неожиданно, без всякого предупреждения, ауры вновь просочились
в существование. Ральф чуть не задохнулся:
- Господи Иисусе! Луиза, ты видишь?
Хотя вряд ли, потому что, если бы Луиза видела, вряд ли Конни Чанг
удостоилась бы хоть малейшего внимания. Зрелище было ужасное, почти за
пределами постижимого, и впервые Ральф понял, что даже у яркого мира аур
есть своя темная сторона, заставившая бы обычного человека пасть ниц и
возблагодарить Господа за свое урезанное восприятие действительности.
"А ведь я даже не поднимался по лестнице. - подумал он. - Я только
смотрю на этот расширенный мир как обычно смотрят в окно Я наблюдаю со
стороны"
Но Ральф и не хотел очутиться внутри. От одного взгляда на нечто
подобное возникало желание ослепнуть.
Луиза нахмурилась:
- Что, краски? Нет, не вижу. Мне следует попытаться? Что-то плохое?
Он попытался ответить, но не смог. А через секунду Ральф почувствовал
болезненное пожатие руки и понял, что объяснения излишни. К лучшему или
к худшему, но теперь Луиза сама видела все.
- О Боже. - выдохнула она дрожащим голосом. - О Боже, о Боже, бедная
Луиза.
С больничной крыши аура, зависшая над зданием Общественного центра,
казалась огромным грязным зонтом. Но теперь стоять на автостоянке было
все равно что находиться под огромной, невероятно ужасной москитной
сеткой, чьи газовые стенки от старости покрылись зеленовато-черной
плесенью. Яркое октябрьское солнце усохло до мутного кружка тусклого
серебра. Воздух приобрел сумрачный, туманный оттенок, напомнивший Ральфу
изображение Лондона конца девятнадцатого столетия. Теперь они уже не
смотрели на саван Общественного центра; нет, теперь они были заживо
погребены в нем Ральф ощущал голодное давление савана, пытающегося
переполнить его чувством потери, отчаяния и смущения.
"К чему все это? - задал он себе вопрос, апатично глядя, как "форд"
Джо Уайзера сворачивал на Мейн-стрит, увозя Дорренса Марстеллара. - К
чему все? Мы не можем ничего изменить, выхода нет. Возможно, в Хай-Ридж
нам коечто и удалось. Но разница между тем, что было там, и происходящим
здесь подобна различию между пятном грязи и черной дырой. Если мы
попытаемся вмешаться в происходящее, нас сотрут в порошок.
Рядом раздался стон, и Ральф понял, что Луиза плачет. Пытаясь взять
себя в руки, он обнял женщину за плечи.
- Держись, Луиза, - сказал он. - Мы сможем противостоять этому. - Но
в глубине души он сомневался.
- Мы же дышим этим! - всхлипнула она. - Мы пропитываемся смертью! N,
Ральф, давай уйдем отсюда! Пожалуйста, давай отсюда уйдем!
Слова Луизы явились бальзамом для его души, словно стакан воды
умирающему от жажды в пустыне, но Ральф покачал головой:
- Если мы ничего не сделаем, сегодня вечером погибнут две тысячи
человек. Я плохо разбираюсь в происходящем, но это знаю наверняка.
- Ладно, - прошептала Луиза. - Поддерживай меня, чтобы я не разбила
голову, если упаду в обморок.
Какая злая ирония, подумал Ральф. Теперь у них были лица и тела
цветущих людей средних лет, но они плелись по автостоянке, как парочка
стариков, чьи мышцы превратились в веревки, а кости в стекло. Луиза
часто и тяжело дышала, словно страдала грудной жабой.
- Я провожу тебя отсюда, если хочешь, - сказал Ральф очень серьезно.
Он проводит ее до автобусной остановки, а когда автобус придет,
посадит и отправит на Гаррис-авеню. Чего уж проще?
Ральф чувствовал смертоносную ауру, окружающую это место, давящую и
пытающуюся уничтожить его, и вспомнил слова Билла Мак-Говерна об
эмфиземе легких, которой страдала Мэй Лочер, - эта болезнь не отступает
ни на секунду. Теперь ему было понятно, что пережила Мэй Лочер за
последние пять лет своей жизни. И дело вовсе не в том, что он впитывает
черные миазмы, вдыхая смерть, сердце бешено колотилось, а в голове
стучало так, словно Ральф страдал от жестокого похмелья.
Он собирался повторить свое предложение, когда Луиза, задыхаясь,
заговорила:
- Думаю, я справлюсь... Надеюсь... Это не продлится слишком долго.
Ральф, как случилось, что мы можем ощущать нечто столь ужасное, даже
не видя красок, а они нет? - Она обвела жестом столпившихся перед
зданием людей. - Неужели мы, Смертные, настолько бесчувственны? Ужасная
мысль. Ральф покачал головой, показывая, что ответ ему не известен, но
подумал, что телерепортеры, операторы и охранники все же чувствуют
нечто.
Он видел множество рук, держащих стаканчики с кофе, но никто не пил.
На капоте одного из автомобилей стояла коробка с ореховыми пирожными, но
единственное взятое из упаковки лежало рядом на салфетке, откусили от
него лишь раз. Ральф окинул взглядом более двух дюжин лиц, но ни на
одном не заметил улыбки. Люди занимались своей работой - устанавливали
камеры, подсоединяли кабель, - но делали это без того возбуждения,
которое обычно сопутствует подготовке к подобным событиям.
Конни вышла из-под навеса с бородатым, симпатичным кинооператором -
"МАЙКЛ РОЗЕНБЕРГ" - значилось на эмблеме его форменной куртки - и жестом
маленьких рук показала, как бы ей хотелось, чтобы он снял приветственный
лозунг. Розенберг кивнул. У Конни Чанг было бледное, хмурое лицо. Во
время разговора она замолчала, неуверенно поднеся ладонь к виску, словно
потеряла нить мысли или почувствовала слабость.
Люди вели себя подчеркнуто идентично, казалось, все они страдали
одним и тем же: во времена детства Ральфа это называлось меланхолией, но
меланхолия была лишь слабым определением охватившей всех тоски.
Ральф припомнил случай из своей жизни, когда он входил в
эмоциональный ступор; целый день он чувствовал себя великолепно... Но
без всякой видимой причины его вдруг охватывало пламя, и сразу возникало
чувство потери, катастрофы. Затем накатывало ощущение бессмысленности
происходящего никак не связанное с текущими событиями, но не терявшее от
