утомленной невозможным браком, только усложнит дело. Могло произойти
столько событий! А жизнь Латура и так была усложнена до крайности.
Он взял свою большую шляпу со стула, на который ее ранее положил, и
встал.
Откровенно огорченная Рита встала одновременно с ним.
- Что это с вами сделалось?
- Будет лучше, если я уйду.
Зажмурив с недовольным видом глаза, девушка проводила его до той
металлической двери, которой закрывался вход в домишко.
- Это ваше дело. Вы ведь блюститель порядка. Но я еще увижу вас?
- Утром. Мне необходимо будет поговорить с Джеком.
- По поводу тех выстрелов из ружья, которые я слышала?
- Точно.
- Это стреляли в вас?
- Да.
- Кто это был?
- Я надеюсь, что Джек знает это.
- Я буду здесь, - с горечью проговорила она. У нее был вид, как будто
она пришла к определенному решению. - Хорошо, идите, - продолжала она. -
Значит, я ничего не стоящая девушка. Но вы... вы - настоящий мужчина,
Латур. Я вас очень люблю, и даже могла бы любить еще больше. Кстати, вот
вам кое-что, что заставит вас немного подумать до того времени, пока мы
снова не увидимся.
- Что же это?
- Вы помните, что говорил Джек совсем недавно в городе? В одном он
прав.
- В чем?
- Он стар, а я молода. - У Риты появилась гримаса брезгливости. -
Ну... и что ж! Представьте себе, что молодость, которую он продает в
бутылках, на самом деле не стоит и ржавого гвоздя. Не стоит даже и
пробовать. Все ночи он старается до такой степени, что я боюсь, что сойду
с ума.
- Другими словами, он неспособен?
- Да, это как раз то, что есть на самом деле.
Латур схватил за обнаженные плечи молодую женщину. Это было напрасно.
Влажная кожа притягивала его, как магнит.
- Вы понимаете, о чем вы говорите?
Рита прямо посмотрела на него.
- Да, я понимаю.
Латур выпустил плечи Риты. Он знал, что произошло бы, если бы он
этого не сделал. До них доносилось храпение Джека.
- Понятно, - глухим голосом проговорил он. - Понятно. - Мы снова
поговорим об этом завтра.
- Я буду здесь, - снова проговорила Рита.
Латур должен был сделать над собой усилие, чтобы открыть
металлическую дверь и пройти те несколько метров, которые отделяли его от
машины. Рита осталась стоять на пороге, слабо освещенная светом, идущим из
домика. Она казалась совсем маленькой, совсем одинокой и очень желанной
среди темного пространства ночи.
Латур очень сожалел, что не вернулся прямо домой, покинув тюрьму. Он
пожалел, что пошел обедать к Джо. Он жалел, что поехал по улице Лафит.
4
В кабинете шерифа горел свет, но комната была пуста. Фляга с
конфискованным Латуром алкоголем, как вещественным доказательством,
исчезла. Он прошел по коридору, чтобы достичь камер.
Проститутка, слишком молодая для того, чтобы уметь вовремя подмазать
лапу, крикнула ему что-то непристойное из отделения для женщин, в глубине.
Латур не обманулся относительно Виллера. Рыбак еще после того не раз
дрался и на этот раз его кто-то здорово отделал. Он лежал на спине на
цементном полу в отделении для белых. Его лицо и рубашка были покрыты
кровью. С другой стороны, в отделении для черных, по разным причинам
находились четверо негров. Что касается Хенни, то его там не было.
Мне нужно было взять предложенные им деньги, - подумал Латур. - Сто
долларов здорово бы выручили меня.
Когда он вернулся в кабинет шерифа, около него находился Джек Пренгл.
- Что произошло с Хенни? - спросил у него Латур.
Помощник шерифа посмотрел в отчеты.
- Похоже на то, что он заплатил за поручительство.
- Кто дежурил?
Пренгл посмотрел на расписание.
- Том. И я. Но я вынужден был пойти к Эми подбирать одного прохвоста,
который нашумел там.
- Рыбак, который там лежит?
- Да, парень весь в крови.
- Мне кажется, что немного перевязать его было бы не лишней роскошью.
Пренгл затянул свой пояс.
- Я пытался воздействовать на доктора Уолкера. Я этим сейчас и
занимался.
- У меня были с ним неприятности в начале вечера.
- Ты вынужден был обменяться тумаками, да? - Пренгл улыбнулся.
- Но это - не я.
- Я нашел его таким у Эми. Насколько я понял, он стал немного слишком
нежным и укусил одну из тамошних курочек, и ты бы удивился, если бы знал,
в какое место. Тогда она подергала у него перья и стала дубасить его
каблуком-гвоздиком, высотой в десять сантиметров. - Ночной помощник шерифа
смотрел в окно из кабинета. - А ты веселился, а, Энди?
- Да-а, - с горечью протянул Латур, - веселился.
- И все это за двести восемьдесят долларов в месяц!
Латур подумал, зачем к дьяволу, Пренгл думал обмануть кого-то этим
заявлением. Он был одним из тех, кто богатели так же, как и Том Мулен и
Старик. Они не нуждались в нефтяных разработках. У них повсюду были их
маленькие золотые шахты - в течение каждой недели, во всех барах, в
кабаках и борделях, остающихся открытыми после положенного часа. Не говоря
уж о питании за красивые глазки и о всех курочках, которые услаждали их.
День был очень длинным, и Латур очень устал. Ему было пора домой. Он
надел шляпу.
- Ладно. Думаю, что больше ничего не случится сегодня.
Голос Пренгла остановил его на пороге двери.
- Итак, какой ты ее нашел?
Латур обернулся, чтобы посмотреть на него.
- Кого это?
Пренгл улыбнулся.
- О, слушай, Энди, не заворачивай и не скрытничай. Весь город говорит
об этом.
Латур понял, о чем хотел сказать Пренгл.
- Ты хочешь сказать, что я проводил Джека Лакосту?
- Да. И Лакосту, который напивается потому, что не может
удовлетворить свою жену. В таком возрасте мужчина должен быть сумасшедшим
для того, чтобы жениться. Парни говорили мне, что она очаровательна.
- Верно.
- Рыжая?
- Рыжая.
- Хорошо сбалансирована?
- Хорошо сбалансирована.
- И молодая?
- Она говорит, что ей семнадцать лет.
Пренгл свистнул.
- Вот кому здорово везет! У тебя, вероятно, веселая жизнь! В то
время, как я, когда мне хочется поразвлечься, я должен удовольствоваться
профессиональной шлюхой. А у этих девиц ты никогда не знаешь, сколько
километров на счетчике.
- Возможно, - согласился Латур. - Это очень возможно.
До оазиса темноты, по которому шел Латур, донесся из одной из ночных
коробок, вопль кларнета, более похожий на стон, чем на музыкальный звук,
на стон насилуемой женщины. Латуру вдруг надоел этот город. Он задал себе
вопрос, зачем он вернулся сюда. Он жалел, что привез сюда, во Френч Байу,
Ольгу, что не остался в армии. Он, безусловно, не сделал бы этого, если бы
знал, что две пробные скважины на его земле ничего не обнаружили.
Было бесполезно говорить Пренглу, что он не оставался с Ритой. Он
просто тогда пожал плечами и пожелал доброй ночи, спустился по ступенькам
и углубился в темноту.
Кобура с тяжелым револьвером ударила его по бедру. Первый выстрел по
нему был сделан именно здесь. Однажды вечером, после того, как он
отдежурил свое время от четырех часов до полуночи, он переходил через парк
к своей машине, и в него выстрелили сзади из-за кустов. Благодаря
инстинкту, выработанному еще в армии, он бросился плашмя на землю,
доставая свой револьвер. Когда он поднялся с земли, таинственный стрелок
уже исчез. Он, вероятно, смешался с толпой на улице Лафит. Последующее
покушение было не менее драматичным. Четыре шашечки с динамитом были
положены и прикреплены к проводам зажигания, но так неудачно и неумело,
что они не взорвались, когда он нажал на акселератор. И, наконец,
последовали выстрелы из зарослей сахарного тростника. И все это - за
четырнадцать дней. Видимо, этот убийца-стрелок очень торопился.
Латур выехал из города и сделал небольшой объезд по берегу. Свет и
музыка постепенно замирали вдали. Вскоре он слышал крики сов и шум от
работы насосов, выкачивающих черное золото из земли почти всех поместий,
кроме его. Латуру было интересно узнать, хороший ли стрелок Георг.
Несмотря на все свое фанфаронство и спесь, брат Ольги был лишь лейтенантом
в иностранном легионе, пока не решил, что гораздо спокойнее жить за счет
своего "богатого" зятя. Георг мог действительно быть легионером, там было
немало белых русских. Георг был еще более, чем его сестра, обозлен, когда
узнал, что его сестра вышла замуж не за богатого человека, и ничего, кроме
смерти мужа, по заветам их религии, не могло позволить Ольге снова выйти
замуж. Как только Латур умрет, Ольга сможет снова продать свою красоту. И
у легионеров была слава хороших стрелков. Они попадали с лета в муху.
Неудачи прежних попыток можно было объяснить темнотой.
Латур подумал о Томе Мулене и о шерифе Величе. Отказываясь от взяток,
Латур становился им поперек дороги и служил укором их совести. Но оба
мужчины, пьяные или трезвые, были исключительными стрелками. И Латур не
думал, чтобы кто-нибудь из них замышлял убить его. Том Мулен даже
советовал действовать ему "полегче". Все, что старый шериф и Том Мулен
хотели, это не обращать внимания на Френч Байу, Луизиану или вообще
Соединенные Штаты. Как только их город станет достоянием прессы, для них
все будет кончено: куры перестанут нести золотые яйца, и они сильно
рисковали провести остаток своих дней в местах для них не очень приятных.
Латур был очень смущен.
Отъехав на шесть километров от Френч Байу, он свернул на дорогу,
обрамленную деревьями и ведущую к берегу и к старому строению из белых
кирпичей и известняка, которое принадлежало его семье в течение более
полутораста лет. Там, по крайней мере, было тихо и темно. Воздух был
напоен запахом жасмина и жимолости, которая вилась по источенным временем
колоннам, поддерживающим веранду. Здесь находился знакомый ему Френч Байу,
который он любил, и фамильный дом, который он так мечтал реставрировать
после войны.
Латур подошел к одной из открытых ставень и посмотрел во внутрь
помещения. Со светлыми волосами, зачесанными назад и собранными в узел на
затылке, одетая в простое белое платье, которое четко обрисовывало контуры
ее тела, Ольга смотрела телевизор. Дорогой агрегат, теле-радио-магнитофон,
был не по средствам Латуру, но, тем не менее, он купил его, так как ему
было стыдно предложить своей жене что-нибудь дешевое.
С Ольги его взгляд перешел на ее брата, и сразу же Латур закипел
негодованием, что всегда с ним делалось, когда он смотрел на Георга.
Если все аристократические семьи русской знати были похожи своим
эгоизмом и спесью на Георга, ничего не было уже удивительного в том, что
большевики прогнали их из своей страны. Основные таланты Георга, если они
вообще у него были, заключались в том, чтобы устроиться на дармовом
питании и виски, живя на европейский манер с упорным нежеланием работать,
и пользоваться положением брата жены. И это, по-видимому, навсегда.
Помощник шерифа вошел в гостиную, и Ольга сразу же встала.
- О! Ты вернулся!
Латур положил свою шляпу на стол.
- Да, как будто.
- Тише, прошу вас, - прошипел Георг. - Сейчас самый интересный момент
в спектакле.
Латур хотел одернуть его, но воздержался. Каждый раз, когда он
открывал рот, он только еще больше раздражался. Было непостижимо, каким
образом Ольга и Георг при помощи одного слова или жеста достигали чего-то
такого, что он начинал чувствовать себя слугой в своем собственном доме.
Ольга не обратила никакого внимания на своего брата.
- Ты, вероятно, голоден. Я держу твой обед в горячем состоянии.
