показал мне, как объединять высушенные составные части смеси, которые я
собрал и приготовил годом раньше. Он положил курительную смесь в небольшой
кожаный мешочек. И мы опять взялись за сбор различных составных частей на
следующий год.
Дон Хуан редко упоминал "дымок" в течение года, который промелькнул
между сборами. Однако, каждый раз, когда я приезжал навещать его, он давал
мне подержать свою трубку, и процедура "знакомства" с трубкой развивалась
так, как он ее описал. Он клал мне трубку в руки постепенно. Он требовал
абсолютной и тщательной моей концентрации на этом действии и давал мне
совершенно исчерпывающие указания. Любая небрежность с трубкой, сказал он,
неизбежно приведет к его или к моей смерти.
Как только закончился третий цикл сбора и приготовления, дон Хуан
начал говорить, в первый раз за более, чем годовой период, о дымке, или об
о_л_л_и_.
23 декабря 1963 года.
Мы возвращались на машине к его дому после сбора желтых цветков для
смеси. Они были одной из необходимых частей. Я сделал замечание, что в
этом году мы не следуем тому примеру в сборе составных частей, которому мы
следовали в прошлом году. Он засмеялся и сказал, что дымок не поддается
настроениям или обидам, как "трава дьявола". Для дымка не важен порядок
сбора ингредиентов; все, что требовалось, так это то, чтобы человек,
употребляющий смесь, был аккуратен и точен.
Я спросил дона Хуана, что мы будем делать со смесью, которую он
приготовил и отдал мне на хранение. Он ответил, что эта смесь моя и
добавил, что мне надо воспользоваться ею как можно скорее. Я спросил,
сколько ее требуется каждый раз. Небольшой мешочек, который он мне дал,
содержал примерно втрое больше, чем содержит небольшая пачка табака.
Он сказал, что мне надо использовать содержимое мешочка за один год,
а сколько мне будет нужно каждый отдельный раз при курении - так это мое
личное дело.
Я захотел узнать, что случится, если я не использую весь мешочек. Дон
Хуан сказал, что ничего не случится, дымок ничего не требует. Сам он
больше не нуждается в курении и все же он каждый год приготавливает новую
смесь. Затем он поправился и сказал, что ему редко бывает нужно курить. Я
спросил, что он делает с неиспользованной смесью, но он не ответил. Он
сказал, что смесь уже нехороша, если не использована в течение одного
года.
В этой точке мы вступили в большой спор. Я неправильно выразил свой
вопрос, и его ответы казались неясными. Я хотел знать, потеряет ли смесь
свои галлюциногенные свойства или силу через год, делая таким образом
годовой цикл необходимостью, но он настаивал, что смесь через любое время
не теряет свои свойства. Единственное, что происходит, - сказал он, - что
человеку она больше не нужна, так как он сделал новый запас. Ему нужно
избавиться от неиспользованной старой смеси особым образом, который в
данный момент дон Хуан не хотел мне открыть.
24 декабря 1963 года.
- Ты сказал, дон Хуан, что тебе более не нужно курить?
- Да, потому что дымок - мой о_л_л_и_, мне не нужно больше курить. Я
могу вызвать его в любое время и в любом месте.
- Ты хочешь сказать, что он приходит к тебе даже, если ты не куришь?
- Я имею в виду, что я прихожу к нему свободно.
- Смогу ли я тоже делать это?
- Да, если тебе удастся сделать его своим о_л_л_и_.
31 декабря 1963 года.
Во вторник, 25 декабря, я имел первый опыт встречи с о_л_л_и дона
Хуана, дымком. Весь день я крутился вокруг него и угождал ему. Мы
вернулись в его дом к концу дня. Я заметил, что мы ничего не ели весь
день. Но ему совершенно не было дела до всего этого.
Вместо этого он начал говорить мне, что совершенно необходимо для
меня познакомиться с дымком. Он сказал, что я сам должен испытать это,
чтобы понять, насколько он важен, как о_л_л_и_.
Не давая мне возможности что-либо сказать, дон Хуан сообщил мне, что
он собирается зажечь свою трубку для меня прямо сейчас. Я попытался
разубедить его, утверждая, что я не считаю себя готовым. Я сказал ему,
что, мне кажется, я еще недостаточно долго держал трубку просто в руках.
Но он сказал, что мне осталось мало времени учиться и мне придется
пользоваться трубкой вскоре.
Он вынул трубку из ее футляра и погладил ее. Я сел на пол рядом с ним
и отчаянно пытался заболеть и спасовать, сделать все, что угодно, чтобы
избежать этого неизбежного круга.
В комнате было почти темно. Дон Хуан зажег керосиновую лампу и
поставил ее в угол. Обычно лампа поддерживала в комнате относительную
полутьму, и ее желтоватый свет всегда успокаивал.
На этот раз, однако, свет казался тусклым и необычайно красным, он
нервировал. Дон Хуан развязал свой мешок со смесью, не снимая его с
тесьмы, накинутой на шею. Он поднес трубку к себе вплотную, взял ее внутрь
рубашки и положил немного смеси в чашечку трубки. Он велел мне наблюдать,
указав, что, если сколько-то смеси просыплется, то она попадет к нему за
рубашку.
Дон Хуан наполнил чашечку, затем завязал мешочек одной рукой, держа
трубку в другой. Он поднес небольшое глиняное блюдо, дал его мне и
попросил принести угольков снаружи. Я пошел за дом и, взяв несколько углей
из печки, вернулся назад. Я чувствовал глубокое любопытство.
Я сел рядом с доном Хуаном и подал ему блюдо. Он взглянул на него и
заметил, что угли слишком большие. Он хотел поменьше, которые войдут
внутрь чашечки трубки. Я пошел назад к печке и взял то, что требовалось.
Он взял новое блюдо углей и поставил его перед собой.
Он сидел со скрещенными ногами. Взглянув на меня уголком глаза, он
наклонился вперед так, что его подбородок почти коснулся углей. Он держал
трубку в левой руке и исключительно быстрым движением правой руки схватил
пылающий уголек и положил его в чашечку трубки. Затем он снова сел прямо.
Держа трубку обеими руками, он поднес ее к губам и три раза пыхнул дымом.
Он протянул руки ко мне и повелительным шепотом сказал, чтоб я взял трубку
в руки и курил.
На секунду мне пришла мысль отказаться от трубки и убежать, но дон
Хуан вновь потребовал, все еще шепотом, чтобы я взял трубку и курил.
Я взглянул на него. Его глаза были фиксированы на мне, но его взгляд
был дружеским, понимающим. Было ясно, что я сделал выбор давным-давно, и
здесь нет выбора - только делать то, что он сказал.
Я взял трубку и чуть не уронил ее. Она была горячей. Я приложил ее ко
рту с исключительной осторожностью, так как я воображал, что ее жар будет
невыносим на моих губах. Но я совсем не почувствовал жара.
Дон Хуан велел мне вдохнуть. Дым затек ко мне в рот и, казалось,
циркулировал там. Он был тяжелый. Я чувствовал, что как будто у меня
полный рот дроби. Сравнение пришло мне на ум, хотя я никогда не держал
дроби во рту. Дым был подобен ментолу, и во рту у меня внезапно стало
холодно. Это было освежающее ощущение.
- Еще! Еще! - услышал я шепот дона Хуана.
Я почувствовал, что дым свободно просачивается внутрь моего тела,
почти без моего контроля. Мне больше не нужно было подталкиваний дона
Хуана. Механически я продолжал вдыхать.
Внезапно дон Хуан наклонился и взял у меня из рук трубку. Он вытряс
пепел на блюдо с углями очень осторожно, затем послюнил палец и покрутил
им в чашечке, прочищая бока. Несколько раз он продул мундштук. Я видел,
как он положил трубку обратно в ее чехол. Его действия привлекли мой
интерес.
Когда он почистил трубку и убрал ее, он уставился на меня, и тут
только я почувствовал, что все мое тело онемело и стало ментолизированным.
Все лицо отяжелело и челюсти блестели. Я не мог удержать рот закрытым, но
потока слюны не было. Рот мой горел от сухости, и все же я не чувствовал
жажды. Я начал ощущать необычайное тепло по всей голове. Холодный жар!
Дыхание, казалось, разрывало ноздри и верхнюю губу каждый раз, как я
вдыхал. Но оно не обжигало. Оно жгло, как кусок льда.
Дон Хуан сидел рядом со мной справа и, не двигаясь, держал чехол с
трубкой прижатым к полу, как бы удерживая его силой. Мои ладони были
тяжелыми. Мои руки ломило, они оттягивали плечи вниз. Нос у меня тек. Я
вытер его тыльной стороной ладони, и моя верхняя губа была стерта. Я вытер
лицо и стер с него все мясо! Я таял! Я чувствовал себя так, как если бы
моя плоть действительно таяла. Я вскочил на ноги и попытался ухватиться за
что-нибудь, за что угодно, что могло бы поддержать меня. Я испытывал ужас,
какой никогда не испытывал раньше.
Я схватился за столб, который был у дона Хуана в центре комнаты. Я
стоял там секунду, затем я повернулся взглянуть на него. Он все еще сидел
неподвижно, держа свою трубку и глядя на меня. Мое дыхание было болезненно
горячим (или холодным?). Оно душило меня. Я наклонил голову, чтобы дать ей
отдохнуть на столбе, но, видимо, я промахнулся, и моя голова продолжала
наклоняться, пройдя ту точку, где был столб. Я остановился, когда уже чуть
не упал на пол. Я выпрямился, когда столб был тут, перед моими глазами. Я
снова попытался прислонить к нему голову. Я старался управлять собой и не
отклоняться и держал глаза открытыми, наклоняясь вперед, чтобы коснуться
столба лбом. Он был в нескольких дюймах от моих глаз, но когда я положил
голову на него, то у меня было крайне странное ощущение, что моя голова
прошла прямо сквозь столб. В отчаянных попытках разумного объяснения я
решил, что мои глаза искажают расстояние и что столб, должно быть, от меня
где-нибудь метрах в трех, хотя я его и вижу прямо перед собой. Тогда я
принял логический, разумный метод определить местонахождение столба. Я
начал двигаться боком вокруг него шаг за шагом. Мой довод был в том, что,
двигаясь таким образом вокруг столба, я, пожалуй, смогу сделать круг,
более чем 1.5 метра в диаметре, если столб был действительно в 10 футах от
меня, то есть вне досягаемости моей руки, то придет момент, когда я буду к
нему спиной. Я считал, что в этот момент столб исчезнет, так как в
действительности он будет сзади от меня.
Я начал крутить вокруг столба, но он все время оставался у меня перед
глазами. В отчаянии и замешательстве, я схватил его обеими руками, но мои
руки прошли сквозь него. Я схватил воздух. Я тщательно рассчитал
расстояние между собой и столбом. По-моему, тут было полтора метра.
Некоторое время я играл с восприятием расстояния, поворачивая голову с
боку на бок по очерели фокусируя каждый глаз то на столбе, то на
окружающем его.
Согласно моему восприятию расстояния, столб определенно и несомненно
был передо мной, примерно в полутора метрах. Протянув руки, чтобы
предохранить голову, я изо всех сил бросился на него. Ощущение было тем же
самым: я прошел сквозь столб. На этот раз я грохнулся на пол.
Я снова встал, вставание было, пожалуй, наиболее необычным из всех
действий, которые я когда-либо делал. Я поднял себя мыслью! Для того,
чтобы встать, я не пользовался мышцами и скелетной системой, как я привык
делать, потому что я больше не имел над ними контроля. Я понял это в тот
момент, когда упал на пол. Но мое любопытство к столбу было столь сильным,
что я мыслью поднял себя наподобие рефлекторного действия. И прежде, чем я
полностью понял, что я не могу больше двигаться, я уже поднялся.
Я позвал дона Хуана на помощь. Один раз я даже взвыл в полный голос,
но дон Хуан не двинулся. Он продолжал искоса смотреть на меня, как если бы
ему не хотелось повернуть голову, чтобы взглянуть на меня прямо. Я сделал
шаг к нему, но вместо того, чтобы двигаться вперед, я качнулся назад и
упал на стену. Я знал, что столкнулся с ней спиной, но она не ощутилась
