континуум, в котором события происходят в несомненно
необратимой последовательности и развиваются от прошлого -
через настоящее - к будущему". Пространство определяется как
"бесконечная протяженность трехмерного поля, в котором
существуют звезды и галактики; Вселенная".
Для шалманов Древней Мексики время представляло нечто
схожее с мыслью - это мысль, возникающая в мышлении чего-то
такого, что непостижимо в своем величии. Логическим
доказательством для них служило то, что сам человек, будучи
частью этой мысли, протекающей в мышлении неких непостижимых
для его разума сил, удерживает в себе небольшой процент этой
мысли - и при определенных обстоятельствах выдающейся
дисциплины этот процент можно вернуть назад.
Пространство было для этих шаманов абстрактным миром
деятельности. Они называли его бесконечностью и ссылались на
него как на общий итог всех усилий живых существ. Для них
пространство было чем-то более доступным, почти приземленным.
Судя по всему, они извлекли из абстрактного определения
пространства большую практическую пользу. Согласно тем версиям,
о которых говорил дон Хуан, шаманы Древней Мексики, в отличие
от нас, никогда не считали время и пространство туманными
абстракциями. Для них и время, и пространство - несмотря на
непостижимость их определений - были неотъемлемой частью
человека.
У этих шаманов был еще один элемент познания под названием
колесо времени. Они объясняли понятие колеса времени,
рассказывая, что время похоже на туннель бесконечной длины и
ширины - туннель с зеркальными бороздками. Каждая бороздка
бесконечна; бесконечно и их число. Сила жизни принудительно
заставила живые существа всматриваться в одну бороздку.
Всматриваться только в одну бороздку означает оказаться
пойманным в ее ловушку, жить этой бороздой.
Окончательная цель воина заключается в том, чтобы
посредством акта глубокой дисциплины сфокусировать свое
непоколебимое внимание на колесе времени и заставить его
повернуться. Те воины, которые добились успеха в повороте
колеса времени, могут увидеть любую бороздку и извлечь из нее
все, что угодно. Свобода от зачаровывающей силы взгляда в одну
бороздку означает, что воины могут смотреть в любом направлении
и видеть, как время отступает от них или приближается.
С такой точки зрения, колесо времени оказывает
непреодолимое влияние, простирающееся на всю протяженность
жизни воина и за ее пределы - как в случае собранных в этой
книге выражений. Они выглядят сплетенными в кольцо, живущее
своей жизнью. Согласно объяснению в системе познания шаманов,
это кольцо и является колесом времени.
Таким образом, под влиянием колеса времени цель этой книги
стала отличной от первоначального замысла. Сами изречения и
только они стали господствующим фактором и вызвали у меня
стремление оставаться как можно ближе к тому стилю, в каком они
были даны мне - а давались они в духе умеренности и предельной
прямоты.
Я безуспешно пытался сделать еще кое-что: распределить
высказывания по ряду категорий, которые облегчили бы их чтение.
Однако подобная классификация изречений оказалась неприемлемой.
Я не нашел подходящего способа разделения чего-то настолько
неопределенного и обширного, как целостный мир познания, на
какие-либо произвольные смысловые категории.
Мне оставалось просто двигаться вслед за высказываниями и
позволить им самим создать набросок очертаний мыслей и ощущений
шаманов Древней Мексики в отношении жизни, смерти, Вселенной и
энергии. Эти мысли связаны с тем, как шаманы понимали не только
саму Вселенную, но и протекающие в нашем мире процессы жизни и
сосуществования. Еще более важно то, что они указывают на
возможность одновременного использования двух систем познания
без какого-либо ущерба для личности.
ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ "УЧЕНИЯ ДОНА ХУАНА"
***
Сила зависит лишь от того, какого рода знанием владеет
человек. Какой смысл в знании вещей, которые бесполезны? Они не
готовят нас к неожиданной встрече с неизвестным.
***
Ничто не дается даром в этом мире, и приобретение знания -
труднейшая из всех задач, с какими человек может столкнуться.
***
Человек идет к знанию так же, как он идет на войну -
полностью пробужденный, полный страха, благоговения и
безусловной решимости. Любое отступление от этого правила -
роковая ошибка, и тот, кто ее совершит, непременно доживет до
дня, когда горько пожалеет об этом.
Только выполняющий эти четыре условия - быть полностью
пробужденным, полным страха, благоговения и безусловной
решимости - застрахован от ошибок, за которые придется платить;
лишь при этих условиях он не будет действовать наугад. Если
такой человек и терпит поражение, то он проигрывает только
битву, а об этом не стоит слишком сожалеть.
***
Слишком сильное сосредоточение на себе порождает ужасную
усталость. Человек в такой позиции глух и слеп ко всему
остальному. Эта странная усталость мешает ему искать и видеть
чудеса, которые во множестве находился вокруг него. Поэтому
кроме проблем у него ничего не остается.
***
Любому, кто приступает к учению, приходится выкладываться
настолько, насколько он способен, и границы обучения
определяются собственными возможностями ученика. Именно поэтому
разговоры на тему обучения лишены всякого смысла. Страхи перед
знанием - дело обычное; все мы им подвержены, и тут ничего не
поделаешь. Однако каким бы устрашающим ни было учение, еще
страшней представить себе человека, у которого нет знания.
***
Сердиться на людей означает считать их поступки чем-то
важным. Настоятельно необходимо избавляться от подобного
ощущения. Поступки людей не могут быть настолько важными, чтобы
отвести на задний план единственную жизненно важную
альтернативу: наши неизменные встречи с бесконечностью.
***
Любой путь - лишь один из миллиона возможных путей.
Поэтому воин всегда должен помнить, что путь - это только путь;
если он чувствует, что это ему не по душе, он должен оставить
его любой ценой. Любой путь - это всего лишь путь, и ничто не
помешает воину оставить его, если сделать это велит ему его
сердце. Его решение должно быть свободно от страха и
честолюбия. На любой путь нужно смотреть прямо и без колебаний.
Воин испытывает его столько раз, сколько находит нужным. Затем
он задает себе, и только самому себе, один вопрос: имеет ли
этот путь сердце?
Все пути одинаковы: они ведут в никуда. Есть ли у этого
пути сердце? Если есть, то это хороший путь; если нет, то от
него никакого толку. Оба пути ведут в никуда, но у одного есть
сердце, а у другого - нет. Один путь делает путешествие по нему
радостным: сколько ни странствуешь - ты и твой путь
нераздельны. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь.
Один путь дает тебе силы, другой - уничтожает тебя.
***
Это мир счастья, где между вещами нет различия, потому что
там некому спрашивать о различии. Но это не мир людей.
Некоторые люди наивно верят, что они живут в двух мирах, что
они могут выбирать между мирами, но это только их
самонадеянность. Для нас существует лишь один-единственный мир.
Мы - люди, и должны безропотно следовать миру людей.
***
У человека есть четыре врага: это страх, ясность, сила и
старость. Страх, ясность и сила могут быть побеждены, но не
старость. Это самый жестокий враг, которого нельзя победить,
можно лишь оттянуть свое поражение.
КОММЕНТАРИИ
В абстрактном характере высказываний из первой книги,
"Учение дона Хуана", заключена сущность всего, что говорил дон
Хуан в самом начале моего ученичества. По полному тексту книги
видно, что дон Хуан очень много рассказывал о союзниках,
растениях силы, Мескалито, "дымке", ветре, речных и горных
духах, духе чаппараля и так далее. Позже, когда я спросил его,
почему он уделял такое внимание этим явлениям, но не обращался
к ним впоследствии, он невозмутимо признался, что в начале
моего обучения погрузился во весь этот псевдошаманский вздор
только ради меня.
Я был ошеломлен. Меня удивило то, как он может высказывать
такие утверждения, представляющие собой откровенную неправду.
Однако он действительно имел в виду именно то, что сказал, а я,
без сомнений, был тем самым человеком, который мог
засвидетельствовать достоверность его слов и расположения духа.
- Не относись к этому так серьезно, - смеясь, сказал он. -
Занятия всей этой чепухой всегда развлекали меня, а с тобой
было еще веселее, так как я знал, что делаю это для твоей же
пользы.
- Для моей пользы, дон Хуан? Что за ерунда?
- Да, для твоей пользы. Я обманывал тебя, удерживая твое
внимание теми предметами твоего мира, которые вызывали у тебя
глубокий интерес, - и ты проглатывал все целиком: и наживку, и
леску, и поставок.
Все, что мне было нужно, - твое безраздельное внимание. Но
как я мог добиться его от такой недисциплинированной натуры? Ты
сам вновь и вновь говорил мне, что приезжаешь потому, что
считаешь мои рассказы об этом мире захватывающими. Однако ты не
знал, как выразить, "по испытываемый тобой интерес основан на
том факте, что ты смутно согласен с каждым моим словом. Ты
думал, что эта неясность, разумеется, и является шаманизмом, и
тянулся к ней - потому и приезжал.
- Ты поступаешь так с каждым, дон Хуан?
- Не с каждым, так как ко мне приходит не каждый, и,
прежде всего, меня самого интересует далеко не каждый. Меня
интересовал и интересуешь ты, ты один. Мой учитель, нагваль
Хулиан, обманул меня точно так же. Он воспользовался моими
чувственностью и жадностью. Он обещал озолотить меня и свести
меня со всеми прекрасными женщинами, которые его окружали. Он
пообещал мне богатство, и я попался на удочку. Так с
незапамятных времен обманывали всех шаманов моей линии. Шаманы
моей линии - не учителя или гуру. Им плевать на широкое
распространение своих знаний. Им нужны только преемники, а не
какие-то люди, смутно заинтересованные в этих знаниях по неким
интеллектуальным соображениям.
Дон Хуан был прав, когда говорил, что я полностью попался
на его удочку. Я действительно полагал, что нашел шамана и
превосходный источник антропологической информации. Именно в то
время под покровительством и влиянием дона Хуана я исписывал
целые дневники и собирал старинные карты, на которых были
указаны местоположения городов индейцев яки на протяжении
долгих столетий, начиная с иезуитских летописей конца XVIII
века. Я отметил все эти города, выявил самые незначительные
изменения и ломал голову над тем, почему эти города меняли свое
положение и при каждом таком смещении образуемый ими узор
становился несколько иным. Псевдоразмышления о разумности и
обоснованных сомнениях раздавили меня. Я собрал тысячи листков
сжатых записей и предположений, извлеченных из различных книг и
летописей. Я был настоящим студентом факультета антропологии.
Дон Хуан раздувал мое воображение всеми доступными средствами.
- На пути воинов нет добровольцев, - сказал мне дон Хуан,
делая вид, что что-то объясняет. - Человека приходится выводить
на путь воина против его воли.
- Дон Хуан, что мне делать с теми тысячами записей,
которые я собрал в результате твоего обмана? - спросил я его в
тот раз.
Его ответ стал для меня настоящим потрясением.
- Напиши о них книгу! - сказал он. - Я уверен, что если ты
