безобразная, толстая и вонючая. Он именно хотел быть дружественным ко мне.
Ненормальный старик пришел снова другой ночью и снова схватил меня
сзади за шею. Он причинил мне ужасную боль. Я плакала и кричала. Я не
понимала, что он делает. Он не говорил мне ни слова. Я смертельно боялась
его. Затем позже он начал разговаривать со мной и сказал мне, что делать
со своей жизнью. Мне понравилось то, что он сказал. Он брал меня всюду с
собой. Но моя пустота была моим наихудшим врагом. Я не могла принять его
путей, поэтому однажды ему надоело, он устал цацкаться со мной и наслал на
меня ветер. Я была одна в тот день позади дома Соледад и я ощутила ветер,
который стал очень сильным. Он дул через забор. Он попадал в мои глаза. Я
хотела войти в дом, но мое тело было испугано и вместо того, чтобы пройти
через дверь, я вышла через ворота в заборе. Ветер толкал меня и заставлял
кружиться. Я попыталась войти обратно в дом, но это было невозможно. Он
гнал меня в холмы прочь от дороги, и я в конце концов упала в глубокую
яму, вроде могилы. Ветер держал меня там в течение многих дней, пока я не
приняла решение измениться и принять свою судьбу. Тогда ветер остановился,
и Нагваль нашел меня и взял меня обратно в дом. Он сказал мне, что моей
задачей было отдать то, что я не отдала - любовь и привязанность, и что я
должна заботиться о сестрах, Лидии и Жозефине, лучше, чем если бы они были
моими. Я поняла тогда, что Нагваль говорил мне в течение многих лет. Моя
жизнь кончилась много времени тому назад. Он обеспечивал мне новую жизнь,
и эта жизнь должна быть совершенно новой. Я не могла принести в эту новую
жизнь свои старые уродливые пути. В ту первую ночь, когда он нашел меня,
мотыльки указали ему на меня, я не имела права восставать против своей
судьбы.
Я начала свое изменение, заботясь о Лидии и Жозефине лучше, чем о
самой себе. Я делала все, что Нагваль говорил мне, и однажды ночью в этой
самой лощине и в этой самой пещере я обрела свою полноту. Я заснула прямо
здесь, где теперь сижу, а затем меня разбудил шум. Я подняла глаза и
увидела себя такой, какой я когда-то была - стройной, юной, цветущей. Это
был мой дух, который возвращался ко мне. Сначала он не хотел подходить
ближе, потому что я выглядела довольно страшной. Но потом он не мог
противиться и пришел ко мне. Я поняла прямо тогда, причем внезапно, то,
что Нагваль пытался в течение многих лет объяснить мне. Он сказал, что
когда человек имеет ребенка, этот ребенок забирает острие его духа. Для
женщины иметь девочку означает конец этого острия. Иметь двух, как я,
означает конец меня. Лучшие мои силы и иллюзии перешли к этим девочкам.
Они похитили мое острие, сказал Нагваль, тем же самым путем, каким я
похитила его у своих родителей. Такова наша судьба. Мальчик похищает
большую часть своего острия у отца, а девочка - у своей матери. Нагваль
сказал, что люди, которые имеют детей, могли бы сказать, если бы они не
были такими упрямыми, что в них чего-то не хватает. Некоторая
помешанность, некоторая нервозность, некоторая сила, которую они имели
раньше, ушли. Они обычно имели это, но где оно теперь? Нагваль сказал, что
оно в маленьком ребенке, бегающем около дома, полном энергии, полном
иллюзии. Другими словами - полном. Он сказал, что если мы понаблюдаем за
детьми, мы можем сказать, что они отважны, они двигаются прыжками. Если мы
понаблюдаем за их родителями, мы можем увидеть, что они осторожны и робки.
Они больше не прыгают. Нагваль сказал мне, что мы объясним это, говоря,
что родители взрослые и имеют обязанности. Но это не правильно. Истина
здесь в том, что они потеряли свое острие.
Я спросил ла Горду, не рассказывал ли ей Нагваль, что я говорил ему,
что я знаю родителей, у которых гораздо больше духа и острия, чем у их
детей.
Она засмеялась, закрыв лицо жестом притворного замешательства.
- Ты можешь спросить меня, - сказала она, хихикая, - ты хочешь
слышать мое мнение?
- Конечно, я хочу слышать его
- Эти люди не имеют больше духа, у них было, прежде всего, много
решительности и они приучили своих детей быть послушными и смирными. Они
всю жизнь запугивали своих детей, вот и все.
Я описал ей случай человека, которого я знал, отца четырех детей,
который в возрасте 58 лет полностью изменил свою жизнь. В результате он
оставил свою жену и административную работу в большой корпорации, после
того, как более 25 лет строил карьеру и семью. Он решительно бросил все
это и отправился жить на остров в тихом океане.
- Ты хочешь сказать, что он отправился туда исключительно сам по
себе? - спросила ла Горда тоном удивления.
Она разрушила мой аргумент. Я должен был признать, что этот человек
отправился туда со своей 23-летней невестой.
- Которая, несомненно, является полной, - добавила ла Горда.
- Я вынужден был согласиться с ней снова.
- Пустой мужчина все время пользуется полнотой женщины. - Продолжала
она. - полная женщина опасна в своей полноте больше, чем мужчина. Она
ненадежная, изменчивая, нервная, но вместе с тем способна на большие
изменения. Подобные женщины могут научиться и пойти куда угодно. Они
ничего там не сделают, но это, прежде всего, потому, что им некуда
стремиться. Пустые люди, с другой стороны, не могут больше так прыгать, но
они более надежны. Нагваль сказал, что пустые люди подобны гусеницам,
которые оглядываются вокруг прежде, чем продвинуться, потом они дают
задний ход и затем снова немножко продвигаются. Полные люди всегда
прыгают, кувыркаются, и почти всегда приземляются на голову, но это не
беспокоит их.
Нагваль сказал, что для того, чтобы войти в другой мир, надо быть
полным. Чтобы быть магом, надо иметь всю свою светимость: никаких дыр,
никаких латок и все острие духа. Поэтому маг, который пуст, должен
восстановить полноту. Будь он мужчина или женщина, он должен быть полным,
чтобы войти в тот мир, там, во сне, в ту вечность, где Нагваль и Хенаро
ожидают нас.
Она остановилась и долго изучающе смотрела на меня. Света было едва
достаточно для того, чтобы писать.
- Но как ты восстановила свою полноту? - спросил я.
Она подпрыгнула при звуке моего голоса. Я повторил свой вопрос. Она
уставилась на потолок пещеры, прежде чем ответила мне.
- Я должна была отказаться от этих двух девочек, - сказала она. -
Нагваль однажды говорил тебе, как это сделать, но ты не захотел слушать
его. Суть его утверждений в том, что надо похитить обратно это острие. Он
сказал, что мы получили его трудным путем, похитив его, и что мы должны
возвратить его тем же самым трудным путем.
Он вел меня к тому, чтобы я сделала это, и первое, что он заставил
меня сделать, это отказаться от своей любви к своим тем двум детям. Я
должна была это сделать в сновидении. Мало-помалу я научилась не любить
их, но Нагваль сказал, что это бесполезно, надо научиться не заботиться и
не ненавидеть. Когда эти девочки не стали ничего значить для меня, я
должна была увидеть их снова, обратить свои глаза на них и положить на них
свои руки. Я должна была мягко погладить их по голове и позволить своей
левой стороне вытащить острие из них.
- Что случилось с ними?
- Ничего. Они никогда ничего не ощущали. Они пошли домой и теперь они
подобны двум взрослым людям. Пустые, как большинство людей вокруг них. Они
не любят компанию детей, потому что они не нуждаются в них. Я сказала бы,
что им стало лучше. Я взяла их ненормальность. Они не нуждаются в ней, а я
нуждаюсь. Я не знала, что делала, когда давала ее им. Кроме того, они все
еще сохраняют острие, которое они похитили у своего отца. Нагваль был
прав: никто не заметил пропажи, а я действительно заметила свое
приобретение. Когда я выглянула из этой пещеры, я увидела все свои
иллюзии, выстроившиеся в ряд, как шеренга солдат. Мир был ярким и новым.
Тяжесть моего тела и моего духа исчезли, и я поистине была новым
существом.
- Ты знаешь, как ты забрала острие у своих детей?
- Они не мои дети! Я никогда не имела никакого ребенка. Посмотри на
меня.
Она выползла из пещеры, подняла юбку и показала мне свое обнаженное
тело. Первое, что я заметил, это то, какая она стройная и мускулистая.
Она заставила меня подойти поближе и исследовать ее. Ее тело было
таким худым и твердым, что я должен был сделать вывод, что она,
по-видимому, не могла иметь детей. Она поставила свою правую ногу на
высокий камень и показала мне свое влагалище. Ее стремление доказать свое
изменение было таким интенсивным, что я вынужден был рассмеяться, чтобы
скрыть свою нервозность. Я сказал, что я не доктор, и поэтому не могу
ничего сказать, но что я уверен, что она, должно быть, права.
- Конечно, я права! - сказала она, когда вползла обратно в пещеру. -
ничто никогда не выходило из этой матки.
После минутной паузы она ответила на мой вопрос, который я уже забыл
под натиском ее показа.
- Моя левая сторона забрала мое острие обратно, - сказала она. - все,
что я сделала, это пошла и навестила девочек. Я ходила туда четыре или
пять раз, чтобы дать им время чувствовать себя легко со мной. Они были
большими девочками и ходили в школу. Я думала, что я буду бороться с
собой, чтобы не любить их, но Нагваль сказал, что суть не в этом, что если
я хочу, то я могу любить их. Поэтому я любила их. Но моя любовь к ним была
совсем такая же, как любовь чужого человека. Мой ум был подготовлен, мой
замысел был несгибаем. Я хочу войти в другой мир, пока я еще остаюсь
живой, как сказал мне Нагваль. Для того, чтобы сделать это, мне нужно все
острие моего духа. Мне нужна моя полнота. Ничто не может отвратить меня от
того мира! Ничто!
Она вызывающе уставилась на меня.
- Ты должен отказаться от обоих - от женщины, которая опустошила
тебя, и от маленького мальчика, которого ты любишь, если ты стремишься к
своей полноте. От женщины ты можешь отказаться легко. Маленький мальчик -
это нечто иное. Ты думаешь, что твоя бесполезная привязанность к этому
ребенку настолько ценная, чтобы удержать тебя от вхождения в ту среду?
Мне нечего было ответить. Дело было не в том, что я хотел обдумать
это. Дело было скорее в том, что я пришел в полное замешательство.
- Соледад должна забрать свое острие у Паблито, если она хочет войти
в Нагваль, - продолжала она.
- Как, черт побери, она собирается сделать это? Паблито, как бы слаб
он ни был, все-таки маг.
- Но Нагваль дал Соледад уникальный шанс. Он сказал, что ее
единственный момент наступит, когда ты вступишь в ее дом, и ради этого
момента он не только заставил нас выехать в другой дом, но и заставил нас
расширить тропу к дому, чтобы ты мог подъехать на машине к самой двери. Он
сказал ей, что если она будет жить неуязвимой жизнью, она захватит тебя и
высосет всю твою светимость, которая представляет собой всю силу, которую
Нагваль оставил внутри твоего тела. Ей не было бы трудно сделать это, т.к.
она идет в противоположном направлении, она могла бы выжать тебя досуха.
Ее великим искусством было довести тебя до момента беспомощности.
Если бы она убила тебя, твоя светимость увеличила бы ее силу, и она
тогда пришла бы за нами. Я была единственной, кто знал это. Лидия,
Жозефина и Роза любили ее. Я нет. Я знала ее планы. Она взяла бы нас одну
за другой в свое время, т.к. ей нечего было терять, а приобрести она могла
все. Нагваль сказал мне, что для нее нет другого пути. Он вверил мне
девушек и сказал, что делать в случае, если Соледад убьет тебя и придет за
нашей светимостью. Он рассчитал, что у меня был шанс спасти тебя и, может
