- Нет, ты человек, братец, - мягко произнес человек в колпаке и
воткнул булавку в щеку Брэдли. Тот вскрикнул. - Ты человек?
- Отсоси.
Так же легко булавка вошла в зрачок Брэдли и была извлечена оттуда,
вместе с каплей бесцветной жидкости. Взгляд Брэдли стал плоским.
- Ты человек?
- Засунь это себе в жопу!
Электрический провод коснулся шеи Брэдли. Он снова, вскрикнул и
волосы его встали дыбом. Он породил на забавную футуристическую
карикатуру.
- Ты человек, братец?
- У вас рак из-за носовых фильтров, - сказал Брэдли, -вы все гнилые
изнутри. Другой его глаз был проткнут. Брэдли, слепой, смеялся над ними.
Один из людей в колпаках сделал знак, и в комнату из тени радостно
выбежали Боббии Мэри Коулз, напевая песню про серого волка.
Брэдли начал кричать и дергаться в кресле. Казалось, он хотел поднять
руки, чтобы отвести какой-то удар. Песня затихла, и дети изменились: их
головы становились длиннее, а рты раскрылись настежь, обнажая острые,
как лезвия, клыки.
- Я скажу! - закричал Брэдли, - Я скажу! Скажу! Я не человек! Человек
- Бен Ричардс! Я скажу! Боже! О, Боже! - Где человек, братец?
- Я скажу! Скажу! Он в...
Но слова его снова заглушила песенка. Ричардс проснулся в холодном
поту.
...Минус 053
Счет продолжается...
В Манчестере было не лучше.
Он не знал, была ли причиной новость о конце Лоулина, или сон, или
предчувствие, но утром во вторник он остался в отеле и не пошел в
библиотеку. Теперь же ему казалось, что каждая минута, которую он
проводит здесь, приближает его к скорой смерти. За окном в каждом такси
ему мерещился охотник. Его мучили призраки людей, бесшумно пробирающиеся
по коридору к его двери. Он чувствовал тиканье часов в голове.
В 11 утра во вторник его покинула нерешительность. Оставаться долее
было невозможно. Он знал, что его найдут.
Постучав палкой по двери лифта, он спустился в холл гостиницы.
- Уходите, отец Граснер? - осведомился дежурный с обычной любезной и
презрительной улыбкой.
- Пора, - сказал Ричардс, обращаясь к плечу дежурного, - в этом
городе есть кинотеатр?
Он знал, что их здесь минимум восемь, из которых шесть крутят
трехмерные порнофильмы.
- Ну... - задумался клерк, - здесь есть Центр. Там вроде бы крутят
мультфильмы.
- Вот и замечательно, - отрывисто произнес Ричардс и толкнул растение
в кадке, преградившее ему выход. В аптеке поблизости он купил большую
пачку бинтов и пару дешевых алюминиевых костылей. Продавец упаковал все
это в длинную картонную коробку, и Ричардс поймал такси на следующем
перекрестке.
Машина была там, где ей и следовало быть. Если на стоянке и были
кордоны, то Ричардс не мог их увидеть. Он сел в машину и запустил
двигатель. Ему сделалось нехорошо, когда он вспомнил, что у него нет
прав ни на одно имя, которые не были бы украдены, но затем он выбросил
это из головы.
Он не рассчитывал, что его новая маскировка поможет ему проскочить
кордон. Если попадутся кордоны, он будет сквозь них прорываться. Идея,
конечно, гибельная, но все равно убьют, если выследят.
Он бросил очки Огдена Граснера в бардачок и выехал, развернувшись по
всем правилам перед дежурным. Парень мельком взглянул на него поверх
своего журнальчика.
На развилке в северных окраинах города он остановился, чтобы
заправиться газом. Заправщик был весь в прыщах вулканического
происхождения и, казалось, изо всех сил старался не смотреть на
Ричардса. Чем дальше, тем лучше.
Он перешел с 91-й на 17-ю, а оттуда - на шоссе без номера и названия.
Проехав три мили, он свернул в изрезанный колеями грязный тупик и
заглушил двигатель. Наклонив зеркало заднего видана правую сторону, он
обмотал голову бинтом - так быстро, как мог. Какая-то птица все время
щебетала в ветвях понурого вяза.
Не так уж плохо. Если будет передышка в Портленде, он сможет добавить
и шейный браслет.
Он положил костыли на правое сиденье и завел машину. Через сорок
минут он попал в кольцевую развязку Портсмута. На 95-й он порылся в
кармане и достал оттуда обрывок бумаги, оставленной ему Брэдли. Он
написал на нем почерком самоучки мягким свинцовым пером:
"94 Стейт Стрит, Портленд СИНЯЯ ДВЕРЬ, ПОСТОЯЛЬЦЫ Элтон Парракис (и
Вирджиния Парракис)" Внезапно Ричардс нахмурился и стрельнул глазами.
Черно-желтый полицейский агрегат медленно двигался над потоком в тандеме
с тяжелым агрегатом внизу. На секунду они взяли Ричардса в клещи и
удалились, выписывая в полном изящества балете зигзаги на шести полосах
шоссе.
Обычный дорожный патруль. Через несколько миль он почувствовал
облегчение смех и тошнота одновременно.
...Минус 052
Счет продолжается...
Дорога до Портленда обошлась без происшествий. Но на границе города,
после того, как он проехал через пригород Скэрборо (богатые дома,
богатые улицы, богатые частные школы, окруженные проволокой под током),
чувство облегчения его оставило. Они могли быть повсюду или нигде.
Стейт Стрит состояла из разрушенных каменных домов, расположенных
вблизи заросшего парка, похожего на джунгли. "Место встречи всех мелких
городских хулиганов, любовников, хиппи и воров, - подумал Ричардс, -
никто с наступлением темноты не выйдет прогуляться на Стейт Стрит без
полицейской собаки на привязи или двадцати приятелей-ганстеров".
Дом 94 представлял собой ветхое, покрытое сажей строение со старыми
ставнями на окна. Ричардсу дом этот показался похожим на старика,
умершего от катаракты.
Он остановился у бордюра и вылез из машины. Улица была усеяна
брошенными машинами, некоторые из которых превратились в бесформенные
груды металла. На углу парка на боку лежал, как мертвая собака,
"студебекер". Очевидно, полиция в этих краях бывала не часто. Стоило
оставить машину без присмотра, как через 15 минут вокруг нее собиралась
кучка тощих голубоглазых ребят. Через полчаса они изготавливали ломы,
гаечные ключи и отвертки, начинали постукивать ими, сравнивать их,
вертеть, устраивать шпажные бои, глубокомысленно поднимать их к небу,
как бы определяя погоду или принимая таинственные радиосигналы. Через
час от машины оставался только обглоданный каркас - от шин и цилиндров
до самого рулевого колеса.
Маленький мальчик подбежал к Ричардсу, когда тот пристраивал под себя
костыли. Шрамы превратили одну половину лица мальчика в лысую копию
Франкенштейна.
- Героин, мистер? Хорошего качества. Доставит вас на Луну, - он
заговорщически хихикнул, подпрыгивая и юля.
- Пошел на., - коротко ответил Ричардс. Мальчик попытался выбить
из-под Ричардса один костыль, но сам получил под зад и скрылся.
Осторожно и медленно Ричардс поднялся по изрытым ямками каменным
ступеням, не отрывая глаз от двери. Дверь была синяя, но краска
облупилась и выцвела, имитируя теперь унылое небо пустыни. Дверной
колокольчик тоже присутствовал, но о нем позаботились какие-то вандалы.
Ричардс постучал и подождал. Ничего. Постучал снова. Дело шло к
вечеру, и холод заполнял улицу. Со стороны Парка доносился слабый шелест
октябрьских веток, терявших листья. Никого нет. Пора уходить.
Все-таки он постучал снова, уверенный, что кто-то там есть. Тут же он
различил легкий шорох домашних тапочек. Пауза за дверью.
- Кто там? Ничего не покупаю. Убирайтесь.
- Я предупредил о визите.
Открылся глазок, и карий глаз изучил Ричардса. Затем глазок с треском
захлопнулся.
- Я вас не знаю, - грубый отказ.
- Мне нужен Элтон Парракис.
- Так вы один из этих... - ответили неохотно. За дверью один за
другим начали открываться замки и развинчиваться болты. Упали цепочки.
Прокружились тумблеры одного йельского замка, другого. Был выдернут
полицейский засов и, наконец, всенепременный болт. Ловушка.
Дверь открылась, и на пороге появилась костлявая женщина с большими
узловатыми руками. Невзрачное, почти ангельское лицо, выглядело, однако,
так, как будто получило тысячу невиданных пинков, боксерских ударов
слева и снизу. Она была почти шести футов ростом даже в стоптанных
неуклюжих тапках. Колени распухли от артрита. Волосы были завернуты в
тюрбан после ванны. Ее глубоко посаженные карие глаза (брови походили на
кусты, цеплявшиеся за черный обрыв, боровшиеся с сухостью и высотой)
любопытствовали и были полны страха или злости. Позднее он понял, что
женщина была просто смертельно напугана, сбита с толку и дрожала на
грани помешательства.
- Я Вирджиния Парракис, - сказала она, - я - мать Элтона. Входите.
...Минус 051
Счет продолжается...
Она не узнавала его.
Дом был старый, осыпавшийся и темный. Обстановка показалась Ричардсу
знакомой - современная лавка старьевщика.
- Элтона нет дома, - сказала она, ставя мятый алюминиевый чайник на
газ. В кухне было светлее, и Ричардс заметил коричневые разводы на
обоях, дохлых мух - воспоминания о прошедшем лете, - валяющихся между
оконными рамами, старый линолеум, испещренный черными полосами, ворох
влажных салфеток под протекавшей трубой. Пахло дезинфекцией, что
напоминало Ричардсу ночи, проведенные в больничных палатах.
Она пересекла комнату и порылась опухшими пальцами в хламе на другом
конце комнаты, пока не обнаружила два пакетика чая, один из них - уже
использованный. Его и взял Ричардс. Он был нисколько не удивлен.
- Он годится, - заметила женщина, сделав ударение на первом слове, с
легким оттенком обвинения, - вы от того бостонского приятеля, который
писал Элти о загрязнении, не так ли?
- Да, миссис Парракис.
- Они встретились в Бостоне. Мой Элтон обслуживает торговые автоматы,
- она поправила волосы и начала медленное движение назад, через
линолеумные дюны, к плите. - Я говорила Элти, что все, что делает
Брэдли, противозаконно. Я сказала ему, что это кончится тюрьмой или
чем-то худшим. Он меня не слушает. Не слушает свою старую мамочку, - она
слащаво улыбнулась этой неправде. - Элтон всегда что-нибудь мастерил, вы
знаете... Он построил дом в деревне с четырьмя комнатами, когда был
мальчиком. Это было до того, как они спилили вяз, вы знаете. И вот эта
чернокожая идея построить очистительную станцию в Портленде.
Она бросила пакетики в чашки и постояла спиной к Ричардсу, плавно
грея руки над газом.
- Они писали друг другу. Я сказала ему, что это небезопасно. Я
сказала: "Ты залетишь в тюрьму или того хуже". Он ответил: "Мама, мы же
используем код". Я сказала: "Элти, ты думаешь, они не могут вычислить,
что секретный шпион ведет ложную игру?" Он не слушает. Я пыталась быть
ему лучшим другом. Но все изменилось. С тех пор, как он повзрослел, все
изменилось. Сальные журнальчики под кроватью и все такое. Теперь этот
черномазый. Думаю, они засекли вас, когда вы замеряли выбросы
канцерогенов или чего-то еще, и теперь вы в бегах.
- Я...
- Это не имеет значения! - свирепо сказала она в окно.
Окно выходило во двор, заваленный ржавым хламом, ободами от колес, и
на детскую песочницу, которая уже давно превратилась в свалку и теперь
была завалена грязными октябрьскими ветками.
- Это не имеет значения, - повторила она, - это все черномазые.
Она повернулась к Ричардсу, ее глаза были злы и растерянны.
- Мне 64, но я была 19-летней девушкой, когда это началось. Это было
в 1979-м, и черномазые были повсюду. Везде! - она почти кричала, как
будто Ричардс с ней спорил. - Повсюду! Они посылали своих детей в школы
вместе с белыми. Они проводили черномазых в правительство. Радикалы,
дрянь, баламуты. Я не... - она осеклась, словно слова разбились у нее во
рту. Она уставилась на Ричардса, впервые его разглядев.
- Помилуй, Боже, - прошептала она. - Миссис Парракис...
