человек на высокой скале игнорирует возможность падения. Если ему и
удастся выбраться, то только сохраняя спокойствие. Если он впадет в
панику, он быстро погибнет.
В душе был кто-то, напевающий популярную песенку слабым скрипучим
голосом. У писсуаров и раковин никого не было.
Трюк без усилия всплыл в его мозгу, когда он стоял у окна, наблюдая
их зловеще бесцеремонное передвижение. Если бы это не пришло ему в
голову, он, наверное, все еще стоял бы там, как Алладин, наблюдающий за,
дымом лампы, из которого складывался всемогущий джинн. Они использовали
его в детстве для кражи газет из подвалов Развития. Моли покупал их по
два цента за фунт.
Сильным ударом руки он сорвал со стены одну из проволочных подставок
для зубных щеток. Она была слегка заржавевшей, но это не имело значения.
Он пошел к лифту, на пути выпрямляя проволоку,
Он нажал кнопку вызова лифта и целую вечность ждал, пока кабинка
ползла с восьмого этажа. Она была пуста. Слава Богу, пуста.
Он вошел в лифт, еще раз быстро оглядев коридоры, и повернулся к
панели с кнопками. Рядом с кнопкой подвала была прорезь. Сторож
вставляет в нее специальный жетон. Электронное устройство сканирует
жетон, после чего сторож нажимает на кнопку и спускается в подвал.
Что, если не получится? Не думай об этом. Не думай об этом сейчас.
Сморщившись от предвкушения возможного удара током, Ричардс пропихнул
проволоку в прорезь и одновременно нажал на кнопку подвала.
Из глубины панели раздался шум, похожий на короткое электронное
проклятие. Вверх по руке прошло легкое щиплющее сотрясение. Минуту
ничего не происходило. Затем двери заскользили и закрылись, и лифт,
покачиваясь, неохотно двинулся вниз. Маленькое колечко голубого дыма
показалось из прорези.
Ричардс отошел от двери и смотрел, как зажигались номера этажей.
Когда загорелся номер первого этажа, мотор наверху издал скрежещущий
звук, и кабина казалось, готова остановиться. Мгновение спустя (решив,
по-видимому, что она достаточно напугала Ричардса) она возобновила
спуск. Через двадцать секунд двери раздвинулись, и Ричардс вышел в
огромный, тускло освещенный подвал. Где-то текла вода, возилась
потревоженная крыса. Помимо этого, он был один. Пока один.
...Минус 069
Счет продолжается...
Огромные заржавленные трубы отопления, облепленные паутиной,
расползались по потолку. Когда печь неожиданно загудела, Ричардс едва не
закричал от страха. Прилив адреналина к сердцу и конечностям на минуту
заставил его потерять способность, двигаться от боли.
Здесь тоже были газеты, заметил Ричардс. Тысячи газет, сложенных
стопками и перевязанных веревками. Крысы тучами гнездились среди них.
Целые семьи их уставились на пришельца недоверчивыми рубиновыми глазами.
Он пошел по подвалу, остановившись на полпути через потрескавшийся
цементный переход. Здесь стояла коробка предохранителей, привинченная
болтами к основанию, а за ней - ящик инструментов. Ричардс взял лом и
продолжал путь, не отрывая глаз от пола.
У дальней стены слева он обнаружил главный люк канализации. Он
приблизился и осмотрел его, постоянно думая, догадались ли они уже, что
он здесь.
Люк был закрыт толстой стальной решеткой. Она была трех футов в
поперечнике, и с другой стороны была щель, чтобы вставить лом. Ричардс
просунул его в щель, нажал на. рычаг, приподняв крышку люка, и наступил
ногой на лом. Он засунул обе руки под край крышки, напрягся и опрокинул
ее. Она упала на цементный пол с грохотом, от которого в смятении
запищали крысы.
Труба уходила вниз под углом в сорок пять градусов, и Ричардс
предположил, что ее глубина не может быть больше двух с половиной футов.
В ней было очень темно. Клаустрофобия вдруг наполнила его рот ватой.
Слишком мало места, чтобы двигаться, даже чтобы дышать. Но это было
необходимо.
Он перекатил крышку назад и положил ее на край люка таким образом,
чтобы он мог схватить ее, когда спустится вниз. Потом он вернулся к
коробке предохранителей, сбил ломом висячий замок и раскрыл ее. Он
собирался уже начать вынимать предохранители, когда ему в голову пришла
другая идея.
Он подошел к газетам, наваленным грязными желтыми кучами по всему
восточному краю подвала. Затем он выудил смятый коробок спичек, которыми
он зажигал свои сигареты. Оставалось три спички. Он оторвал кусок газеты
и свернул его в кулек; засунул его под локоть, как бумажный колпак, и
зажег спичку. Первая спичка погасла от сквозняка. Вторая выпала из его
дрожащих пальцев и зашипела на мокром бетоне.
Третья спичка зажглась. Он поднес ее к бумажному фитилю, и тот
расцвел желтым пламенем. Крыса, почувствовав, должно быть, что
происходит, пробежала по его ноге и бросилась в темноту.
Страшная необходимость действовать срочно наполняла его, и все же он
дождался, пока пламя не разгорелось. Спичек больше не было. Он осторожно
сунул горящий фитиль в расщелину бумажной стены, которая доходила ему до
груди, и смотрел, как пламя распространяется.
Огромный нефтяной резервуар, обслуживающий здание ИМКА, примыкал к
соседней стене. Он мог взорваться во всяком случае, Ричардс на это
надеялся.
Уже бегом он вернулся к коробке предохранителей и стал выдергивать
длинные трубчатые предохранители. Он успел выдернуть почти все, пока не
погасли огни в подвале. Он ощупью нашел дорогу к люку канализации,
освещаемому теперь только дрожащим светом горящей бумаги.
Он сел на край, свесив ноги, а затем медленно сполз вниз. Когда его
голова опустилась ниже уровня пола, он уперся коленями в края шахты,
чтобы удержаться, и вытянул руки над головой. Работа шла медленно.
Двигаться было тесно. Свет от огня стал ослепительно ярким, а треск
пожара наполнял его уши. Вот его пальцы нащупали край отверстия и
двинулись дальше, пока не схватили решетчатую крышку люка. Он медленно
потянул ее на себя, удерживая ее тяжесть мышцами спины и шеи. Когда, по
его расчету, дальний край крышку был готов встать на место, он сделал
последний отчаянный рывок.
Крышка упала на место со звоном, больно ударив Ричардса по запястьям.
Ричардс расслабил колени к скатился вниз, как мальчишка с горы. Труба
была покрыта слизью, и он беспрепятственно проехал около двенадцати
футов до того места, где труба поворачивалась горизонтально. Удачно
ударившись ногами, он встал, как пьяница, прислонившийся к фонарному
столбу. Но попасть в горизонтальную часть он не мог. Изгиб трубы был
слишком крутым.
Клаустрофобия разрасталась, наполняла рот, душила. "В западне",
стучало в мозгу. "В западне, 6 западне, в западне".
Пронзительный крик поднимался в горле, и он подавил его. "Успокойся.
Конечно, это очень банально, очень избито, но нужно сохранять
спокойствие здесь, внизу. Спокойствие. Поскольку мы тут, внизу трубы, и
мы не можем подняться вверх, и не можем спуститься, а если проклятый
нефтяной бак взорвется, из нас получится замечательное фрикасе, и..."
Он стал медленно крутиться вокруг себя, пока не уперся в трубу
грудью. Покрывавшая трубу слизь облегчала его движения. В трубе было
теперь очень светло и становилось теплее. Решетчатая крышка отбрасывала
тень, как от тюремной решетки, на его напряженное лицо.
Лежа теперь на груди, животе и чреслах, с коленями, согнутыми в
нужном направлении, он смог скользнуть чуть ниже, так что его ступни и
лодыжки вошли в горизонтальную часть колена трубы, а сам он оказался в
коленопреклоненной позе. Все равно недостаточно. Его ягодицы упирались в
твердое керамическое покрытие над входом в горизонтальную часть.
Ему слышались смутные выкрики команд за мощным треском огня, но это
могло быть воображение, обостренное и разгоряченное сверх всякого
предела.
Он стал двигать мышцами бедра и голени в утомительном раскачивающемся
ритме, и мало-помалу колени стали отъезжать из-под него. Он вновь
протиснул руки вверх, чтобы освободить себе место, и теперь лицо его
лежало прямо на слизи. Он вот-вот мог пролезть. Он как мог изогнул спину
и начал отталкиваться руками и головой, единственным, чем он мог
действовать в качестве рычага.
Когда он уже стал думать, что места недостаточно и что он так и
останется растянутым здесь, не в состоянии двинуться ни в одну сторону,
его бедра и ягодицы вдруг проскочили в отверстие горизонтальной части,
как пробка от шампанского сквозь узкое бутылочное горлышко. Он
мучительно больно оцарапал поясницу, когда его колени ушли из-под него,
а рубашка задралась до самых лопаток. Он оказался в горизонтальной трубе
- за исключением головы и рук, выгнутых назад под выворачивающим суставы
углом. Извиваясь, он просунулся весь и застыл, задыхающийся, с потеками
слизи и крысиного помета на лице, с содранной и кровоточащей спиной.
Эта труба была еще уже; его плечи задевали стенки каждый раз, как
грудь поднималась при дыхании. Слава Богу, что я недоедал.
Задыхаясь, он стал пятиться в черную неизвестность трубы.
...Минус 068
Счет продолжается...
Он продвигался медленно, как крот, примерно пятьдесят ярдов по
горизонтальной трубе, пятясь вслепую. В этот момент нефтяной бак в
подвале ИМКА взорвался с ревом, вызвавшим такую вибрацию сочувствия в
трубах, что его барабанные перепонки едва не лопнули. Возникла
мертвенно-желтая вспышка, как будто воспламенилась куча фосфора. Она
побледнела, отбрасывая мерцающий розовый отблеск. Несколько минут спустя
волна горячего воздуха ударила его в лицо, заставив болезненно
поморщиться.
Видеокамера в кармане куртки подпрыгивала и раскачивалась, когда он
попытался пятиться быстрее. Труба вбирала жар яростного взрыва и огня,
бушевавшего где-то над ним, как кастрюля вбирает жар газовой конфорки.
Ричардс не чувствовал никакой потребности быть испеченным здесь, как
картофель в духовке.
Пот катился по его лицу, смешиваясь с уже лежащими на нем черными
полосами грязи и делая его похожим в восковом угасающем мерцании
отраженного огня на индейце, вышедшего на тропу войны. К стенкам трубы
было горячо прикоснуться.
Как кальмар, Ричардс проталкивался на локтях и коленях, а его ягодицы
при каждом движении шлепались о верх трубы. Дыхание вырывалось резкими,
по-собачьи короткими всхлипами. Воздух был горячим, полным масляного
вкуса нефти, затруднявшим дыхание. Головная боль разлилась по черепу,
отдаваясь острой болью в глазах. "Я здесь зажарюсь. Я зажарюсь". Вдруг
его ноги повисли в воздухе. Ричардс попытался заглянуть через свои ноги
назад и увидеть, что там, но сзади было слишком темно, а глаза были
слишком ослеплены светом впереди. Надо было рисковать. Он пятился, пока
колени его не оказались у конца трубы, а потом осторожно перегнул их.
Его ноги вдруг очутились в воде, шокирующе холодной после жары в
трубе.
Новая труба шла под прямым углом к той, по которой только что пролез
Ричардс, и была гораздо шире - достаточно широкой, чтобы стоять
согнувшись. Густая, медленно текущая вода поднималась выше щиколоток. Он
задержался на минуту, чтобы оглянуться на крошечный мягко светящийся
отраженным отблеском пожара круг трубы. То обстоятельство, что хоть
какой-то отблеск был виден на этом расстояний, говорило, что это,
действительно, был очень большой взрыв.
Ричардс с неохотой заставил себя признать, что в их обязанности
входило допустить, что он скорее выжил, чем погиб в аду подвала, но,
может быть, они не обнаружат, каким образом он выбрался, до того, как
пожар будет взят под контроль. Это выглядело как разумное допущение. Но
раньше казалось разумным и допущение, что они не могли выследить его в
