Именно тогда появляется английское слова "dunce" ("глупец, тупица"),
происходящее от имени одного из известных схоластов 14в.Дунса Скота.
Такое представление пошло, разумеется, от гуманистов. Именно они ввели
в оборот термины "схоластика" и "средние века", выражавшие пренебрежение по
отношению к идеям и представлениям средневековья. К 16в. схоластика, как и
многие другие сферы средневековой культуры, находилась в несомненном упадке,
но именно в этом столетии она вступает в ожесточенный спор со своими
оппонентами (М. Лютер в Германии, Мишель Монтень и Петр Рамус во Франции,
итальянские гуманисты). Лютер начинал свою деятельность борьбой за реформу
богословского факультета Виттенбергского университета. К этому времени
разгорелся спор между двумя схоластическими направлениями - "Via Moderna" и
"Schola Augustiniana moderna".
"Via moderna" являлось поздней формой номинализма. В него входили такие
мыслители 14-15вв., как Вильям Оккам, Пьер д' Айлли, Роберт Холкот и Гавриил
Биль. На протяжении 15в. это течение обозначилось во многих европейских
университетах (Парижский, Гейдельбергский, Эрфуртский и др.). Оно приняло
доктрину оправдания, которую многие их оппоненты и будущие исследователи
назвали "пелагианской". Центральным пунктом ее сотериологии (доктрины
спасения) является завет между Богом и человечеством. Этот завет выдвигал
условия, необходимые для оправдания. Они сводились к латинскому изречению
"facere quod in se est" (дословно: "делание того, что лежит внутри тебя" или
"старание изо всех сил"). Для усиления использовалась латинская максима:
"facienti quod in de est Deus non denegat gratium" - "Бог не откажет в
благодати всякому, кто исполняет то, что лежит внутри него". Гавриил Биль,
взгляды которого повлияли и на мировоззрение Лютера, объяснял, что "старание
изо всех сил" означало отрицание зла и стремление делать добро. Сказанное
четко демонстрирует действительное влияние взглядов Пелагия (360-418),
считавшего, что человек может добиться оправдания своими усилиями.
Первый отпор идеям "Via moderna" был дан в Оксфордском университете
Томасом Брадвардином, ставшего позже архиепископом Кентерберийском. Свое
опровержение он назвал "De causa Dei contra Pelagium" ("Божье дело против
Пелагия"). Он развил теорию оправдания, представлявшую собой возврат к
взглядам Августина, изложенным в его антипелагианских сочинениях. Позднее
идеи Брадвардина были развиты Джоном Виклифа и подхвачены Григорием
Риминийским в Сорбонне. Взгляды Григория стали распространять члены того
ордена, в котором он состоял (Орден отшельников Святого Августина или
"Августиновский орден"). Так и появилась "Schola Augustiniana moderna"
("Современная Августинианская школа"). В сотериологии этой школы акцент был
сделан на необходимости благодати, на греховности человека, Божественной
инициативе в оправдании и Божественном предопределении. Спасение понимается
как дело Божье от начала до конца и инициативу в деле оправдания мог
проявить только Бог.
Спор этих двух классических средневековых школ был хорошо известен
реформаторам. Во время пребывания Лютера в Эрфуртском университете (1501 -
1505) на факультете семи свободных искусств господствовали представители
"Via moderna". Лютер был хорошо знаком и со стандартным богословским
учебником Гавриила Биля "Комментарий о каноне Мессы". Осенью 1508г. Мартин
Лютер был приглашен читать курс философской этики во вновь основанный
Виттенбергский университет. Именно в этом году были внесены важные изменения
в университетские уставы и отныне преподавателям дозволялось излагать
материал не только с позиций "Via Thomas" и "Via Scoti", но и на основе идей
"Via Gregorii" (еще одно название "Schola Augustiniana moderna",
образованное из имени Григория Риминийского). По мнению некоторых
исследователей, "Лютер и его "истинное богословие" стоят в конце долгой
средневековой августинианской традиции, наводя на мысль о том, что
Лютеранская Реформация представляет собой триумф этой традиции в
шестнадцатом веке" (55,с.105).
Что же касается Жана Кальвина, то на него явно повлияла вторая
традиция. Он начинал свою академическую карьеру в Парижском университете в
20-х годах 16в. В нем о особенно в Коллеж де Монтегю, где обучался Кальвин,
была широко распространена "Via moderna". Особенно очевидным свидетельством
знакомства Кальвина с этой позднесредневековой богословской школой является
волюнтаризм - доктрина, в соответствии с которой окончательным основанием
заслуги является воля Божья, а не благость самого поступка (55,с.107). Эта
мысль встречается еще в сочинениях Дунса Скота и в период позднего
средневековья была очень популярна, особенно в радикальных августинианских
кругах. В 1555г. Кальвин отвечал на вопросы Социна о заслугах Христа и свои
ответы позднее включил в издание "Наставлений" 1559г. Он ясно говорит, что
основание для заслуги Христа заключается не в факте его самопожертвования
(это был бы интеллектуальный подход), а в Божественном решении принять такую
жертву как достаточную для искупления человечества: "без Божественного
соизволения Христос не смог бы ничего достичь" ("Nam Christus nonnisi ex Dei
beneplacito quidquam meriri potuit"). В то же время говорить о том, что
Кальвин является простым продолжателем традиции Дунса Скота нельзя.
Исследования К. Ройтера и А. Маграт доказывают, что через шотландского
схоласта Джона Мэйджора (Майера), преподававшего в Париже, Кальвин был
знаком с "новой концепцией антипелагианства и скотистского богословия и
обновленным августинианством". В учении есть некоторые прямые параллели с
"Schola Augustiniana moderna": "номинализм", волюнтаризм, обильное
использование сочинений Августина, особенно его антипелагианских трудов,
пессимистический взгляд на человеческую природу, акцент на приоритете Бога в
спасении человечества, радикальная доктрина абсолютного двойного
предопределения и др.
Из сказанного очевиден вывод о том, что Жан Кальвин был детально знаком
с различными современными схоластическими произведениями, но в итоге пошел
своим путем, существенно увеличив элемент рационализма при решении отдельных
проблем. Его взгляды на место и роль в жизни человека церкви, природу
человека, понимание Бога и мира дают возможность увидеть в нем не просто
завершителя средневековых традиций, но и мыслителя нового типа.
О своеобразном подходе Жана Кальвина к средневековой культуре говорит и
его отношение к практике церкви, основывающейся во многом на средневековых
традициях мышления и быта. В частности, речь идет об отношении Кальвина к
реликвиям.
Поставив перед собой задачу реставрации раннехристианских апостольских
порядков, реформаторы не могли не обрушиться на почитание святых, реликвий,
мощей и т. п. Культ святых и реликвий был неизвестен новозаветному и раннему
христианству, но католицизм без него немыслим. Один из ранних богословов
необходимость культа святых объяснял следующим образом: "Вследствие нашей
скудной способности к созерцанию, - почему мы не в силах взирать на горний
свет в нем самом, - должны мы, по крайней мере, созерцать его в святых; ибо
вследствие скудной способности к любви человек в своем несовершенстве часто
чувствует большую любовь к какому-нибудь святому, чем к богу". (15,с.314).
Поэт Пруденций добавляет еще один аргумент: "Святые всесильны у господа; они
изливают на землю благодеяния, подобно тому, как поток - воду; приходящие к
их могилам в слезах, возвращаются с веселым сердцем; Христос ни в чем не
может отказать людям, которые, свидетельствуя о нем, подверглись смерти"
(Там же). Почти одновременно с культом святых распространяется и почитание
реликвий. Император Юлиан Отступник жаловался, что галилеяне наводняют его
государство сувенирами (memoriae) в честь святых. Набеги норманнов и
мусульманская угроза стимулировали широкое распространение мощей и реликвий
в странах Западной и Центральной Европы. Сначала под видом реликвий
почитались предметы, связанные с тем или иным святым: обрывки одежды, следы
крови, утварь, обломки гробницы и т. п. После смерти св. Мартина из Тура
самой ценной реликвией в королевской сокровищнице стало его облачение.
Бернара Клервоского как-то в Милане раздели почти догола, поскольку еще при
жизни его почитали за святого. Со временем стали даже расхищать гробницы и
раздроблять реликвии. За реликвиями началась настоящая охота. В повседневной
жизни средневекового человека реликвии стали играть необычайную роль. На них
давали торжественные клятвы, их выставляли во время эпидемий, к ним
обращались за помощью и исцелением, они выступали в качестве свидетелей
истины. Повсеместно развивалась вера в исходящую от них благодать. Уже
Аврелий Августин был возмущен многим: "Не подражайте толпе неопытных людей,
которые даже в своей правой вере погрешают; я знаю, что много есть таких,
которые поклоняются гробницам и изображениям... мы не должны чтить их (т. е.
святых), как богов; мы не хотим подражать язычникам, которые обожествляют
умерших. Мы не строим им храмов, не воздвигаем алтарей, но из их костей
созидаем алтарь единому богу" (цит. по: 15,с.314). Наиболее яркий и
развернутый протест против почитания реликвий раздался в сочинении
французского монаха 12в. Гвиберта Ножанского "De pignoribus sanctorum".
Любопытно, что многие из приводимых им примеров встретятся потом и у
Кальвина. По мере приближения к 16в. протесты эти становятся все более
частыми и резкими. Они раздаются с церковных кафедр, в сочинениях
гуманистов. Первые шаги реформаторов тоже были связаны с разоблачением
многих обманов католического духовенства в области почитания икон и
реликвий.
Жан Кальвин, по крайней мере, уже во время Регенсбургского совещания
(1541г.) обращал внимание на идолопоклонство, почитание мощей и святых и
прочие остатки "язычества". И в "Письме королю Франции", предпосланном
первому изданию "Наставления", есть отдельные выпады против культа святых.
Но в стройную систему все это облекается только в 40-х годах 16в. Это было
время наиболее активной деятельности самого Кальвина и наиболее острого
противостояния католицизма и протестантизма.
По словам одного из биографов Кальвина. "В 1543ш. Он составил на
французском языке небольшую книгу "Предупреждения" о том, что было бы весьма
полезно составить перечень всех реликвий, почитаемых папистами как во
Франции, так и в Италии, Германии, Испании и других странах. В этой книге он
вскрывает не только обнаруживающиеся в этом заблуждение и идолопоклонство,
но и совершенно явные обманы священнослужителей, когда в различных церквах,
городах и землях одни и другие приписывают себе обладание одной и той же
вещью. Впрочем, он не исчерпал вопроса, но только привел ряд примеров,
правда в достаточно солидном числе, и такие факты, каких нельзя отрицать.
Однако его намерением было расширить названную книгу, если бы только из
указанных стран он мог бы получить информацию о других подобных предметах,
так как их там без конца, помимо тех, о которых он упомянул. И
действительно, он часто, посмеиваясь, укорял некоторых из своих близких и
друзей, что они не дали ему средства составить более обширный отчет об этих
вещах" (Цит. по:76,с.158-159). Здесь речь идет о так называемом "Трактате о
реликвиях" ("Traite des reliques"), полное название которого "Предупреждение
