- Абсолютно верно. Ты готова?
- Почти. Кажется, для начала мне нужен еще один поцелуй. Сойдет и
мимолетный.
Улыбаясь, Ральф поцеловал женщину.
- Вот теперь я готова. - Тогда идем.
Щелк.
3
Возле автобусной остановки виднелись красноватые пятна следов,
уходившие в сторону дорожки, которой пользовались бегуны с мая по
сентябрь.
Луиза задержалась на мгновение около низкого дощатого забора,
оглядываясь по сторонам, желая убедиться, что трибуны стадиона пусты,
затем подпрыгнула вверх. Она двигалась с легкостью и грацией молоденькой
девушки, но, перекинув ногу через забор и оседлав его, замерла. На лице
ее появилось смешанное выражение удивления и конфуза.
- Луиза? С тобой все в порядке?
- Да. Все дело в этом проклятом нижнем белье! Кажется, я похудела, и
теперь оно не желает оставаться на месте! Черт побери!
Ральф осознал, что видит не только подол комбинации Луизы, но и
тричетыре дюйма розового шелка. Он с трудом сдержал улыбку, когда Луиза
села на широкую планку забора, приподняв вверх ткань. Ральф хотел было
сказать, что выглядит она вполне соблазнительно, но передумал, решив,
что это не очень удачная мысль.
- Отвернись, пока я поправлю деталь туалета, и сотри глупую,
самодовольную ухмылку со своего лица.
Ральф послушно отвернулся и стал смотреть на Общественный центр.
Если на его лице и играла улыбка (Ральф считал, что Луиза, скорее
всего, заметила это по его ауре), то вид темного, шевелящегося савана
поспешно позаботился о ее исчезновении.
- Луиза, может быть, лучше вообще это снять?
- Простите меня, Ральф Робертс, но не в моих правилах снимать нижнее
белье и оставлять его на беговой дорожке, а если ты когда-нибудь и знал
девушку, позволявшую себе подобные вещи, надеюсь, это было еще до
знакомства с Кэролайн. Жаль, что у меня нет... В голове Ральфа пронесся
образ английской булавки.
- Конечно, но не носишь же ты ее с собой, Ральф!
Он покачал головой и послал свой собственный образ: песочные часы с
иссякающим запасом песка.
- Ладно, ладно, я приняла послание. Кажется, теперь нижняя юбка на
мне немного продержится. Можешь поворачиваться.
Луиза самоуверенно спрыгнула с дощатого забора, однако аура ее
значительно побледнела, а под глазами вновь появились темные круги.
Восстание Основных Покровов было подавлено.
Ральф подпрыгнул, занося ногу над забором, и легко спрыгнул вниз.
Ему понравилось ощущение этого движения - казалось, оно разбудило
былую память в его суставах.
- Нам следует хорошенько подпитаться, Луиза.
Луиза утомленно кивнула:
- Знаю. Пойдем.
4
Следуя за оставленными Атропосом отметинами, они пересекли стадион,
перелезли через забор с противоположной стороны, затем спустились по
заросшему кустарником склону к Нейболт-стрит. Ральф, видя, как Луиза
хмуро придерживает сползающую нижнюю юбку, хотел было еще раз предложить
ей отделаться от нее, но передумал. Если ей надоест, она сделает это и
без его советов. Самая большая тревога Ральфа - что след Атропоса вообще
может исчезнуть - поначалу оказалась беспочвенной. Красноватые капли
уводили их по Нейболт-стрит мимо облезлых многоквартирных домов, которые
давнымдавно следовало бы снести. Обтрепанное белье сохло на провисших
веревках, грязные, сопливые дети следили за их продвижением, стоя в
замусоренных пыльных двориках.
Хорошенький светловолосый мальчуган лет трех застыл на крыльце дома,
подозрительно посматривая на Ральфа и Луизу, затем одной рукой взялся за
ширинку своих брюк, а другой показал им "птичку".
Нейболт-стрит упиралась в старое трамвайное депо, и здесь Ральф и
Луиза моментально потеряли след. Они остановились возле деревянных
рогаток, перекрывающих спуск в старинный подвал - единственное, что
уцелело от депо, - осматривая полукруг огромного пустыря. Ржавые рельсы
мерцали сквозь густую поросль подсолнечника и сорняков; осколки сотен
битых бутылок сверкали на солнце. На полуразрушенной стене дизельного
гаража горели огромные ярко-красные буквы: "СЮЗИ СОСАЛА МОЕГО
ТОЛСТЯЧКА".
Это сентиментальное заявление расположилось рядом с танцующей
свастикой. Ральф: - Куда же, к черту, они подевались?
- Посмотри-ка сюда, вниз, - видишь?
Луиза указывала вдоль того, что до 1963 года было главной линией, а
до 1983 года - единственной, теперь же являло собой ржавые, заросшие
травой рельсы, ведущие в никуда. Даже шпалы исчезли, сгорев в пламени
вечерних костров, разводимых либо местными пьянчугами, либо бродягами,
совершавшими набеги на картофельные поля округа Арустук или на яблоневые
сады в надежде на улыбку Фортуны. На одной из нескольких уцелевших шпал
Ральф заметил отпечатки розового следа. Они выглядели более свежими, чем
следы на Нейболт-стрит.
Ральф проследил взглядом направление заросшей трамвайной линии.
Если память не изменяла ему.
Колея огибала Муниципал Голф-Курс на пути к... На обратном пути в
западную часть города. Должно быть, именно эта нефункционирующая линия
проходила мимо аэродрома, возле которого на площадке для пикников -
возможно" именно в данную минуту - Фэй Чепин готовился к
"взлетно-посадочному N3".
"Когда-то все это было единой окружной дорогой, - подумал Ральф. -
Потребуется не менее трех дней, чтобы обойти ее, но в конце концов мы
вернемся туда, откуда начали, не в Эдем, а на Гаррис-авеню".
- Эй, как поживаете?
Ральфу голос показался знакомым, ощущение узнавания еще больше
усилилось, когда он увидел говорившего. Тот стоял позади них в точке, из
которой уходил в небытие тротуар Нейболт-стрит. На вид незнакомцу было
около пятидесяти, но на самом деле на пять-десять лет меньше. Мужчина
был в свитере и обтрепанных джинсах. Окружавшая его аура цветом
напоминала Цветные бутылки "Сэн-Патрикс Дэй". И тут Ральф вспомнил:
пьянчужка, клянчивший у него деньги в Строуфорд-парке в тот день, когда
Ральф встретил Билла Мак-Говерна, горюющего о своем старом приятеле Бобе
Полхерсте... Который, как выяснилось, пережил самого Билла. Иногда жизнь
бывает еще забавнее Гручо Маркса <Один из братьев Маркс - известных
комедийных киноактеров.>.
Жуткое ощущение фатальности охватило Ральфа, а с ним пришло и
интуитивное понимание сил, окружающих его и Луизу. Ральф вполне мог
обойтись и без них. Неважно, какими были эти силы - благородными или
подлыми, принадлежали ли они Предопределению или Слепому Случаю, важно
лишь, что они огромны, именно они превращали все сказанное Клото и
Лахесисом насчет свободы выбора и воли в насмешку. Ральф и Луиза
оказались лишь спицами в огромной колеснице - колеснице, катящей их к
истоку, несмотря на то, что они все дальше углублялись в туннель.
- Не найдется ли у вас пары монет, мистер?
Ральф соскользнул немного ниже, чтобы попрошайка мог слышать его.
- Могу, спорить - опять позвонил дядя из Дэкстера, - вступил в
разговор Ральф. - Сообщил, что можно получить работу на фабрике... Но
только если ты приедешь сегодня. Правильно?
Пьяница удивленно моргнул.
- Ну... Да-а. Вроде того. - Он искренне верил своей выдумке больше,
чем кто-либо из слушавших его. - Отличная работа. И я смогу получить ее.
В два часа отправляется автобус на Бангор и Арустук, но билет стоит
пять пятьдесят, а у меня всего пятнадцать центов...
- У тебя семьдесят шесть центов, - вмешалась Луиза. - Две монетки по
пятнадцать, две по десять, пять центов и один. Но несмотря на то, что ты
много пьешь, у тебя очень здоровая аура. Ты крепок как бык.
Пьяница растерянно посмотрел на нее, попятился назад и шмыгнул носом.
- Не волнуйся, - успокоил его Ральф. - Моя жена всюду видит ауры.
Она очень духовный человек.
- Неужели?
- К тому же она великодушна, думаю, она даст тебе больше, чем пару
монет. Не так ли, Элис?
- Но он же все пропьет, - возразила Луиза. - Нет для него никакой
работы в Дэкстере.
- Возможно, и так, - согласился Ральф, сверля ее взглядом. - Но у
него здоровая аура. Абсолютно.
- Думаю, по-своему вы тоже духовны, - произнес пьяница. Он попрежнему
посматривал то на Луизу, то на Ральфа, но теперь в его глазах загорелась
надежда.
- Знаешь, ты прав, - сказал Ральф. - С некоторых пор это стало очень
важно. - Он сложил губы трубочкой, словно к нему пришла интересная
мысль, и вздохнул. Ярко-зеленый луч отделился от ауры попрошайки и вошел
в Ральфа.
Ни с чем невозможно было спутать его вкус: яблочное вино Буннера.
Терпкое, низкосортное, но все равно приятное, - оно обладало
искристостью и живостью рабочего человека. Вместе с вкусом пришло и
ощущение силы, что уже было хорошо, и ясность мыслей, что было еще
лучше.
А Луиза тем временем достала из сумочки двадцатидолларовую банкноту.
Пьяница не сразу заметил ее; он смотрел в небо. И в этот момент от
его ауры отделился еще один ярко-зеленый луч. Он скользнул над заросшей
травой сверкающей молнией и вошел в рот и ноздри Луизы. Банкнота в ее
руках дрогнула.
- О Боже, как хорошо!
- Будь прокляты эти реактивные самолеты Чарлстон-ской авиационной
базы! - неодобрительно выкрикнул побирушка. - Они не должны преодолевать
звуковой барьер, пока не доберутся до океана! Я чуть не уписал...
-Взгляд его упал на протянутые деньги, он еще больше нахмурился. - Ха-а,
что вы еще задумали? Какую шутку? Вы меня принимаете за дурака? Может, я
и слишком много пью, но глупее от этого не становлюсь.
"Подожди, - подумал Ральф. - Еще станешь, если не бросишь пить".
- Никто и не считает вас глупым, - сказала Луиза. - Мы вовсе не
шутим.
Возьмите деньги, сэр.
Попрошайка старался держаться настороже, но после более внимательного
взгляда на Луизу (и быстрого на Ральфа) подозрительность была побеждена
широкой улыбкой. Он подошел к Луизе и протянул руку за деньгами, которые
заработал, даже не догадываясь об этом.
Луиза отдернула руку, прежде чем мужчина успел дотронуться до
банкноты.
- Обязательно купите что-нибудь поесть, а не только выпивку. И
подумайте, довольны ли вы своей жизнью.
- Вы абсолютно правы! - воодушевленно воскликнул бродяга. Он не
сводил глаз с банкноты, зажатой между пальцами Луизы. - Абсолютно, мэм!
За рекой есть центр реабилитации. Уж не податься ли мне туда? Честно, я
подумываю об этом. Я думаю об этом каждый день. - Но взгляд его был
прикован к двадцатке, у него даже слюнки потекли в предвкушении скорого
пиршества.
Луиза взглянула на Ральфа, пожала плечами и отдала деньги. -Спасибо!
Спасибо, мадам! - Затем он обратился к Ральфу: - Да она настоящая
волшебница. Надеюсь, вам это известно.
Ральф одарил Луизу восхищенным взглядом.
- Я и сам знаю, - сказал он. 5 Получасом позже Ральф и Луиза шагали
между ржавыми рельсами, огибающими Муниципал Голф-Курс... Вот только
после встречи с забулдыгой они поднялись немного выше, и "шагали" было
не совсем точным определением. Вопервых, они не прилагали никаких
усилий, к тому же Ральфу казалось, что они, скорее, скользят, чем идут.
Он не был вполне уверен, что они видимы миру Шот-таймеров; у их ног
деловито сновали белки, собирая запасы на зиму, а один раз Луиза резко
пригнулась, когда крапивник <Птица отряда воробьиных.> едва не задел
крыльями ее голову. Птица резко взмыла вверх, словно лишь в последний
момент заметила, что на ее пути встретилось живое существо. Игроки в
гольф также не обращали на них никакого внимания.
По мнению Ральфа, эти люди всегда самоуглублены до одержимости,
однако теперь их погруженность в себя казалась просто экстремальной.
Увидь он двоих взрослых, чисто одетых людей, бредущих по колее забытой
