- Открой дверь, - сказала донья Соледад твердым тоном. - проклятая
собака покалечила меня.
Я взвешивал, впустить ее или нет. Тут мне на ум пришло воспоминание о
столкновении, которое у меня было несколько лет тому назад с одной
женщиной-магом, которая, если верить дону Хуану, приняла его обличье,
чтобы обмануть меня и нанести смертельный удар. Очевидно, донья Соледад не
была такой, какой я ее знал, но у меня были причины сомневаться, что она
была магом. Паблито, Нестор и я находились в контакте с доном Хуаном и
доном Хенаро в течение целого ряда лет, и мы не были хоть сколько-нибудь
магами, как же им могла быть донья Соледад? Независимо от того, сколь
сильно она изменилась, она не могла импровизировать нечто такое, что
потребовало бы целой жизни для своего осуществления.
- Почему ты нападаешь на меня? - спросил я, говоря громко, чтобы ей
было слышно меня через толстую дверь.
Она не ответила; вместо этого она стала яростно колотить по двери, а
я с такой же силой отражал удары. Мы продолжали стук по двери несколько
минут. Она остановилась и стала просить меня открыть дверь. Я почувствовал
прилив нервной энергии. Я знал, что если я открою дверь, то у меня будет
шанс спастись бегством. Я снял щеколду с двери. Она вошла пошатываясь. Ее
блуза была разорвана. Лента, удерживающая волосы, свалилась, и ее длинные
волосы рассыпались по всему лицу.
- Посмотри, что этот сын суки сделал со мной! - закричала она. -
посмотри! Посмотри!
Я глубоко вздохнул. Она казалась несколько ошеломленной. Она села на
скамейку и начала снимать свою порванную блузу. Я воспользовался этим,
чтобы выбежать из дома и рвануться к машине. С быстротой, порожденной
исключительно страхом, я заскочил внутрь, захлопнул дверь, автоматически
включил мотор и дал задний ход. Я нажал на педаль газа и повернул голову,
чтобы посмотреть назад через заднее стекло. Когда я повернулся, я ощутил
горячее дыхание на своем лице; я услышал устрашающее рычание и в одно
мгновение увидел демонические глаза пса. Я увидел его ужасные зубы почти у
своих глаз. Я быстро наклонил голову. Его зубы схватили мои волосы. Я весь
изогнулся на сидении и, делая это, смог включить сцепление. Резкая
остановка машины заставила пса потерять равновесие. Я открыл дверь и
выскочил. Голова пса выглядывала из двери. Я услышал клацанье его огромных
зубов, когда его пасть захлопнулась, промахнувшись всего на несколько
дюймов от моих каблуков. Машина начала выруливать обратно, и я сделал
другой бросок к дому. Достигнув двери, я остановился.
Там стояла донья Соледад. Она снова подвязала свои волосы. Она
накинула шаль себе на плечи. Она быстро взглянула на меня, а затем начала
смеяться, сначала очень мягко, словно ее раны причиняли ей боль, а потом
громко. Она указывала на меня пальцем и придерживала живот, конвульсивно
содрогаясь от смеха. Она выгнулась и потянулась, по-видимому для того,
чтобы задержать дыхание. Она была обнажена выше талии. Мне были видны ее
груди, сотрясающиеся от смеха.
Я почувствовал, что все было потеряно. Я обернулся, чтобы взглянуть
на машину. Она проехала 4 - 5 футов и остановилась; дверь снова
захлопнулась, закрыв пса внутри. Мне было видно и слышно, как огромный
зверь грызет спинку переднего сидения и скребет окно.
Я встал лицом к лицу в этот момент перед очень своеобразным решением.
Я не знал, кто перепугал меня больше, донья Соледад или ее пес. После
короткого размышления я решил, что собака была всего лишь глупым животным.
Я побежал обратно к машине и взобрался на крышу. Шум разъярил пса. Я
слышал, как он разрывал обивку. Лежа на крыше, я ухитрился открыть дверь
водителя. Моей идеей было открыть обе двери, а затем соскользнуть с крыши
в машину через одну из дверей после того, как пес выскочит через другую. Я
наклонился вниз, чтобы открыть правую дверь. Я забыл, что она была
заперта. В этот момент голова пса высунулась из открытой двери. У меня
возник приступ слепой паники при мысли, что собака собирается выскочить из
машины и прыгнуть на крышу.
Менее чем за секунду я соскочил на землю и очутился стоящим у двери
дома.
Донья Соледад подвязывалась в дверном проеме. Смех выходил из нее
отдельными приступами, которые казались почти болезненными.
Пес остался внутри машины, все еще пуская пену от ярости. Очевидно,
он был чересчур велик и не мог пропихнуть свое массивное тело над передним
сиденьем. Я подошел к машине и осторожно закрыл дверь снова. Я поискал
длинную палку, чтобы открыть замок правой двери.
Я занимался поисками на площадке перед домом. Вокруг не было ни
единого куска дерева. Тем временем донья Соледад ушла внутрь дома. Я
оценил свою ситуацию. У меня не было другой альтернативы, кроме как
обратиться к ее помощи. С большим беспокойством я переступил порог, смотря
во все стороны на тот случай, если она прячется за дверью, подстерегая
меня.
- Донья Соледад! - выкрикнул я.
- Какого черта тебе надо? - крикнула она из своей комнаты.
- Пожалуйста, выйди и забери свою собаку из моей машины, - сказал я.
- Ты шутишь? - ответила она. - это не моя собака. Я тебе уже
говорила, что она принадлежит моим девочкам.
- А где твои девочки? - спросил я.
- Они в горах, - ответила она.
Она вышла из своей комнаты и уставилась на меня.
- Хочешь увидеть, что этот проклятый пес сделал со мной? - спросила
она сухим тоном. - смотри!
Я не нашел никаких видимых отметин зубов на ее спине, там было только
несколько длинных глубоких царапин, которые она могла получить в
результате трения о твердую почву. В конце концов она могла поцарапаться,
нападая на меня.
- Там ничего нет, - сказал я.
- Пойди и посмотри на свету, - сказала она и подошла к двери.
Она настаивала, чтобы я искал глубокие раны от собачьих зубов. Я
чувствовал себя глупо. Я чувствовал тяжесть вокруг глаз, особенно на
бровях. Вместо этого я вышел. Пес не двигался и начал гавкать, как только
я вышел из дома.
Я проклинал себя. Мне некого было обвинять, кроме самого себя. Я
попал в эту ловушку, как дурак. Затем тут же я решил сходить в город. Но
мой бумажник, мои документы, все, что у меня было, находилось в моем
портфеле на полу машины, как раз под ногами собаки. Меня охватило
отчаяние. В город идти было бесполезно. Денег, которые были у меня в
кармане, не хватило бы даже на чашку кофе. У меня не было другой
альтернативы, кроме как выгнать пса из машины.
- Какой пищей питается эта собака? - закричал я, стоя у двери.
- Почему бы тебе не попробовать дать ей свою ногу? - крикнула донья
Соледад в ответ из своей комнаты и захихикала.
Я поискал немного приготовленной пищи в доме. Горшки были пустыми. Не
оставалось ничего другого, как снова обратиться к ней. Мое отчаяние
сменилось гневом. Я ворвался в ее комнату, готовый к борьбе до конца. Она
лежала на своей кровати, укрытая шалью.
- Пожалуйста, прости меня за все, что я тебе сделала, - сказала она
напрямик, глядя в потолок.
Ее решительность погасила мой гнев.
- Ты должен понять мое положение, - продолжала она. - я не могла
позволить тебе уйти.
Она мягко засмеялась и ясным спокойным голосом сказала, что она
виновата в том, что была алчной и грубой, что она почти достигла успеха в
том, что бы напугать меня своим шутовством, но что ситуация внезапно
изменилась. Она сделала паузу и села в постели, прикрыв свои груди шалью,
а затем добавила, что в ее тело снизошла странная уверенность. Она подняла
взгляд к потолку и начала двигать руками странным ритмическим образом, как
ветряная мельница.
- Для тебя не существует способа уехать сейчас, - сказала она.
Она изучающе смотрела на меня без всякого смеха. Мой внутренний гнев
утих, но отчаяние было сильнее, чем когда бы то ни было. Я действительно
знал, что в отношении фактической силы я не мог сравниться ни с ней, ни с
псом.
Она сказала, что наша встреча была предрешена годы тому назад, что
никто из нас не имел достаточно силы, чтобы ускорить ее или
воспрепятствовать ей.
- Не борись с собой, пытаясь уехать, - сказала она. - это так же
бесполезно, как моя попытка удержать тебя здесь. Нечто помимо твоей воли
вызволит тебя отсюда, и нечто помимо моей воли удержит тебя здесь.
Каким-то образом ее уверенность не только смягчило ее, но и дала ей
большую власть над словами. Ее утверждения были неотразимыми и кристально
ясными. Дон Хуан уже говорил, что я был доверчивой душой, когда дело
доходило до слов. Когда она говорила, я обнаружил, что думаю, будто она в
действительности не была такой угрожающей, как я думал. Она больше не
производила ощущения, как будто она готова к нападению. Мой разум
чувствовал себя почти свободно, но другая часть меня - нет. Все мускулы
моего тела были как натянутая проволока, и, тем не менее, я должен был
признаться самому себе, что хотя она испугала меня до потери сознания, я
нашел ее очень притягательной. Она наблюдала за мной с блеском в глазах.
Ее маленькие белые зубы придавали ее улыбке дьявольский вид. Круглое лицо
ее было странно гладким и совершенно лишенным морщин. Две глубокие линии,
сбегающие с обеих сторон носа к уголкам рта, придавали ее лицу выражение
зрелости, но не возраста. Когда она вставала с постели, ее шаль
соскользнула вниз, обнажив ее полные груди. Она не дала себе труда
накрыться снова. Вместо этого она выпятила грудную клетку и подняла груди.
- О, ты уже заметил, да? - сказала она и повернула свое тело из
стороны в сторону, как будто была довольна собой. - я всегда подвязываю
свои волосы за головой. Нагваль сказал мне сделать так. Натяжение делает
мое лицо моложе.
Я был уверен, что она собирается говорить о своих грудях. Ее уловка
поразила меня.
- Я не имею в виду, что натяжение моих волос заставляет меня
выглядеть моложе, - продолжала она с чарующей улыбкой, - натяжение моих
волос делает меня моложе.
- Как это возможно? - спросил я.
Она ответила мне вопросом. Она поинтересовалась, понял ли я как
следует дона Хуана, когда он говорил, что любая вещь становится возможной,
если человек хочет ее с непреклонной настойчивостью. Я желал более точного
объяснения. Я хотел знать, что она еще делает, кроме стягивания своих
волос, чтобы выглядеть такой молодой. Она сказала, что она ложится в своей
постели и опустошает себя от всех мыслей и ощущений, а затем позволяет
линиям своего тела изгладить все морщины прочь. Я добивался от нее больше
деталей: какие ощущения, чувствования, восприятия она испытывала, лежа в
своей постели. Она настаивала, что она не ощущала ничего, что она не
знала, как действуют линии ее тела, что она знала только то, что не надо
позволять своим мыслям вторгаться.
Она сложила руки на мою грудь и очень мягко подтолкнула меня. Это был
жест, что с нее довольно моих вопросов. Мы вышли наружу через заднюю
дверь. Я сказал ей, что мне нужна длинная палка. Она сразу пошла к куче
дров, но там не было длинных палок. Я спросил ее, не может ли она дать мне
пару гвоздей, чтобы скрепить два куска из дровяной кучи. Мы безуспешно
обыскали весь дом в поисках гвоздей. Наконец, мне удалось вытащить самую
длинную палку, какую я мог найти, из клетки для цыплят, которую Паблито
построил за домом. Эта палка, хотя и была немного хрупкой, показалась
подходящей для моей цели.
Донья Соледад не улыбалась и не шутила во время наших поисков. Она
казалась полностью поглощенной своей задачей помочь мне. Ее концентрация
была такой интенсивной, что я ощутил, что она желала мне успеха.
